Дар духов, я не знаю точно, каким он будет может ты станешь их видеть, а может, петь для них или танцевать с ними, или путешествовать в иные миры у нас в стародавние времена в роду, люди говорили, был кам, который к самому Эрлик-хану летал, так он умел миры сдвигать могучий был кам
Так я стану как ты, камом?
Да, станешь. У тебя и сейчас большая сила есть. Только ты не знаешь, как ее использовать, и я не знаю рано пока но я эту силу чувствую слышала ее даже издали, когда вы вчера мимо ехали. Поэтому и позвала тебя, посмотреть хотела. Старуха вздохнула, потом слабо махнула ей рукой: Сядь сюда, ближе. Настя подошла, села на кошму у ног старухи, а потом неожиданно даже для себя взяла ее за руку. Рука была сухой и теплой. Стало как-то хорошо и спокойно, голова перестала кружиться. Старуха протянула вторую руку и положила ее на голову девочке.
Посмотри на меня, синеглазка.
Настю так еще никто не называл, хотя она знала, что у нее отцовские, синие, совершенно славянские глаза, хоть во всем остальном она была похожа больше на мать. Дома, в Барнауле, никто не обращал на это никакого внимания, там у многих глаза были синие или серые, совсем светлые. Она удивленно подняла голову. Старуха посмотрела кажется, прямо в глубину глаз, внимательно и ласково, еще помолчала, а потом произнесла:
Говорят, в старину в нашем роду были люди с такими синими глазами, они достались нам от предков, пришедших из-за дальних гор от доблестных предков-воителей. Сейчас ни у кого уже нет таких. Глаза рода нашего почернели от тягот, которые выпали на долю народа, синева озерного цвета растерялась в дальних кочевьях в степи Сыновья и дочери твои вернут нашему роду синие глаза. Это я видела
А что ты еще видела, бабушка?
Я много видела. Духи быстро показывают, я за ними речью не поспеваю, все картины не запоминаю. Ты спрашивай, я расскажу, что смогу.
Про огонь расскажи.
Про огонь, старуха вздохнула, нечего про него рассказывать. Большой огонь я видела, дом горит, чернота, злость кругом, только ты в стороне стоишь с белым лицом и опаленной душой.
А потом?
Потом мгла и боль и зло вокруг ты плачешь плачешь Не буду рассказывать тяжело мне старая я стала.
А от чего, боль, бабушка?
Боль? Боль всегда от зла бывает От человека злого у тебя на пути много злых людей будет Судьба такая старуха опять замолчала.
А что сделать, чтобы их не встречать? наивно спросила Настя.
Да, хоть что делай Не поможет Судьба у тебя такая Нет такой силы, чтобы от судьбы отвести От нее не убежать, ни спрятаться нельзя Ни один сильный кам ее не свернет Что должно произойти, все одно произойдет, голос у старухи дрогнул, она подняла глаза и посмотрела в лицо девочки долгим тяжелым взглядом.
От этих слов и вяжущего взгляда Насте стало так страшно, что у нее задрожали губы. Рука старухи, по-прежнему лежавшая у нее на голове, вдруг стала горячей и тяжелой, как камень. Вопросы, роившиеся в голове, смешались до полной неразберихи. Казалось, что в голове случился пожар. Огонь стоял теперь у нее перед глазами. Она так четко чувствовала его жар, что по спине потекла тонкая струйка пота, а на лбу выступила крупная испарина.
Не бойся, мягкий голос бабушки Сайлык разом все это прекратил. Тебе бояться не следует. В тебе столько силы, что все пройдешь Больно будет жутко будет, но пройдешь свое предназначение выполнишь
Она глубоко втянула ноздрями воздух, отняла руку от головы девочки, отвернула полу шубы на груди и начала гладить бисерный зигзаг, которым был расшит край жилета сегедека. Сухие узловатые пальца ловко пробегали снизу вверх, перебирая каждую бусину. Они остановились на одной их них. С коротким треском толстые желтые ногти сомкнулись. Бабушка Сайлык держала в них маленькую оторванную бусину. Глубоко со свистом втянув воздух носом, старуха стала дуть на бусину, а когда в легких кончился воздух, коротко плюнула на нее и протянула девочке.
Вот возьми. Сохрани ее. Когда жизнь почти уйдет из тебя, и ты истечешь кровью и будешь видеть смерть, вот здесь, старуха чуть повернула голову налево, как бы показывая, слева и на полшага сзади, она всегда, у каждого тут стоит, пояснила она, вот тогда положи эту бусину в рот и проглоти. В ней сила моя есть Она поможет Меня уж может не будет Но сила поможет Смерть отступит, боль с собой унесет Я заговорила
Настя взяла бусину и покатала ее между пальцев, высушивая противную старушечью слюну. Она не знала, что с этим делать. Стало очень страшно, ей хотелось оглянуться налево, но она боялась, что уже сейчас увидит там страшную смерть и сердце ее разобьется.
Ты ее на веревочку нанижи на ту, на которой крестик свой носишь Чтобы не потерять Все, иди устала я, с этими словами старуха стала заваливаться на бок, пока не оперлась плечом о гору подушек. Настя поспешно встала. Глаза старухи были закрыты, Насте показалось, что та уже спит.
Спасибо, бабушка Сайлык, прошептала Настя.
Старуха открыла глаза и твердо произнесла:
Отцу ничего не рассказывай, скажи, я не велела. Матери можно Иди
Настя повернулась и вышла из аила. От яркого солнца Насте пришлось зажмуриться, когда она открыла глаза, в голове как будто пронеслись мелкие желтые пятнышки. Она покачнулась, чувствуя, как голова закружилась, а тело ослабло. На нетвердых ногах девочка шагнула вперед и выровнялась. В этот момент ее подхватил отец. Обняв за плечи, он отвел ее к костру, около которого сидела мать с правнуком ворожеи, и посадил рядом с собой на кошме. Рядом с отцом слабость прошла, голова перестала кружить. Девочка улыбнулась матери. Та, вскочила со своего места, обежала костер, опустилась рядом с девочкой на колени, порывисто обняла, поцеловала в висок.
Долго вы. Ну, рассказывай скорее, что бабушка говорила?
Она не велела никому рассказывать, вот только, Настя раскрыла кулачок, и протянула матери на ладони маленькую голубую бусинку, сказала, к крестику на нитку нанизать.
Мать осторожно взяла бусину двумя пальцами и поднесла ближе к глазам, как будто хотела увидеть в ней что-то особенное, или прочесть тайную подсказку про будущее дочери.
Это хорошо медленно произнес правнук, имени которого Настя так и не запомнила, это защита очень сильная, бабка Сайлык такую защиту очень редко дает Она всегда помогает, в ней бабкина сила Делай, как она сказала.
Мама растеряно взглянула на мужа. Отец улыбнулся и пожал плечами, мотнув головой в знак одобрения. Она осторожно, как драгоценность, положила бусину на колени, засунула руку под воротник Настиной рубахи, вытащила тонкую нить, на которой висел крестик и начала развязывать узелок. Он не поддавался. Нить натянулась на горле, давила рывками, когда мать дергала за узелок.
Оставь, сказал отец, потом разрежем и другую нить повяжем, у меня в сумке есть, он мотнул головой в сторону лошадей, привязанных у коновязи.
Нет, лучше на эту, ответила мать, не поднимая головы, так правильно будет.
Отец не стал настаивать. Вообще он вел себя так, как будто не очень верил во все это, а просто выполнял прихоть любимой жены. Он даже в бога верил непрочно, редко ходил в церковь, даже не заставлял мать креститься перед венчанием. Да и венчания, матушка рассказывала, не очень хотел, но она сама настояла. Прошла обряд крещения, а потом сама повела отца к алтарю.
Наконец мать расслабила узелок, осторожно продела конец нити в маленькое отверстие и начала завязывать узел, когда правнук, до этого вроде бы не обращавший внимание на происходящее, внезапно вмешался:
Не так. Не отпускай на свободу, не давай кататься, он плавно взмахнул рукой, показывая, как не должна кататься бусина по нитке, в узел ее завяжи на спине Так надо делать.