С таким настроем я завершаю этот рабочий день и уезжаю уже за полночь. Дома долго брожу по пустым комнатам, никак не могу заснуть. Ворочаюсь, поднимаюсь, дышу свежим воздухом на балконе, а потом снова залезаю под одеяло. Нужно выпить свое снотворное. Честно говоря, даже не помню, когда засыпала без него. Не помню.
Откидываюсь на подушку, а в голову вновь лезут эти навязчивые мысли. Они все, как одна, вертятся вокруг Вяземского. Чтоб его.
Если я сейчас скажу, что не думала о нем все эти годы, то жестко совру сама себе. Конечно же, думала, анализировала. Что, если бы я согласилась тогда уехать с ним? Как бы мы жили? Возможно, счастливо, а возможно, давно разбежались бы. Что бы случилось с моим Ромой? Его бы усыновила другая семья, как говорил Витя?
Вопросов так много, как и исходов событий. Но я уже выбрала свой путь. Наломала дров, наделала ошибок. Вывернула всю себя наизнанку десятки раз. Летела с обрыва, поднималась, а потом летела вновь. Я стала той, кого презирала в свои восемнадцать. Наглой, беспринципной, изворотливой тварью. Я сама себя погубила. Может быть, все, что происходит, это некое наказание за мои решения? А может быть, просто стечение обстоятельств. Не знаю.
Закидываю в рот таблетку снотворного и почти сразу проваливаюсь в сон.
Впервые за долгое время он яркий, солнечный. Я вижу маковое поле, слышу смех. Знакомый смех. Оборачиваюсь, уже зная, кто там. Мама. Она обнимает, шепчет что-то мне на ухо, но я не могу разобрать и слова. Пытаюсь, но у меня не выходит. Я переспрашиваю, сжимаю ее ладони, но она растворяется
Поле тает на глазах. Теперь я в комнате, до боли знакомой, с приглушенным светом ночника, стоящего на тумбочке. Я сижу в кресле и впиваюсь ногтями в свое запястье. Я помню эту ночь. Помню свои слова и его глаза. Они наполнены разочарованием и чем-то еще. Тогда я еще не понимала чем, а сейчас знаю наверняка любовью.
Мы сидим друг напротив друга, я в кресле, Клим на кровати. На нем только джинсы, он так и не надел футболку. Наблюдаю за покачивающимся черепом на цепочке, он висит у него на шее, и не могу поднять глаз.
Значит, для тебя это ничего не значит? его губы изгибаются в полуулыбке, а я задыхаюсь. Близость была моей инициативой, и он поддержал ее. Посмеялся, что секс по дружбе, это даже весело.
Весло настолько, что теперь, я давлюсь происходящим. Почему он так смотрит? Ему же все равно, еще один трофей. Он сам рассказывал, что каждая девчонка равна кресту на кожаном браслете. А теперь прожигает меня взглядом, будто бы я ему что-то должна. А может быть, просто ждет, чтобы я поскорее ушла.
Как и для тебя, сглатываю вставший в горле ком и просыпаюсь.
Открываю глаза. На часах шесть утра. Итого проспала я от силы часа четыре. Душ, завтрак и поездка к Ромке.
Дожевываю бутерброд и всовываю ноги в ботинки. Шарф, куртка, ключи, сумка. Расстегиваю молнию и убираю в нее телефон. Отлично. Выхожу на лестничную клетку и застываю. Передо мной стоит Виктор. Кажется, он должен был вернуться только завтра.
Зачем ты ходила к моему брату?
Что? пячусь, припечатываясь спиной к двери. Что за бред, кто тебе такое ска
Клим. Мы мило побеседовали за обедом у отца. Он все еще верит в нашу любовь, дорогая. Хотел уколоть.
Витя прищуривается и подается ко мне. Его пальцы огибают мое горло, сдавливают.
Ты с ним трахалась? шепчет, касаясь моей щеки языком, который оставляет после себя влажный след. Отвечай, когда я спрашиваю.
Нет, шиплю, пытаясь дышать равномерно, нет. Пусти, впиваюсь ногтями в его руку, пусти!
Умница, еще рано. Это даже хорошо, что ты сама к нему поперлась. Так будет убедительнее.
Виктор загорается улыбкой и даже поправляет ворот моей куртки. Заботливый, мать его.
О чем ты? хмурюсь, все это мне абсолютно не нравится.
Помнишь, я говорил тебе о деле, в которое посвящу на ужине отца?
Помню.
Все, что от тебя требуется, это поумерить бдительность моего брата. Как ты это умеешь. Мы проворачивали с тобой такое сотни раз. Сделаешь красиво, и мы в расчете. Свалите со своим мелким упыренком на все четыре стороны, ведь ты этого хочешь?
Киваю и до боли сжимаю в кулаке ключи.
Я не шлюха. Прекрати пытаться меня под кого-то подложить.
Точно? заламывает бровь, Ты забыла про наш маленький секрет? бьет точно в цель, -Устала от хорошей жизни? Так я могу исправить.
Зачем тебе это?
Он лезет туда, где ему нет места, в семейный бизнес.
Но по завещанию все и так достается тебе.
Согласен, только вот мой маленький братец за эти годы приобрел поддержку в столице. Не хотелось бы ударить в грязь лицом. Ты будешь отвлекающим маневром, маленькой занозой в тылу врага. Помни, одно дело и мы в расчете.
Мельников уходит, а я еще минуту стою здесь, словно приросла к полу. В голове до сих пор вертятся сказанные им слова: «поумерить бдительность моего брата. Соблазнить, влюбить, как ты это умеешь. Сделаешь красиво, и мы в расчете».
В расчете!
«Свалите со своим мелким упыренком на все четыре стороны».
Свалите
« Наш маленький секрет».
Что мне теперь делать? Это же шансили
Глава 8
В субботу вечером Ромку наконец-то выписывают из больницы. Выглядит он, конечно, устрашающе, но я рада, что теперь буду не одна. За эти годы я так привыкла, что он рядом. Веду себя как наседка.
Ты тут без меня вообще не ела, что ли? брат хлопает дверцей холодильника и опускается на стоящий рядом стул с банкой вишневого йогурта в руках.
Ну так, набегами, щелкаю кнопкой на чайнике, и тот начинает тихо шуметь. Как ты? Синяки вон пожелтели уже.
Лучше всех. Не бери в голову, Ромка отправляет в рот еще одну ложку и внимательно на меня смотрит.
Что?
Серьезно? У тебя тут апокалипсис происходит, а ты спокойная как танк.
А смысл рыпаться?
И чью сторону занимаем? братец вытягивает шею и резко морщится, все еще больно. Бедный мой.
Не знаю. Я не доверяю Вите, но и Клим Он как бы тоже не самый надежный элемент в этой цепочке.
Когда банкет?
Через три часа.
И ты еще не на макияже?
Девочка должна вот-вот приехать, опускаю взгляд и пристально смотрю на свои пушистые тапки. На кой черт я их купила? Розовое уродство.
И все же я считаю, что нам стоит держаться поближе к Вяземскому. Если ты ему расскажешь про Витькины планы думаю, заработаешь доверие.
Будто бы я об этом не думала, вновь смотрю на брата. Он сидит в расслабленной позе, темные волосы взъерошены, а черные глаза поблескивают каким-то азартным предвкушением.
Давай я ему скажу. Ну типа сама ты к нему идти боишься.
Обалдел? Дома сиди, скажет он.
Ой, Лу, мне не десять, закатывает глаза и даже хочет пожестикулировать, только вот облом. Боль ползет по его лицу гримасой.
Но и для семнадцати умишка маловато. Это надо было так вляпаться с этой наркотой.
У меня перед глазами всегда был достойный пример, брат ухмыляется, а я закатываю глаза. Юмор у Ромы своеобразный, но бьет точно в цель.
Тут он прав, нормального примера перед глазами у него и правда не было. Я вечно варилась в каких-то мутных делишках. Помогала Вите. Последние четыре года только помогала, желание спать с ним отпало, а он не из тех, кто будет брать силой. Если после аборта, вереницы обещаний, псевдопомощи с адским моральным давлением я еще верила в его слова и надеялась на счастливое будущее, будучи полной закомплексованной дурой, то тогда, четыре года назад, все кардинально изменилось. Он окончательно перешел черту в своих играх. Отправил к какому-то партнеру, я должна была передать документы. Только вот этих чертовых бумаг там никто не ждал. Там меня ждали. Я была подарком к заключению сделки. Этот урод положил на меня глаз, и Витя с барского плеча
Лу, я говорю, к тебе пришли, голос Ромы врывается в воспоминания, тормошит меня.
Слы-шу, проговариваю очень медленно и сажусь перед зеркалом. За спиной появляется улыбчивая девочка Лиза.