В дверь снова звонят, выпрямляюсь, дергаю шпингалет и толкаюсь вперед.
Я к тебе Ирка застывает с поднятой рукой, в которой сжимает бутылку то ли вина, то ли шампанского. Неважно. Луиза, что с тобой? У тебя глаза красные. Ты плачешь? Ты и плачешь?
Подбираюсь и стираю со щек влагу. Действительно, слезы, а я и не заметила.
Тебе показалось, передергиваю плечами и расплываюсь в улыбке, прежде чем убрать руки в задние карманы джинсов.
Ира отодвигает меня в сторону и проходит в квартиру. Закрывает дверь и опускает бутылку на пол. Пальто бросает на длинный диванчик без спинок. Расстегивает молнии сапог, поочередно высвобождая ноги.
Так, рассказывай. Что случилось? Стрельцова деловито задирает подбородок и прищуривается.
С Ирой мы знакомы последние семь лет. Я тогда еще была студенткой факультета журналистики, тихой, не отсвечивающей. Боялась каждого шороха, мне все время казалось, что окружающие знают мою грязную тайну. Знают о том, что я любовница
А вот Стрельцова, наоборот, любила быть в центре внимания. Ее жизнь била ключом. Активистка, отличница, красавица. Ириша меняла мужчин как перчатки и никогда ни о чем не сожалела. Она подошла ко мне первая. Я рыдала в туалете, потому что сделала аборт. Витя сказал, что сейчас не время, как и всегда накормив обещаниями счастливого будущего, за ручку отвел к врачу, а потом отправил домой. Домой я не пошла, поперлась на пары, только в аудиторию так и не попала, спряталась в туалете. Сидела там на подоконнике и выла в свои ладони.
Я ненавидела себя за то, что сделала. Содеянное уничтожало морально, а мне не с кем было поделиться этой болью. Совсем.
Ирке даже допытываться у меня не пришлось. Два вопроса, и я обрушила на нее весь шквал своих эмоций.
Все нормально, Ириш.
Ну конечно, рассказывай, Ира цокает языком и быстро осматривается. Пахнет мужскими духами. У тебя появился любовник, заключает безапелляционно.
А мне хочется громко рассмеяться. Ира в курсе многих подробностей, многих, но не всех. И потому частенько равняет мои отношения со своими, а как итог делает неверные выводы.
Нет, бормочу и иду в кухню. Чай будешь?
Конечно нет. Я же со своим, ставит на стол бутылку и достает из шкафа штопор. У меня такой бедлам, опускается на стул, грациозно закинув ногу на ногу, муж приставил охранника, закатывает глаза, чувствую себя на цепи.
Он все еще беспокоится, протягиваю свой бокал, на него покушались.
Да знаю я. Просто раздражает. Зачем я вообще за него замуж выходила? Все же в универе я была набитой дурой. Может, развод, а?
Все совсем плохо?
У меня любовник, у него любовница. Нет, у нас прекрасная семья, говорит с сарказмом. Ни общих интересов, ни совместного отдыха, ни детей, на последнем слове Ира осекается, выпрямляет спину и залпом допивает содержимое своего бокала. Устала я, Луиз. Хочу обычного женского счастья. А не это вот все. Буквально на днях поймала себя на мысли, что завидую нашей Дане. Любовь у нее, муж орел. Дети. Сраная идиллия.
Поджимаю губы, потому что ответить мне нечего. Из нас троих Данка, наверное, действительно самая счастливая. С ней мы тоже в универе познакомились, на последнем курсе, с тех пор вот и дружим втроем.
Ты, кстати, в курсе, что папаша твоего Витьки устраивает банкет? Мы приглашены.
Да. Я тоже.
Мой сказал, что Мельниковский пасынок вернулся. Только все равно не пойму, ты говорила, они никогда не ладили. Стоп, так ты же, он же а-а-а, Луиза-а-а-а, Ирка широко открывает рот и округляет глаза. И ты пойдешь?
Да.
И тебе совсем не страшно? Ну, увидеться с ним через столько лет. Ты же сама говорила, что он
Знала бы ты, что я натворила за последние сутки, вряд ли бы так удивлялась.
Ир, это было очень давно. Сейчас все по-другому. Да и не могу я не пойти.
Ну да, Витька взбесится, поддакивает. Вот интересно, зачем Клим вернулся?
Я и сама очень хочу это узнать, прикладываю пальцы к губам и тяжело выдыхаю.
Мой сказал, что Мельникову недолго осталось. Рак. Последняя стадия. Может, решил загладить грешки прошлого перед пасынком?
Может быть. Мне их отец никогда не нравился. От одного его взгляда мороз по коже.
Ой, и не говори. Только вот муж не в восторге от того, что Витек у руля после папочкиной смерти встанет.
Я думаю, что найдется очень мало тех, кого это обрадует.
Пока Ирка рассуждает о том, какой Витька говнюк, я пристально смотрю на накопитель. Он по-прежнему лежит на столе и дожидается минуты, когда я отвезу его директору канала, на котором работаю вот уже как два года.
Ирусь, мне еще на работку нужно заскочить и к Ромке в больницу.
Ромка в больнице?
Черт! Никому не стоит знать о Ромкиных делишках, даже моей подруге. Улыбаюсь и продолжаю:
Да, грипп подхватил. Ночью температура шарахнула, пришлось скорую вызывать.
Ужас. Ладно, беги. Слушай, можно я у тебя посижу? Домой совсем ехать не хочется.
Ладно, я на пару часов.
Глава 7
В телецентре первым делом забегаю к себе, за несколько часов моего отсутствия на столе скопилась приличная стопка бумаг. Когда я получила должность редактора-координатора и поняла, что отныне вся деятельность творческой группы, занимающейся сбором информации и созданием новостного сюжета, завязана на мне, опешила. Канал у нас маленький, поэтому основа, конечно, местные новости. Но, несмотря на это, геморроя все же хватает. Иногда приходится быть мамочкой или же злобным цербером для сотрудников.
С этим я разберусь позже. Мажу взглядом по принесенным бумагам пора. Прижимаю сумку к груди и топаю к директору канала. Пока взбираюсь по лестнице, никак не могу перестать думать, что там, на этом накопителе, и какие дела могут быть у Клима с нашей Горгоной. Амалия Константиновна Берг царь и Бог этой обители, по совместительству дотошная незамужняя дамочка сорока лет. Откуда ее вообще знает Клим, и если знает лично, то зачем эти сложности? Почему не отдаст накопитель сам? Вопросов море, а вот с ответами куда скуднее.
Заношу руку и касаюсь дверной поверхности костяшками пальцев.
Войдите, скрипучий голос по ту сторону сегодня звучит раздраженно. Кажется, Амалия не в духе.
Добрый день, прикрываю за собой дверь и лезу в сумку, меня просили тут вам передать.
Здравствуй, Хабибуллина. Спасибо, можешь идти.
Амалия кидает накопитель в ящик стола и переводит взгляд к ноутбуку. Меня своим вниманием больше не балует, и слава богу.
Выхожу в коридор и громко выдыхаю. Прижимаюсь головой к стенке и прикрываю глаза. До ночи разгребаю бумаги, составляю отчеты для руководства, созваниваюсь с завтрашними «жертвами» нашего ведущего журналиста и даже выползаю на площадку, наблюдаю за прямым новостным эфиром. Ирония в том, что главная экранная звезда здесь Мельникова Ангелина Станиславовна. Жена Виктора.
Отработав программу, Геля машет мне рукой и с искренней улыбкой на губах приклеивается с объятиями.
Без тебя здесь сегодня такой бедлам, ужас. Куда ты пропала? Ангелина откидывает за спину свои светлые густые волосы и поправляет манжеты.
Ромка приболел, скорую пришлось вызвать. Жар.
Какой кошмар. Может быть, нужна помощь? Ты же нам не чужая, Луиз. Почти член семьи.
Она говорит без иронии. И правда так думает ну о том, что после гибели моих родителей Мельниковы взяли нас с Ромой под опеку. Член семьи, блин.
Иногда мне так и хочется открыть ей правду, вывалить все это дерьмо, и пусть делают что хотят. Разбираются как хотят. Хочется но я не могу. Слишком сильно подставлюсь. Сама точно не выгребу.
Спасибо, мы справимся, Гель.
Ну, если что
Я поняла. Обязательно обращусь, приторно улыбаюсь, а Мельникова чешет в гримерку.
Передергивает. Пытаюсь унять дрожь и тупые мурашки. Они расползлись по всему телу и колются, колются. Еще один кофе, отчет и домой.