С ней все хорошо, успокаивает мама. Настолько хорошо, как может быть у человека с раком кишечника. Мне звонил ее врач мама достаточно здорова, чтобы выдержать операцию через несколько месяцев, но она отказывается. Это будет еще нескоро, пока ей требуется тщательное наблюдение, но я подумала, что могла бы слетать в Сеул на пару месяцев, провести с ней какое-то время и убедить согласиться на операцию.
В моей голове проносятся сотни мыслей: у бабушки рак, не такой, как у папы, но она все равно больна. И мама полетит в Сеул, чтобы позаботиться о ней. Без меня.
Я уже позвонила Джею, продолжает мама, и он сказал, что ты можешь пожить у него до конца учебного года. А к июлю я должна вернуться.
Ты собираешься уехать до самого июля? я едва не срываюсь на крик. Но сейчас же ноябрь!
Нет, отвечает она спокойно. Я улечу только после Нового года. Скорее всего, в конце февраля. Мне еще нужно закончить кое-что по работе.
Я все еще пытаюсь осмыслить происходящее. Мама собирается оставить меня одну посреди последнего учебного года?
Но у меня же будет выпускное выступление в мае.
Это не последнее твое выступление. Дженни, пойми, я нужна маме.
«Ты нужна мне». Я едва не говорю это вслух, но мне удается сдержаться. В противном случае она спросила бы почему, а у меня не получилось бы назвать ни одной причины, кроме той, что я просто буду скучать.
Я не приняла бы такого решения, если бы не была уверена, что с тобой все будет в порядке.
Но мама
Если с ней что-то случится и меня не будет рядом, я никогда себе этого не прощу.
Шах и мат. С этим я спорить не могу сама чувствовала бы то же самое. Да я и чувствовала.
Значит, ты будешь в Корее, подытоживаю я и сама слышу, как устало звучит мой голос. У нас с ней шестнадцать часов разницы.
Я Подожди-ка, а ты откуда знаешь?
Не важно.
Я встаю. Хотелось бы мне сказать маме еще пару «ласковых», но я смотрю на нее и гнев внутри утихает. Она выглядит такой же вымотанной, как я себя чувствую, под глазами появились темные круги, и даже аппетит пропал яркий признак того, что она сама не своя.
Я решаю пойти на мировую.
Ну, хотя бы в праздники ты будешь дома. А потом в Сеул, значит? Последний раз ты там была сколько, лет шесть назад?
Это был единственный раз после того, как она приехала в США по студенческой визе и осталась здесь, выйдя замуж за отца.
Семь, вздыхает мама. Похоже, ей полегчало, потому что она тянется за блинчиком из маша. Я и так долго откладывала эту поездку. Пора вернуться домой.
* * *
На следующий день я едва не опаздываю на урок по игре на виолончели, потому что легла спать не раньше двух ночи. Когда мы начинаем занятие, я фальшивлю, и Юнби, моя учительница, останавливает меня прямо посреди партии, которую я разучиваю для выступления в школе.
Я вижу, что тебя что-то беспокоит, замечает она. Дело в результатах конкурса?
С ума сойти, а ведь еще сутки назад я бы ответила «да». Оценка судей меня все еще огорчает, но они все-таки не мама и не собираются оставить меня одну на целых несколько месяцев.
Давай я заварю чай, и мы поговорим.
Я встаю с банкетки перед пианино и усаживаюсь в кресло с высокой спинкой в гостиной. Мы нечасто так делаем, но иногда можем пропустить урок и вместо этого поговорить о чем-нибудь помимо виолончели. Когда это случилось впервые, Юнби указала на мою голову, сердце и руки и сказала, что они связаны между собой. По-моему, тогда я не поняла ее (мне было всего одиннадцать), но, кажется, понимаю сейчас. Никакие практика с талантом не помогут, если на душе неспокойно, а голова занята другим.
Вернувшись, Юнби вручает мне чашку ячменного чая и садится в кресло напротив:
Я вся внимание.
И я выкладываю ей все, начиная со звонка врача и заканчивая маминым решением уехать без меня.
Мой рассказ Юнби слушает так же сосредоточенно и чутко, как игру на виолончели. Возможно, именно поэтому я просто вываливаю на нее все, что чувствую.
Мама взяла и известила меня о своих планах, даже не спросив, что я о них думаю. Она буквально бросает меня одну посреди выпускного класса!
Юнби делает глоток из чашки.
А ты спросила, можешь ли поехать с ней?
Я моргаю от неожиданности.
Я даже не подумала об этом. У меня же школа а она уедет на пять месяцев.
В Сеуле тоже есть школы исполнительского искусства, замечает Юнби, и я вспоминаю, что она сама в такую ходила, перед тем как окончить женский университет Ихва по игре на виолончели. Тебе просто надо направить документы туда, где принимают иностранных учеников.
Я пытаюсь обдумать эту возможность. Мне и в голову не приходило, что я могла бы поехать вместе с мамой и доучиваться в другой стране.
Я же даже за пределами Калифорнии никогда не бывала, что и говорить о Южной Корее. И я никого там не знаю, кроме бабушки.
Хотя это не совсем так.
Одного человека все же знаю.
Моя подруга работает директрисой музыкальной школы в Сеуле, продолжает Юнби. Если ты пришлешь мне материалы для прослушивания, я отправлю ей мои рекомендации по электронной почте. Учебный год в Корее начинается в марте, так что ты приедешь как раз вовремя.
Мне надо спросить маму, да?
Она уже наверняка ушла на работу.
Может, стоит упомянуть об этом в разговоре с ней, когда разузнаешь побольше? Пока достаточно начать с малого: тебе понадобится паспорт, если его еще нет.
Вообще-то есть. В прошлом году я должна была полететь в Париж с классом по французскому, но пришлось все отменить, потому что я заболела гриппом.
Похоже, на тебя свалилось слишком много нового. Юнби забирает у меня чашку с чаем, к которому я едва притронулась. Давай ты сыграешь с листа что-нибудь из Моцарта, и на этом закончим? Тебе о многом надо подумать.
Это мягко сказано. С другой стороны, мне точно надо об этом думать?
Сердце бешено колотится в груди, ладони вспотели.
Если бы меня сейчас спросили: «Хочешь поехать с мамой в Корею? Встретиться с бабушкой, которую никогда раньше не видела? Провести несколько месяцев в Сеуле, в котором еще ни разу не бывала, в городе, откуда прибыли твои родители, со всеми его бесчисленными возможностями, новыми приключениями и ощущениями?» ответом было бы звонкое «да».
Все утро я ищу информацию о Корее в целом и о Сеуле в частности. Похоже, там живет почти десять миллионов человек это больше, чем в Нью-Йорке.
Когда я вбиваю в поиск бабушкин адрес, оказывается, что она живет в районе Чонногу, где так много исторических достопримечательностей например, Кенбоккун (дворец Кенбок) и традиционная деревня Букчон Ханок, а почти за углом есть популярная пекарня. Я исследую окрестности по карте в режиме панорамы, когда Юнби присылает мне ссылку, кликнув по которой, я попадаю на сайт Сеульской академии искусств.
Университетский городок выглядит потрясающе: учебные помещения оборудованы по последнему слову техники, есть комнаты для репетиций, двухэтажная библиотека, общежитие напротив студенческого культурного центра и всемирно известный концертный зал.
Потратив еще почти час на изучение информации, я начинаю забываться сном, пока тот не прерывает сигнал будильника. Я поставила его утром, подсчитав, что четырнадцатичасовой перелет завершится примерно в три часа дня по моему времени. В Сеуле сейчас должно быть около восьми утра.
Я открываю переписку с Джеву и пишу: «Ты нормально долетел?» Сообщение остается непрочитанным, поэтому я решаю, что либо я неправильно рассчитала время, либо телефон Джеву почему-то не ловит сигнал.
Дженни? Входная дверь хлопает в коридоре, закрываясь. Я дома.
Я оставляю телефон на кровати и иду к маме на кухню.
К моему удивлению, она не против моей идеи полететь в Сеул вместе с ней.
В академии есть общежития, я могу жить там всю неделю, а выходные проводить с тобой и хальмони.