я стал просить моего нового друга уступить мне ее, однако, надо полагать, просьбы мои имели слишком требовательный характер,
во всяком случае он наотрез отказался мне ее давать,
и тогда я в запальчивости заявил, что он об этом пожалеет,
он же в ответ лишь пожал плечами,
я покатил от него прочь и весь вечер не подходил к нему,
но каково же было мое удивление, когда на следующий день в классе мы даже не взглянули друг на друга, точно он стал невидимым для меня, а я для него,
и так прошла неделя, месяц, год, и все последующие годы, пока мы не расстались навсегда,
много бы я дал, чтобы понять, что же это за страшная невидимая сила вдруг, воспользовавшись самым пустяковым поводом, встала между нами, сопливыми мальчишками и не позволила не только объясниться, извиниться, встряхнуться и посмеяться над случившимся казусом, как это потребовал бы от нас любой взрослый, узнай он о происшедшем, но, вызвав в нем, по-видимому, чудовищную и нечеловеческую гордость, а во мне столь же чудовищный и нечеловеческий тихий гнев, продемонстрировала в который раз, что чувства, из которых лепились и лепятся иные любопытные, пусть извращенные персонажи мировой литературы, не умерли, но продолжают существовать в хаотически-разбросанном состоянии повсюду и всегда,
даже в российской провинции конца шестидесятых прошлого века,
поводом же или сюжетной завязкой к их появлению послужила просьба нашей учительницы она руководствовалась при этом наилучшими побуждениями искусственным путем создать отношение, которое само по себе никогда бы не возникло естественным путем,
разрушению в зародыше мертворожденного отношения и послужило в конечном счете прикосновение к так называемой «критической точке»,
и все-таки собственный взгляд, уязвленный и не раскаивающийся, я видел еще долгое время,
и не обязательно в зеркале, но именно так, как Анна Каренина видела свои сияющие греховной влюбленностью глаза в темноте.
3. Дверь в стене
Не правда ли все-таки ваше, то есть читающего эти строки, самое заветное желание состоит в том, чтобы в жизни было что-то по-настоящему волшебное? чтобы это волшебное было инкрустировано в жизнь на правах естественной закономерности, как закон тяготения или сохранения и превращения энергии? и чтобы вы в глубине души верили в это волшебное и никогда от него до конца не отступались? да так оно и происходит на самом деле,
когда вы, например, невзначай заглядываетесь на медленно падающий снег, или тихо наблюдаете за хлопочущей по хозяйству женой, или слушаете музыку Баха, или задумываетесь о множестве многозначительных совпадений в вашей жизни, или ловите вопросительный взгляд вашего кота, всегда означающий одно и то же, а именно: не пора ли вам снова поласкаться? или просто читаете какую-нибудь великую книгу, например, «Три мушкетера» или «Процесс» или «Мастер и Маргарита» примеров очень много так вот, в такие минуты вам просто не может не казаться, что вы лицом к лицу встречаетесь с волшебной стороной жизни: в этом не может быть никаких сомнений, потому что сами глаза ваши подсказывают вам, что долгожданная встреча наконец состоялась,
да, если вы в этот момент случайно взглянете на себя в зеркало, то увидите, что выражение вашего лица немного «не от мира сего» и может быть в первый раз в жизни но дай-то бог, чтобы не в последний! ваш взгляд обнаружит глубочайшее сходство с самым знаменитым, пожалуй, взглядом в мировой литературе,
помните, когда Анна Каренина в кровати как будто видела в темноте свои сияющие влюбленностью глаза? да, это именно так, и какие же еще аргументы вам нужны? разве можно точнее охарактеризовать глаза человека, замечающего вдруг ту самую волшебную дверь в стене, о которой поведал нам бесподобный Артур Конан-Дойль,
итак, вы стоите перед заветной дверью в стене, но хватит ли у вас мужества приоткрыть ее и войти вовнутрь? да и что вы там найдете? скорее всего, бесконечно вам знакомую повседневность,
и тогда вы ощутите странную грусть в душе, которая подскажет вам, что, хотя вы и нашли не совсем то, что искали, все же ничего лучшего по части жизненного волшебства вам уже не отыскать,
и вот это сложное двойственное чувство как раз и будет психологическим эквивалентом счастливо найденной и осторожно приоткрытой «двери в стене»: последняя, как мы помним, была целомудренно сокрыта от посторонних глаз густо заросшим плющом, что такое этот плющ в вашем случае? это, в конце концов, не что иное как наиболее сильные, наиболее запомнившиеся, но вместе с тем и наиболее бесполезные для практической жизни впечатления,
и вот окунувшись в них с головой и застряв в них в блаженной отрешенности и потерянности, остается только провести рукой жест воли посреди умственного безволия и «дверь в стене» приоткрывается,
да, волевой жест в широком смысле означает принципиальное осознание любого волшебства как «чистого начала» без какого-либо продолжения и, главное, без желания продолжения: не нужно быть «семи пядей во лбу», чтобы догадаться, что такое состояние «чистого начала», которое вы с невероятным трудом и буквально по крупицам достигаете в позднем возрасте и спонтанное обретение которого обратно пропорционально возрасту,
оно, это волшебное состояние не только зачастую навещало вас в детстве, но и было даже характернейшей особенностью детства: наподобие того, как влажные блестящие глаза характеризуют влюбленных, да, именно так: главным даром детства было волшебство, пусть и в сугубо психологическом смысле,
откуда же оно берется? когда тот или иной феномен жизни, безразлично какой, вы склонны воспринимать только в его начале, не давая себе труда проследить его дальнейшее и неизбежное развитие к середине и концу, не желая увидеть его границы, а с ними и его естественные ограничения и слабости, самое же главное, когда вы заменяете ясное и четкое понимание феномена неким смутным фантазированием о нем,
вот тогда практически любой феномен жизни в ваших глазах становится до определенной степени волшебным, также и влюбленность Анны Карениной лишь вначале отдавала волшебством,
конец ее был совершенно иным.
X. Диптих о волшебстве начала
1. Сережа Каренин и Миша Лермонтов
Во всяком начале живет волшебство, а поскольку детство это начало всех наших начал, то и понятно, что быть просто нормальным ребенком и воспринимать окружающую жизнь помимо хотя бы крошечного ощущения в ней волшебства не обязательно сказочного, но скорее субтильного, неизъяснимого и в конечном счете поэтического по духу есть почти уже противоречие в определении,
конечно, чем меньше развито воображение ребенка и чем больше у него склонность к практической жизни, тем недоступней для него волшебные переживания есть ли малыши, вообще не ощущающие в жизни тайны и сами не готовые привнести эту тайну в прозаическую действительность? наверное, есть, потому как все абсолютно в жизни есть, в том числе и дети, по природе своей совершенно непохожие на детей,
надо полагать, что в полном отсутствии волшебной перспективы в младенческом возрасте как раз и залегают корни самого непостижимого в нашем мире деяния: самоубийства,
вспомним Сережу Каренина, глаза которого светились чудесным смехом, даже когда сам он старался быть серьезным таково нормальное состояние ребенка,
но вспомним также и обратное соотношение лица и глаз: глаза Печорина не смеялись, когда сам он был достаточно весел,
ясно, что таков же и портрет Лермонтова и трудно себе представить, чтобы в детстве наш великий поэт был иным,