Ладно, проговорил Рыжий, разбирайтесь сами. Мы поеха
Они поперёк или вдоль ходили? перебила Аня.
Рыжий нахмурился, полицейский задумался и изобразил что-то невразумительное ладонью.
Эм вдоль.
Оттуда? Она показала на заднее стекло. Оттуда, из промозглой темноты, вырастали фары тягача.
Полицейский кивнул. Аня поставила торт на приборную панель и посмотрела на Рыжего.
Галактионова сказал он. Взгляд его будто говорил: «Даже не начинай».
Две юные женщины в красном идут с такелажем, достойным какого-нибудь челночника из 90-х, по разделительной полосе. В шторм. От самого съезда на Горловинку. Это два с лишним километра, Слав. Они не пьяны и вроде бы
Она вопросительно взглянула на полицейского, и тот неуверенно пожал плечами.
И не под дозой, продолжила Аня. И они молчат о цели своего паломничества.
Рыжий хрустнул шеей.
Галактионова, я везу тебя в отделение. Жри свой торт, перебирай свой дизель, но тут всё.
Езжайте-езжайте, закивал полицейский, мы тут сами.
Почему они тогда не скажут, что здесь делают? поинтересовалась Аня.
Рыжий закрыл глаза и подвигал челюстями, видимо, стараясь не зарычать на Аню. Она внутренне улыбнулась.
Да может, уже и сказали? предположил полицейский. Шкарупо с ними уже минут двадцать трындит. Хотите, я?.. он не закончил и по рации вызвал напарника. Слышь, эти шлёндры сказали, куда направляются?
Вместо ответа из динамика раздалось раздражённое, с примесью помех: «Я долго тебя ждать буду?».
Да иду-иду Ты спросил, чего они шляются по дороге?
Аня посмотрела в сторону второго полицейского, который так и стоял рядом с близняшками. Мимо «Ниссана» Рыжего проехал-прорычал тентованный грузовик, обдал водой, грязью, рёвом.
Вот сам иди под дождь и спроси, раздалось из динамика. Умник!
То есть я, по-твоему, дурака тут валяю? возмутился полицейский в салоне.
Мокну я!
А ты оглянись и посмотри на машину с надписью: «СЛЕДСТВЕННЫЙ КОМИТЕТ»!
Полицейский под дождем отвлёкся, повернулся в сторону «Ниссана», и в этот миг одна близняшка наклонилась к другой. Первая что-то сказала, вторая бросилась через дорогу. У Ани всё похолодело. Патрульный, к его чести, среагировал моментально: схватил беглянку за рукав, заорал, но девушка вырвалась и метнулась к едущему по соседней полосе грузовику.
Тягач взвизгнул тормозами, вильнул в сторону. На долю секунды показалось, что обошлось, а потом донёсся крик, приглушенный расстоянием и шумом дождя.
Грузовик со скрежетом замер посреди дороги. В салоне «Ниссана» сгустилась тишина.
Твою мать, прошептал Рыжий, поспешно выскочил из машины и побежал под дождём к тягачу. Аня застыла в ступоре, но ДПС-ник был ненамного лучше он заозирался и стал хлопать по карманам в поисках мобильника.
Мимо «Ниссана» проехал чёрный «Хюндай». Сквозь открытую дверцу мела водяная пыль, оседая на приборной панели, на руке и лице Ани. Она вытерла холодную щеку и медленно перевела взгляд на вторую близняшку, которая так и стояла на обочине, подняв одну руку к лицу.
Красный кумач вздрогнул и сделал полушаг к дороге.
Не вздумай. Нет-нет
Аня поспешно отстегнула ремень, дернула пассажирскую дверцу со своей стороны заблокирована. Ругая ДПС-ника, который всё еще искал мобильный, она выкарабкалась с водительской стороны под дождь, под его холодный душ. Мысленно Аня уже понимала, что не успевает.
Невредимая близняшка, на которую больше никто не обращал внимания, сорвалась с места и побежала через дорогу вслед за сестрой.
Взгляд Ани заметался по сторонам, она рванулась обратно к «Ниссану» и ударила забинтованной ладонью по клаксону, чтобы хоть громким звуком остановить близняшку.
БИ-И-И-П!
Кумачовое пальто будто споткнулось от сигнала, и Аня ударила по клаксону ещё раз.
БИ-И-И-И-И-И-П!
Рука онемела от боли, бинты заблестели от свежей крови. Один из увальней-патрульных наконец заметил беглянку и попытался преградить путь. Девушка бросилась в сторону, но поскользнулась. Секунду или две она пыталась удержать равновесие, а потом рухнула на колени прямо под лобовой удар «Хюндай».
На несколько мгновений всё замерло, и слышался лишь шум дождя, стучащего по крышам машин. Холодные капли стекали по лицу Ани, ныряли под воротник.
Потом её передернуло от холода, и всё резко зашевелилось, задвигалось.
Один ДПС-ник вызывал скорую, второй полез в машину за аптечкой, уронил и никак не мог поднять. Рыжий зашел за «Хюндай» и стал тоже куда-то звонить. Донёсся влажный полип-полустон, перерос в плач боли.
Аня наконец заставила себя двинуться. Она перегородила дорогу треугольником, натянула ленту и стала искать понятых. Все это время лил дождь и вода хлюпала в ботинках, как в лужах. Приехала скорая, Рыжий вернулся в свою машину, чтобы заполнить протокол. Аня сняла регистратор с «Хюндай» и отупело просматривала запись.
На забрызганном дождем экране мелькнуло красное пальто, скрылось за бампером.
Аня прокрутила запись назад и отметила время: близняшка перебежала дорогу за 22 секунды.
Аня снова прокрутила запись назад.
Мелькнуло красное пальто Аня посмотрела на красную изнанку своей куртки и, подумав, вывернула её. Заплела волосы в хвост, стараясь не трогать больную руку, и отошла на место, с которого бежали сестры. За границей света автомобильная дорога почти не просматривалась, только по свободной полосе, притормаживая у ленты ограждения, ехали машины.
Аня включила на телефоне секундомер и перебежала шоссе. Заскользила на грязи, чтобы остановиться.
17 секунд.
Аня вернулась и повторила забег. Дыхание сбилось, и стало жарко.
16 секунд.
Что-то было не так. Либо она оказалась слишком быстрой, либо пострадавшая девушка слишком медленной. Осознанно медленной?
Аня отошла назад и стала дожидаться следующей машины.
#2. СТАНИСЛАВ
Разрыв селезенки, перелом позвоночника, таз обе ноги, перечислял Станислав. У окна закипал чайник, на стуле справа Галактионова стучала ручкой по т-образному столу. Переключатель ручки не срабатывал и только пружинисто скрипел-елозил в корпусе. Станислава едва не передергивало от этого, и он старался заглушить мерзкий звук голосом: В общем, пока жива.
Вторая тоже в больнице?.. уточнил отец. А А-а как её там?..
Сколько знал Станислав своего отца, тот всегда путался в именах. Тем удивительнее, что эта особенность не помешала Константину Михайловичу Герасимову дослужиться до подполковника юстиции и руководства Кировским следственным отделом, а также пропихивать всюду своих знакомых, детей своих знакомых и детей их детей.
Александра, напомнил Станислав. Ушибы, сотрясение, больше ничего. Бампер у «Хюндашки» оказался мягкий. Ну или у неё кости крепкие.
Амнезия, заметила Галактионова и, когда Станислав зыркнул на неё, поспешно отвела взгляд.
По всему выходило, что Константин Михайлович слишком близко к сердцу принял на себя роль крестного отца, когда вытаскивал Галактионову из купели: ничем иным Станислав не мог объяснить ни ее присутствие в кабинете, ни в своей жизни вообще.
Неистребимое.
Неисправимое.
Назойливое присутствие.
Станислав хрустнул шеей и посмотрел на часы.
Было 10:40. Из оконного проёма, где двое рабочих устанавливали стеклопакет, дул холоднючий сквозняк. Пахло горячим пластиком от чайника и травами из отцовского пакета «Крымского сбора». Неразборчиво трепался моноблок, показывая неизвестно кому выпуск новостей, а Галактионова, не прекращая, стучала и стучала ручкой.
Амнезия, повторил отец.
Чайник щёлкнул, выключаясь, и Станислав с трудом подавил желание ещё раз хрустнуть шеей.
Отец налил воду в чашки, поставил их на стол и вытащил из застекленного шкафа засушенное «юбилейное» и не менее засушенные «голландские вафли». Кроме еды, в шкафу руководителя следственного отдела почти ничего не было: одна папка-регистратор, одна фотография усатого мужчины («Учитель, без комментариев»), одна икона с Георгием Победоносцем.