.. Даниил, наверно, поверил. Дело не в том, что идея была моей, мы ее с Володей обсуждали, и он разработал экспериментальную методику. А я в это время работал над другой темой. В общем, я ему сказал: делай сам, я пас, у меня на это времени нет. - Стало быть, идея все же ваша, - покачал головой Ромашин. - Ничего вы не понимаете! Володя никогда бы не присвоил чужое, - Криницкая гневно стукнула кулачком по столу. - А с Даней я сама разберусь! Трепло... - Лена, - предостерегающе произнес Веденеев. Он повернулся к следователю: - Даниил теоретик, у него специфические представления об интеллектуальной собственности. Я бы сказал - болезненные. Вот он бы точно не стал отказываться от авторства. Может, отсюда и неадекватная реакция на слух о краже идей... - Вам виднее, - уклончиво сказал Ромашин. - Так вы говорите, сам Вязников не стал бы... А вы хорошо его знаете? - По работе - да, конечно, - пожал плечами Веденеев. - Замечательный теоретик, такой интуиции, как у него, я ни у кого не встречал. - Он часто заходит к вам в лабораторию? - Ни разу не был. У него нет допуска в наш сектор. - Да? - искренне удивился Ромашин. - Как же вы вместе работаете? - Так и работаем. - И он не приходил сюда? - А что ему здесь делать? Теоретики сидят во втором корпусе. Даниилу вообще противопоказано появляться там, где есть работающие приборы и установки. У него нога тяжелая. - В каком смысле? - Либо что-нибудь тут же перегорит, либо отключится, либо другая гадость произойдет... - У Догилевых, так вообще... - вздохнула Криницкая. Ромашин вопросительно посмотрел на Веденеева. - Было дело, - кивнул Веденеев. - На именинах у Зиночки Догилевой, нашей сотрудницы. Она сейчас в декретном отпуске, так что не в курсе событий. Собрались на даче, человек двадцать было, все свои, Даниила тоже позвали, не потому, что с ним веселее, а потому, что жалко его. Живет один, ни родителей, ни братьев-сестер, никого. С женщинами тоже не везет... Так вот, до его приезда все шло нормально, но как только он появился в доме, пошли вразнос бытовые приборы. Холодильник отключился и больше включиться не пожелал. Экран телевизора погас. Что там было еще? - Утюг, - подсказала Криницкая. - Да, это самое удивительное! - воскликнул Веденеев. - На газовой плите стоял чугунный утюг. Зинины старики его как гнет использовали, когда капусту солили. В последний раз им гладили при царе Горохе. Так вот, Зина хотела снять утюг с плиты, чтобы поставить чайник, и обожгла ладонь: железяка оказалась раскаленной. - Забыли плиту выключить? - поднял брови Ромашин. - Но газ-то не горел! Шашлыки мы во дворе делали, а газ перекрыт. Я как раз на крыльцо вышел, чтобы вентиль отвернуть, а тут Зина завопила из кухни... - Интересная история, - вежливо сказал Антон. Ничего интересного, по правде говоря, в этой истории не было. Физики шутят. Или химики? Какая разница, одно слово - ученые. Вот у него в детстве был приятель по прозвищу Флашка, который вечно спотыкался на ровном месте. Все считали, что он придуривается, но Антон знал, что это не так. Флашка был несчастным человеком - он даже по квартире старался перемещаться, нащупывая ногами путь, чтобы не споткнуться о самый неподходящий предмет. И все равно падал, а однажды сломал ногу, упав с единственной ступеньки у школьных дверей. Объяснения этому феномену у Антона не было, а патологоанатом с Петровки, которому он как-то рассказал о своем несчастном друге, заметил глубокомысленно, что речь идет, скорее всего, о подсознательном процессе, когда ноги подворачиваются вне всякой связи с окружающей действительностью. Правда, электроприборы в присутствии Флашки работали нормально, а утюги сами собой не нагревались. - Вот вы сказали, что вам было Вязникова жаль,- сменил тему Ромашин. - И девушки у него нет, и живет он бобылем. Может, у него другая... э-э-э... ориентация? - Да нормальная у него ориентация, - вскинулась Елена. - И к несчастному случаю не имеет никакого отношения. Мало ли в кого он влюблен... - В Митрохину, что ли? - негромко спросил Ромашин. Криницкая вздохнула, а Веденеев едва заметно поднял брови.