Париж, 20 марта 2193 года
Как ты думаешь, он может его убить? Вот пока мы стоим и смотрим на дождь? я нервно кусала губы, поглядывая в сторону отцовского кабинета, защищённого звукоизолирующим экраном.
Н-не знаю, Иоланда, моя кузина скорчила брезгливую гримасу. Её уложенные тёмные волосы до плеч тускло блестели в свете серого дождливого дня.
И ведь никак не узнать! я топнула ногой и бросила гневный взгляд на Леона, одного из отцовских охранников, сидящего в коридоре.
Он смотрел на экран, проверяя отлаженную работу системы слежения. Периметр нашего особняка. Ангар с отцовскими машинами на все случаи жизни. Чёрный вход за ним. Задний двор с чахлыми елями и площадкой для воздушного транспорта. Гостиная, семь коридоров, кухня, столовая, библиотека, склад, кабинет для приёма гостей. Не попадали под наблюдение спальни, папин личный кабинет, зимний сад и один из выходов с другой стороны ангара.
Я перевела взгляд на круглое окно в моей спальне, за которым в туманной дымке исчезала Эйфелева башня после череды землетрясений она чудом осталась на месте. Десятилетняя эпоха реконструкции почти не изменила её облик, добавив только чуть больше подвижных опор. Лувр отстроили заново высоченная стеклянная пирамида занимала почти половину квартала, и её хорошо было видно на противоположном берегу Сены. Я часто смотрела на сверкающую вершину, гадая, какие сокровища остались спрятанными глубоко под землёй. Мой отец помогал восстанавливать музей, за что был удостоен титула почётного жителя Парижа.
В его доме я чувствовала себя как в клетке. В девятнадцать лет получила образование экстерном и уже считалась самостоятельной, но отец сказал, что даст свободу только при определённых условиях: замужество или достижение двадцати пяти лет. Так хотела моя бабушка Клотильда, составляя завещание при выполнении одного из этих условий я получала право на доходы от акций компаний отца, в которые она вложила всё, что у неё было ещё до катастрофы. Она обожала Париж. И, наверное, была бы в восторге, увидев отремонтированный и изящный мост Искусств и тёмные воды Сены, пенящиеся от косых капель дождя. Тонувшие в белёсой дымке очертания высоток со стеклянными куполами и государственных башен с высокими шпилями. Плавучие дома (коробка под крышей на платформе с мотором), которые люди по дешёвке стали массово скупать после падения Инфериса. Полицейский департамент периодически пытался выгнать их из реки, арестовывая и конфискуя такое жильё. Отец объяснял, что многие из этих безумцев готовы продать себя на органы, лишь бы не возвращаться в разрушенные кварталы и районы. «Среди них куча лентяев и мигрантов, приговаривал он, не желающих трудиться. Расплодилось дармоедов!»
А как же плавучие города у берегов Южной Кореи? спрашивала я. Они тоже дармоеды? Например, все пятнадцать тысяч жителей Пусана?
Ну, ты сравнила, девочка моя, хохотал он. Сравнила проект «Oceanix» с лачугами клошаров, заполонивших Сену! Ничего общего!
Мне оставалось только умолкнуть и уйти в свою комнату.
После падения Инфериса мир уверенно вставал на ноги. Люди делали всё возможное, чтобы восстановить разрушенное. И даже в этих плавучих строениях я видела больше свободы и смелости, чем в своём собственном доме
Вчера опять была облава, кузина тоже смотрела в круглое окно, за которым бушевал ливень. Я никогда не привыкну к этим крякающим звукам от дюффов! Так же можно заикой стать! У этих скитальцев, должно быть, стальные нервы!
Привыкай, отмахнулась я, в исступлении ломая руки. Это Париж, а не Орлеан. Но вот то, что папа так долго говорит с Олли, доведёт меня до невроза! Может, в эту минуту он из мозгов моего жениха уже паштет делает!
Иоланда, я всё понимаю и сочувствую тебе, но мы живём в такое время, когда родители лучше знают, с кем вступать в союз. Тем более у твоего отца столько врагов
Это завистники, а не враги, отрезала я и отошла от окна. В сотый раз посмотрела в сторону отцовского кабинета через полуоткрытую дверь спальни. Видела застывший силуэт Леона перед светящимся экраном, спроецированным на квадратный гобелен. Он управлял камерами, которые могли проникнуть хоть под диван, хоть в живую изгородь. Я пыталась ему донести, что Оливер моя последняя надежда!
С чего ты взяла? Многие хотят стать твоим мужем!
И многим папа уже отказал.
Всему Парижу?
Видимо так! И мне будет сложно найти такого, как Олли.
Ну, почему такие сложности? вздохнула кузина. Я как вспомню бедолагу Жерара или даже Готье, которые после разговора с мсье Ринальди бежали, поджав хвосты
Я умру старой одинокой бабкой, сидящей на сундуке с золотом.
Либо выйдешь замуж против воли отца, заметила кузина и взяла меня за руки. Но вот представь, что ты влюбишься
Флавия, это не для меня, устало протянула я и убрала свои руки из её ладоней. Никогда не любила прикосновений! Меня всегда пробирала дрожь, когда кто-то пытался дотронуться до меня. Тем более, имея такую кучу денег, глупо делать ставку на любовь. Папа учил меня этому! Олли сделает всё, как мы условились. В этот момент он должен разыграть спектакль, чтобы папа наконец-то уступил ему, а не велел мне звонить в похоронное бюро. Но как же томительно это ожидание! Что же там происходит-то?!
Пойдём-ка лучше выпьем кофе со специями. Вчера привезли настоящий шафран, представляешь? Не та бурая фабричная масса, а настоящие тёмно-красные рыльца цветков! Я так соскучилась по его пряно-горьковатому вкусу!
Иди. Я останусь здесь. Хочу увидеть Олли в ту же минуту, как он выйдет от отца, я закусила нижнюю губу и набрала внутренний номер дворецкого. Тонкий серебристый кафо мигнул зелёным и через пару минут на пороге комнаты показался Антуан.
Этот старик никогда не нравился мне: такой же сухой, чопорный и бестолковый, как и вся отцовская прислуга. Он стоял в стандартной униформе дома Ринальди из переливающейся тёмно-серой ткани, похожей на кимоно с узкими рукавами и брюками в тон. В нагрудном кармане мигал кафо, оповещая о новых сообщениях из кухни и кладовой. Я считала, что слуги слишком много общаются по внутренней связи, но уличить их за болтовнёй пока не могла.
Антуан, Флавия хочет выпить чаю. Распорядитесь подать ей его в столовой возле зимнего сада. Я скоро спущусь, приказала я. Моя кузина хочет натурального кофе с шафраном, а я, пожалуй, выпью чего покрепче.
Янтарное вино? Бренди?
Пока не знаю. Скажу позже.
Слушаюсь, мадемуазель Ринальди. А мсье Ле Фернс останется обедать после беседы с мсье Ринальди?
Кровь отлила от моего лица. Уже вся прислуга знает, что здесь творится! А ведь только утром я надоумила Оливера попросить аудиенции у отца! И вот, пожалуйста! Слуги уже моют нам кости! Как же их приструнить? Не дай бог ещё весь округ прознает, что «к почтенному Бертольду Ринальди пожаловал очередной жених его единственной и горячо любимой дочери, и он, конечно же, отказал влюблённому юноше! Ха-ха!»
Чувствуя всколыхнувшееся внутри раздражение, я жестом отослала дворецкого. Вслед за ним удалилась и Флавия, бросив на меня умоляющий взгляд напоследок. Я отмахнулась и осталась сторожить выход из отцовского кабинета напротив моей спальни. Поглядывала на Леона, управлявшего камерами так, словно он играл в пятнашки. Услышав звонок по внешней связи, я вышла в коридор и переглянулась с охранником. На экране видела сгорбившегося от непогоды человека, который прятал лицо под высоким воротом плаща. Под мышкой он держал тонкую папку с планшетом видимо, принёс документы на подпись. Сегодня папа ждал сотрудника юстиции, поэтому я решила сама встретить гостя. Велела Леону убрать камеру от лица посетителя и открыть ворота. Нужно отвлечься. Занять голову чем-то другим. Например, выяснить, с чем пожаловал гость, которого я видела впервые. Если это по поводу наших компаний, то только я смогу проводить его в кабинет для посетителей и на правах хозяйки дома предложить воды или кофе.