Испуганные всадники бросились врассыпную.
Я порылся в карманах, но билета там не нашёл. Тигрица замерла, почуяв добычу, глаза её засветились хищной радостью. Наконец‑то хоть один нормальный! – словно говорили они.
– Ваш билет! – повысила голос контролёрша. Лицо её пошло лиловыми пятнами – наверное, решил я, от предвкушения схватки.
Я пожал плечам. И тут же почувствовал, как в моё тело, где‑то в области ключицы, впиваются костлявые пальцы. Хватка поистине оказалась железной – тигрица охотилась всерьёз.
– Только не говорите, что вы его потеряли! – взвизгнула она на весь автобус, умело скрывая ликование под маской профессионального гнева.
Вот ещё! Я и не собирался ничего говорить. Зачем? Меня это касается менее всего.
Как правило, поимка контролёром безбилетника приковывает внимание остальных пассажиров. Этот раз не был исключением. Мощная аура, кишащая бурными страстями и испускаемая контролёршей в душную атмосферу автобусного салона, заразила, затопила весь автобус. Затаив дыхание, пассажиры – и нормальные, и те, кто таковыми не являлись – с жадностью взирали, прислушиваясь и принюхиваюсь, к разыгрывающемуся поединку. На чьей стороне окажется перевес?
– Так это что же получается, у вас нет билета? – с крепнущей надеждой, почти с уверенностью, вопросила контролёрша.
Я снова пожал плечами. (Похоже, этот жест стал для меня единственной реакцией на любые поползновения мира объектов вторгнуться в мир моего «я»).
– Я так и знала! – обрадовано взвизгнула тигрица. – У него же всё на лице написано! (то есть то, что я нормален; осталось лишь выдать свидетельство о моей нормальности и взять с меня, так, между прочим, для проформы, причитающуюся ей мзду).
Далее ритуал предписывал определённую, отнюдь не малую, порцию нравоучений. Констатация факта моей нормальности умело вуалировалась негодующим словоизвержением, обвинениями в порочности, аморальности и всех возможных земных грехах. Видимо, имелось в виду, что я должен был почувствовать себя закоренелым преступником, в лучшем случае – убийцей с многолетним стажем или насильником малолетних. Не сомневаюсь, что окружающие именно это и почувствовали. Пузатый тип с обширной плешью, сидевший рядом со мной и до сего момента с жадностью прислушивавшийся к обвинительной речи новоявленного прокурора, с опаской отодвинулся от меня.