Не на до. Саша!
Прекращаю поцелуй, смотря в ее горящие злобой глаза. У нее расширились зрачки, и сердце бьется как ненормальное. Упираюсь своим лбом в ее, вдыхая побольше воздуха.
Уходи, сглатывает.
Отстраняюсь, а Баженова без всяких слов и предпосылок со всей дури залепляет мне по роже.
Совсем больная? прикладываю руку к горящей щеке.
Я тебя просила, поджав губы, уходи.
Дура.
Разжимаю кулак и, прихватив в прихожей кофту, выхожу на лестничную клетку.
Эпизод второй: Под откос. Глава 7
Это было ужасно, кровь пульсирует в висках, я и просто не могу взять себя в руки. Слышу, как хлопает входная дверь, вздрагиваю и на выдохе присаживаюсь на стул, крепко стискивая в руках бутылочку с перекисью. Неужели все это было наяву? Трогаю раскрасневшиеся губы, их все еще покалывает от поцелуя. Доронин явно выжил из ума, вздыхаю и направляюсь в душ, шаркая по полу красными тапочками с непонятными узорчиками.
Этот поцелуй стал для меня чем-то запретным и ужасающим одновременно. Он не имел права так со мной поступать. Зачем он устраивает этот цирк? К чему провоцирует? Мой Доронин никогда таким не был, по отношению к кому-то возможно, но не ко мне. Что с ним произошло? Откуда столько агрессии складывается стойкое впечатление, что он считает меня своей собственностью. Он злится из-за Бори, но это же моя жизнь. Я имела право поступать так, как велело мне сердце. Но что оно говорит теперь? Я не знаю.
Еще и эти люди, куда он успел вляпаться на этот раз? Кто они? Чего хотели? В голове полная вакханалия из мыслей, не могу сосредоточиться хоть на чем-то. Залезаю в глубокую ванну, на дне которой виднеются черные сколы, открываю кран, ощущая теплую воду, дошедшую до кончиков пальцев на ногах. Перед глазами кровь, в ушах глухие звуки ударов, накрываю лицо ладонями, чувствуя дрожь. Мне страшно. Ужас обволакивает тело от макушки до пяток. Притянув колени к груди, смотрю на струю воды, а внутри пустота
Я не понимаю этот странный порыв, этот поцелуй, возможно, это стресс. Я в это искренне верю, точнее, убеждаю себя, потому что в моей голове никак не укладывается новая картинка нашего с ним мира. Все кажется глупым, но в то же время до ужаса сложным. Зачем я вообще ушла из дома, оставила Борю? Обстоятельства сегодняшнего дня навалились одно за другим.
Ловлю себя на мысли, что потащила Доронина домой с полной уверенностью, что в квартире никого нет. Я не верила, что отец останется ночевать, это было бы за гранью, он приехал навестить мать и слинял при первой же возможности.
Приняв ванну, заворачиваюсь в полотенце и иду к себе, ложусь на кровать, укутываясь с головой одеялом.
Просыпаюсь, когда комнату озарило утреннее солнце, а на кухне зашумела бабуля, она гремит кастрюлями, вероятнее всего, собираясь закатывать еще одну порцию огурцов.
Ставлю ноги на коврик у софы и, потянувшись, накидываю на плечи тонкий бледно-розовый халат. Выскользнув в прихожую, заглядываю на шум.
Доброе утро, забираюсь с ногами на стул.
Какое доброе? Черт-те что вчера творилось, говорят. Крики, драка, ужасы.
Да уж, поджимаю губы, а бабушка перебирает жестяные крышки.
Давай листья и укроп по банкам разложи, командует, не отрываясь от своего занятия.
Хорошо.
Чего это ты в такую рань и уже дома?
А где я должна быть? беру трехлитровую банку.
На даче своей.
Бориной. Я еще вечером вернулась, надоели эти гулянки.
Поцапались, что ли?
Нет, с чего ты взяла?
Так Сашка вон вернулся.
И? застываю со сжатой в зубах укропиной.
То они жить друг без друга не могут, то она дурочкой прикидывается.
Бабушка!
Что бабушка?
Мы дружили
Знаю я такую дружбу. Ну чего встала? Давай раскладывай, раскладывай, само не сделается.
Раскладываю, шиплю, набивая дно банки листьями черной смородины. Отец, я смотрю, надолго не задержался, улетел уже.
Дела у него, а ты в следующий раз веди себя нормально. Смотрите на нее, чуть что, так скорее бежать. В песок от проблем голову прятать каждый, Маринка, может! А ты бы взяла да и поговорила с отцом по-человечески, глядишь, и самой легче бы стало.
Ты знаешь, почему я так
Лена, думаешь, виновата, а в чем? В том, что мать твоя умерла?
Чувствуя, как подрагивает подбородок, крепче стискиваю зубы. Молчу, раскладывая укроп, и смотрю в одну точку перед собой.
Что, слезы там льешь?
Бабушка вздыхает и, отложив свои заготовки, садится на стул позади меня. Тянет за край халата, настаивая, чтобы я присела рядом. Делаю это на выдохе, продолжая сминать ножки укропа в кулаке.
Ну вот чего ты ни себе, ни ему жизни не даешь? Шура умерла, и ты не хуже меня знаешь, как Юра переживал. Он полгода толком ни ел, ни спал. Эта Лена хоть на человека его похожим сделала. А ты все нос воротишь! И отца похоронить хочешь?
Что ты такое говоришь? вытираю слезинку, упорно отворачиваясь от бабушки.
Так вот тогда слушай и не реви. Удумала она тут сырость разводить, бабушка положила ладонь на мое плечо, поговори с отцом, вы же родные люди. И перестань ее ненавидеть, она не виновата в том, что случилось.
Поговорю, киваю, поговорю.
Вот и хорошо. Боря зайдет сегодня?
Не знаю, сглатываю слезы, растирая их по лицу, у него похмелье.
Лучшее лекарство бабушкин рассол.
Лучшее. Так что там во дворе произошло? интересуюсь как бы невзначай.
Не знаю я. Темно было, и фонарь у нас один рабочий, у пятого дома. Но Петровна слышала, как машина приезжала и как девчонка орала. Били, говорит, кого-то! Хотя, зная Петровну, приснилось ей, что ли?!
Понятно, поджимаю пальчики на ногах, слушай, я забыла, мне сегодня в институт нужно, на кафедру, просили помочь, скоро первое сентября.
Иди уже, бездельница.
Я вернусь и все сделаю.
Шуруй давай, бабушка махнула рукой, мол, отвяжись, продолжая заниматься своими делами.
Выскользнув из кухни, я первым делом засела в комнате у телефона, крутанув диск, набрала номер Дорониных. После пары гудков трубку взяла теть Аня.
Здравствуйте, это Марина, а Сашка дома?
Марина, здравствуй! Нет, он еще с утра убежал.
Понятно, извините.
Отставляю телефон, складывая руки на груди. И куда он собрался? Волнение возвращается мгновенно, если он решил что-то выяснять, то дело может принять более серьезный оборот. Поразмыслив, беру с полки расческу и, быстренько зачесав волосы в хвост, надеваю джинсовый сарафан. Прихватив из шкафа ветровку, выхожу на улицу. Когда прохожу мимо того самого места, меня начинает колотить. Ускоряю шаг.
Через час я, постоянно оглядываясь и вздрагивая, иду по проселочной дороге к даче Яковлева. Хорошо, что автобус сюда ходит часто, а все эти гуляющие еще должны быть там. Облизываю пересохшие губы, открывая деревянную калитку, поросшую вьюном. Вокруг тишина и ни единой души. В беседке бардак, окидываю взглядом дом из сруба, крыльцо которого выкрашено голубой краской. Перешагнув через две ступеньки, дергаю на себя дверь, почти влетая в Лукьянова. Маратик стоит передо мной с расстегнутой на джинсах ширинкой, голым торсом и разлохмаченными волосами, выглядит все это совсем не привлекательно.
О, Баженова, морщится, делая глоток воды из металлической кружки, ты здесь как?
Боря где?
Спит, его как вырубило вчера, так он и спит.
Ясно, хочу пройти, но он преграждает дорогу.
Слушай, ты Доронина не видела?
Нет, не видела.
А чего такая нервная? усмехается и смотрит на меня чересчур подозрительно.
Нормальная.
Ну-ну.
Оттолкнув его в сторону, прохожу в дом. Боря действительно еще спит, распахиваю маленькое окно, чтобы проветрить, и стаскиваю с Яковлева одеяло.
Боря!
Он не реагирует, наплевательски переворачивается на другой бок, накрывая голову подушкой.
Бо-ря, повышаю голос, пытаясь его растормошить.
После нескольких манипуляций мне это все же удается, и Борис садится на кровать. Вид у него помятый, как и одежда. Он сводит брови, хлопая глазами.