Р. и жена сидят на кухне. В руке у Светы зачем-то шприц, хотя она уже и не рвется в свою поликлинику. Молчаливое ожидание. Р. смотрит на острие шприца. Рука Светы дрожит, игла ходит ходуном.
- Что же случилось? - спрашивает шепотом Света. - Может, нападение?
- Разве что нападение прошлого на настоящее, - говорит Р. - Возможно, где-то, в забытых всеми хранилищах, произошла утечка бактериологических средств.
- Боже! За что?
- Не плачь! Все не умрут... Кто-нибудь на Земле-матушке да останется.
- О Господи! Неужели ты в такие минуты способен думать о всей Земле?! Ты бы лучше о своей семье подумал, о детях, обо мне.
Она позволила себе такой упрек впервые в жизни. В первый раз... И в последний, потому что время пришло. Света роняет шприц и валится на пол. Р. остается сидеть за столом, глядя в серое окно, за которым хлещет летний ливень. Где-то раздается взрыв, и звук этот с какой-то стати вызывает воспоминание о новогоднем празднике. Так же грохают хлопушки... А потом за окном начинает выть сирена - заунывно, тоскливо, так, что сжимается сердце. И лишь в последнее мгновение Р. догадывается, что сердце сжимается не от воя сирены. На мир опускается непроницаемый мрак...
Рассвет забрезжил сразу. Но родной кухни вокруг уже не было. И жены тоже. Он пришел в себя, сидя на полу в каком-то здании. Встал. Зашевелились и другие. Было много знакомых лиц: художники, поэты, артисты... И тут вышел нелюдь в белом плаще, высокий, горбатый. Объявил им, что они, Вершители, еще могут послужить жизни, потому что уровень энергии у них, творческих работников, выше, чем у всех остальных. Потому они и творческие работники.
Все Вершители были мужчинами. Они выстроились в цепочку и проходили мимо нелюдя, который возлагал на лоб каждому свою ладонь. Подошла очередь и Р. Ладонь у нелюдя оказалась теплой, но это Р. не удивило. Не удивило его и то, что, отойдя от нелюдя, он знал, что ему теперь делать.
Контактная телепатия, подумал он без интереса.
Когда каждый из Вершителей получил задание, их выпустили на улицу. Справившись с ориентацией, Р. обнаружил, что он в родных местах, на Васильевском острове. За спиной высились здания детской больницы на Второй линии. Р. это не удивило и не обрадовало. Так и должно быть. Он отправился выполнять задание и отыскал за вечер троих. Двух мальчиков и девочку. И еще троих за ночь. Двух девочек и мальчика. Ночью же стали попадаться первые мародеры. И нелюдь вооружил Вершителей пистолетами, потому что разбираться с мародерами при помощи голых рук было тяжело. А главное долго.
Р. поднялся выше, по следующему адресу. Едва ступил на площадку, за левой дверью послышался шум. Он обернулся. В дверном глазке мелькнуло, протарахтел открываемый замок, и дверь распахнулась. На пороге, тяжело опираясь на костыли, стоял испуганный парень лет двадцати.
- Здравствуйте!
Парень был знакомым, на как его зовут, Р. не помнил. Значит, эта память ему не нужна.
- Скажите, что случилось? - шепотом затараторил парень. - Мать вчера как ушла утром, так и не вернулась. По тэвэ ничего не показывают. Тихо как-то кругом, но где-то стреляют... Что произошло? Война?
- Не знаю, - ответил Р.
Парень таким ответом не удовлетворился.
- Помогите мне. - Он перенес костыль через порог.
Помешает, подумал Р. и вытащил из кобуры пистолет. Парень жутко перепугался, отпрянул назад, захлопнул дверь.
Р. спрятал пистолет, повернулся к правой двери, позвонил. Послышались шаги.
- Кто там?
- Я.
Она узнала его тихий голос. Радостное восклицание, и дверь распахнулась. Дочь стояла за порогом, смотрела в пространство невидящими глазами.
- Как хорошо, что ты пришел! Я уж извелась вся...
Он перешагнул порог. Она сунулась к нему.
- Боже, да ты мокрый насквозь! Неужели на улице такой ливень? Ты же простудишься... Давай, я принесу тебе Володькины брюки и свитер. У вас же один размер.