У вас удивительный дар подмечать мельчайшие детали, вставил я.
Я придаю им важность. Вот моя монография об изучении следов, с заметками о снятии отпечатков при помощи гипса. А вот еще: небольшое занятное исследование о том, как профессия человека влияет на форму его руки, с приложением линотипических иллюстраций: ру`ки кровельщиков, матросов, пробочников, наборщиков, ткачей и гранильщиков бриллиантов. Для детектива, обладающего научным складом ума, этот вопрос представляет громадное практическое значение, особенно в делах, связанных с неопознанными трупами, или для выяснения прошлого преступников. Но я утомил вас рассказом о своем хобби.
Ничуть, горячо возразил я. Все это мне очень интересно, особенно с тех пор, как я имел возможность наблюдать практическое применение вашего метода. Но вы только что говорили о наблюдении и дедукции. Наверняка одно в какой-то степени предполагает и другое.
Да нет, вряд ли, ответил Холмс, привольно раскинувшись в кресле и выпуская из трубки густые голубые клубы. К примеру, наблюдение показывает, что нынешним утром вы посетили почту на Уигмор-стрит, а дедукция сообщает, что там вы отправили телеграмму.
Верно! воскликнул я. Справедливо и то и другое. Но должен признаться, не понимаю, как вы об этом догадались. Сходить туда я решил неожиданно и никому об этом не говорил.
Проще некуда, отозвался Холмс, хмыкнув при виде моего удивления. Все до нелепости ясно, и объяснение было бы излишним; впрочем, этот пример поможет провести границу между наблюдением и дедукцией. Наблюдение говорит, что на подошве ваших ботинок имеется красноватая глина. Как раз напротив почтовой конторы на Уигмор-стрит раскопали мостовую, выбросили наружу глину, и, если вы хотите попасть в контору, ее не миновать. Она имеет особый красноватый оттенок, который, насколько мне известно, по соседству нигде не встречается. Вот все, что касается наблюдения. Прочее область дедукции.
Но как с помощью дедукции вы узнали о телеграмме?
Прежде всего, я знал, что писем вы не писали, поскольку все утро просидел напротив вас. Заметил также в открытом ящике вашего письменного стола несколько марок и пачку открыток. Стало быть, для чего вам отправляться на почту, как не для того, чтобы послать телеграмму? Устраните все прочие факторы, и то, что остается, должно быть истиной.
В данном случае это действительно так, ответил я, немного подумав. Вы правы, дело более чем очевидно. Не сочтете ли вы меня назойливым, если я подвергну ваши теории более серьезному испытанию?
Напротив, ответил Холмс, ваше предложение избавит меня от повторной дозы кокаина. Я с удовольствием рассмотрю любую задачу, которую вы мне предложите.
Вы как-то заметили: редко бывает так, чтобы человек, который ежедневно пользуется каким-то предметом, не оставил на нем отпечаток своей личности отпечаток настолько явный, что опытный наблюдатель сумеет извлечь из него выводы. Вот часы, которые недавно перешли в мою собственность. Не будете ли вы так добры высказать свое мнение о характере и привычках их прошлого обладателя?
Я передал Холмсу часы, внутренне посмеиваясь, поскольку мне казалось, что это испытание обречено на провал; я надеялся также проучить своего компаньона за назидательный тон, который он иногда себе позволял. Холмс взвесил часы на руке, пристально вгляделся в циферблат, открыл заднюю крышку, исследовал механизм сначала простым глазом, а затем с помощью сильной лупы. Я с трудом сдерживал улыбку, глядя на его удрученное лицо, когда он в конце концов захлопнул заднюю крышку часов и вернул их мне.
Извлечь отсюда можно немногое. Часы недавно побывали у мастера в чистке, так что самых существенных деталей я лишен.
Вы правы, ответил я. Прежде чем часы прислали мне, они побывали в чистке.
Втайне я обвинил Холмса в том, что он выставил самое неуклюжее и беспомощное оправдание своего провала. Что могли бы подсказать ему часы, не побывавшие в чистке?
При всей скудости мои наблюдения все же оказались не совсем бесплодными, заметил Холмс, глядя в потолок задумчиво-тусклыми глазами. Поправьте меня, если я ошибаюсь, но я полагаю, что часы принадлежали вашему старшему брату, который унаследовал их от вашего отца.
Вы, вне сомнения, определили это по инициалам «Г. В.» на задней крышке.
Совершенно верно. Буква «В» обозначает вашу фамилию. Часам около полувека, инициалы выгравированы примерно тогда же то есть заказчик принадлежал к поколению наших отцов. Драгоценности обычно переходят к старшему сыну, и, по всей вероятности, он носит то же имя, что и отец. Ваш отец, если я правильно помню, давно умер. Следовательно, часы перешли к вашему старшему брату.
Да, пока все так, подтвердил я. Что-нибудь еще?
Ваш брат был неряшлив, распущен и легкомыслен. Перспективы перед ним открывались неплохие, однако он упустил все шансы, жил в бедности, хотя изредка и преуспевал, наконец пристрастился к спиртному и умер. Вот все, что я мог выяснить.
Я вскочил с кресла и, прихрамывая, прошелся по комнате в крайнем расстройстве.
Это недостойно вас, Холмс! Не могу поверить, что вы опустились до такого. Вы навели справки об истории моего несчастного брата и притворились, будто добыли эти сведения столь фантастическим образом. Я что, должен поверить, будто вы узнали обо всем этом, взглянув на его старые часы? Это жестоко с вашей стороны и, говоря откровенно, отдает шарлатанством.
Дорогой доктор, мягко отозвался Холмс, прошу вас, примите мои извинения. Я рассматривал задачу абстрактно и совершенно забыл, как болезненны для вас эти воспоминания. Поверьте, я даже не подозревал о существовании вашего брата, пока вы не вручили мне эти часы.
Тогда, бога ради, как вы обо всем узнали? Ваш рассказ точен до малейшей подробности.
Мне попросту повезло. Признаться, я всего лишь взвесил вероятности. И вовсе не ожидал столь точного попадания.
Так, значит, это не догадки?
Нет-нет, гаданием я не занимаюсь. Отвратительная привычка, она губит логические способности. Вам все это представляется странным только потому, что вы не следите за ходом моей мысли и не замечаете мелких фактов, которые могут служить основой для далекоидущих выводов. Я начал с того, что ваш брат отличался небрежностью. Если вы приглядитесь к нижней части корпуса часов, то увидите, что он не только помят в двух местах, но и весь в царапинах. Это случается, если хозяин имеет привычку носить в том же кармане другие твердые предметы, вроде монет и ключей. Не требуется особой проницательности, чтобы предположить, что человеку, который столь небрежно обращается с часами стоимостью в пятьдесят гиней, наверняка свойственна беспечность. Не слишком натянутым будет и предположение, что человек, который унаследовал столь ценную вещь, имеет достаточно средств для жизни.
Я кивнул в знак того, что следую за ходом рассуждений Холмса.
Среди владельцев ломбардов в Англии распространена такая привычка: если они берут часы в заклад, то острием иглы царапают номер билета на внутренней стороне крышки. Это удобней, чем наклейка, поскольку нет риска, что номер потеряется. С помощью лупы я увидел на внутренней стороне не менее четырех таких номеров. Вывод: ваш брат частенько бывал на мели. Следующий вывод: он знавал и благополучные времена, а иначе не мог бы выкупать заклад. Наконец, прошу вас взглянуть на внутреннюю крышку, где имеется отверстие для завода. Приглядитесь ко множеству царапин вокруг этого отверстия: они означают, что ключ соскальзывал. Мог ли трезвый человек проделать такие борозды? А вот у пьяницы часы всегда исцарапаны. Он заводит часы по вечерам и оставляет эти следы неверной рукой. Ну как, есть ли во всем этом что-нибудь таинственное?