Прививка от космоса - Проскурин Вадим Геннадьевич

ГЛАВА ПЕРВАЯ

МИМИР: ПРИБЫТИЕ

1

Гиперпространство – это ад. Так скажет любой сетлер, если вам, конечно, доведется поговорить с сетлером лицом к лицу. Людей, переживших два

гиперпрыжка и оставшихся после этого не только в живых, но и с нормальной психикой, можно пересчитать по пальцам. Один гиперпереход

выдерживает почти любой здоровый человек, но потом в организме что-то надламывается и получается, что путешествие в дальний космос

становится путевкой в один конец. Бывают, конечно, исключения, но они только подтверждают правило.

Что именно происходит в организме в момент прыжка, толком никто не знает. Говорят, эти изменения очень просто описываются в терминах

квантовой физики, но перевести их на понятный человеческий язык не удалось пока никому. Слова могут передать только общий смысл – в

гиперпространстве человек чувствует себя ОЧЕНЬ плохо.

С точки зрения внешнего наблюдателя гиперпрыжок занимает один квант времени. Сколько это составляет в долях секунды – неизвестно, да и не

важно, потому что любому дураку понятно, что квант времени – это очень короткое мгновение. Но если посмотреть изнутри…

Изнутри прыжок кажется вечностью. Исчезает само понятие времени, пространство превращается в вязкий удушливый студень, сжимается,

обволакивает, геометрия вселенной искажается и каждое движение отдается в теле мучительной болью. Нельзя пошевелить ни рукой, ни ногой,

нельзя моргать, нельзя даже дышать. Каждый удар сердца отдается леденящей болью и вскоре оно останавливается. Ты превращаешься в живого

мертвеца, ты не дышишь, твое сердце не бьется, но ты все чувствуешь, ты ждешь смерти, но она не приходит, потому что вся вечность телесных

мучений и душевного ужаса умещается в один-единственный неимоверно растянутый квант времени.

А потом все проходит. Только что тебя рвало на куски, и вдруг ты видишь, как металлические руки фибрилляторов медленно уползают в потолок

капсулы, ты слышишь их тихое шипение и вдруг понимаешь, что все кончилось и ты снова жив. И вечность ада, которую ты только что пережил,

начинает казаться далекой и ничего не значащей. Рубикон перейден, обратной дороги нет и кого волнует, что чувствовал Цезарь, когда ехал на

коне по мосту?

Снова раздается негромкое шипение, крышка капсулы начинает медленно подниматься. Тусклое внутреннее освещение размазывается по

внутренностям жилого отсека и становится еще более тусклым. Впрочем, «жилой отсек» – это слишком сильно сказано. Восемь кубических метров –

не отсек и даже не каюта, а всего лишь купе. Но когда все путешествие занимает только один час, большего и не нужно.

Я осторожно приподнимаюсь и пытаюсь сесть. Ничего не получается – вначале надо отстегнуть ремни. А заодно вспомнить, что вокруг

невесомость, а значит – нельзя забывать об осторожности. Если, не дай бог, неподвижно зависнешь в центре отсека и не сможешь дотянуться до

стен… Нет, от этого не умирают, в невесомости можно двигаться, например, сняв рубашку и с силой отбросив от себя, но залезать в холодный

скафандр полуголым – удовольствие сомнительное. А если поползешь за рубашкой вдоль стены, есть опасность не уложиться в четверть часа,

отведенные на высадку, и корабль уйдет в следующий прыжок, который ты, скорее всего, не переживешь.

Забавно, как представлялись межзвездные путешествия нашим далеким предкам. Гигантские космические «Титаники», набитые сложнейшим

оборудованием, управляемые многочисленной командой, в ходовой рубке седой капитан напряженно всматривается в экраны… Тьфу! Романтика, блин…

Нет в дальнем космосе никакой романтики.