Наверное, это происходило постепенно.
Сначала Насинька говорила целыми философскими трактатами. Поэмами. Диссертациями. Потом из ее рта стали выходить новеллы. Статьи. Стихотворения. Потом отдельные предложения. Вначале распространенные, после лаконичные. Вынеси мусор. Купи хлеба. Поехали домой. Дальше остались только отдельные слова.
Лева иногда улавливал что-то такое: устала, выгорание, домой, призвание, плохо, искать, деньги, отпуск
В последнее время огромная вселенная Насиной речи, кажется, сжалась до вздохов и междометий.
В какой же момент Нася перестала с ним говорить по-настоящему?
А может, все дело в том, что он перестал слушать по-настоящему?
Да и что можно было расслышать в том хаосе, который творился в его голове.
И вот как забавно получалось: пока писать было для Льва чем-то естественным, шум мысленного потока не мешал общаться с другими людьми, даже наоборот, Басин был весьма чутким. А когда он потерял вдохновение и решил спустя время взяться за этот чертов сценарий, чтобы начать новую главу своей профессиональной истории, механизмы в его мозгу невыносимо скрежетали, сопротивляясь этому. И все остальное не могло перекричать жуткие звуки. Люди немо открывали рты, а Лева очень смутно догадывался о том, что же они хотят до него донести.
Строил вавилонскую башню или башню из слоновой кости и вдруг оказался заперт в башне из черного дерева.
Так или иначе, время шло, Басин верил в успех предприятия, сидел часами перед ноубтуком, иногда за день сочиняя не больше строчки, которая потом оказывалась отвратительной и удалялась с позором.
Еще и Паша все время напоминал о том, что нужно закончить в срок. Хотя какой тут срок? У них не было команды, вот что.
Странная, конечно, выходила ситуация: деньги есть, сценарист есть, только вот сценария нет, да и режиссера тоже. Отличное кино, блестящее.
И Паша, и Лева знали, кого они могут попросить сесть в кресло с гордой надписью "director".
Ну, мы можем, конечно неуверенно начал Рогожкин.
Конечно, можем позвать так же неуверенно подхватил Басин.
И оба замолчали, не решаясь произнести имя.
Было, было одно имя, священное заклинание, пароль, и был его носитель, тот-кого-нельзя-называть, тот, кого не поминают всуе.
Великий Гутсби.
Существовало ещё его альтер-эго Сережа Гутин.
С Серёгой можно было дурачиться, выпивать, ездить на поиски приключений и просто болтать о жизни. Он знал десять тысяч смешных историй и охотно давал деньги в долг.
С Великим Гутсби лучше было не связываться.
Вообще-то, он имел да и до сих пор имеет все шансы стать великим режиссером. Весьма чудаковат и весьма работоспособен.
И, конечно, когда Лева увидел первую короткометражку Гутина, возникло жгучее желание сделать что-нибудь совместное. Разумеется, гениальное.
Когда же Лева в первый раз застал Сережу за работой, энтузиазма у него поубавилось.
Басин вошел в павильон как раз в тот момент, когда Великий Гутсби разозлился на кусок декорации, изображавший кирпичную стену.
Ну что это за хрень бездарная! отчаянно завопил Сережа и, в два прыжка подскочив к декорации, пнул ее и повалил на пол.
Судя по тому, что никто на это не отреагировал, происходило это не впервые.
Это уже четвертая, подтвердила Левину догадку ассистентка Машуля. Не в настроении сегодня.
Лева кивнул. Ему стало все понятно.
Он мгновенно сопоставил все известные ему факты и сделал подходящие выводы. Из этих выводов следовало вот что: дружить с Сережей хорошо. Работать с Сережей нет, спасибо, можно не надо?
Потом это подтверждали многие их общие знакомые. Да, Серега остроумный, отзывчивый, легкий на подъем это один человек. Великий Гутсби на площадке совсем другой. Настоящий тиран и деспот. Требовательный, жесткий, вспыльчивый. И талантливый. Поэтому у него всегда все получается хорошо.
Так что это был вопрос выбора, как и, пожалуй, любой в жизни вопрос. Вариант раз делать кино с Гутсби и сделать что-то стоящее. Вариант два остаться живым и психически здоровым.
Лева как-то раз рискнул одной ногой шагнуть на жуткую неизведанную территорию работы с Сережей. Принес кусочек сценария для одной серии какого-то не очень внятного сериала, попросил дать мнение профессионала ну, так, если вдруг, если не затруднит
Сережу не затруднило. Он услышал слова «мнение профессионала», режим «друг» был выключен мгновенно, включился режим «режиссер». Леве показалось, Гутин даже в лице изменился и, возможно, стал немного выше ростом.
Он читал очень вдумчиво, вид у него был суровый. Басин начал расстраиваться.
Смотри, сказал хмурый Гутсби, вот тут хорошо. Здесь хорошо. Здесь тоже. А здесь не хорошо. Вообще не хорошо.
Почему? только и смог спросить Лева.
Потому что, вздохнул Гутин. Слушай:
« Ты, получается, у меня жену увел?
Что значит увел? Она же не лошадь»
Сережа выдержал паузу, потом пояснил:
Мне смешно, да, я смеюсь, просто в себя, не обращай внимания. Но в контексте этой истории нормальные люди вот так не разговаривают.
Нормальные люди и жен у друзей под шумок не уводят обычно, усмехнулся Лева.
Ну да, как-то печально согласился Гутин.
На этом их диалог не завершился, так был поставлен на паузу и иногда продолжался, вклиниваясь между репликами совершенно иных бытовых разговоров.
Совсем недавно, например, Серега проглядел наброски легендарного сценария, и произошла следующая беседа.
Да ты пойми, ты же историю рассказываешь, объяснял Сережа, изо всех сил стараясь держать себя в руках. Вот так же, как бы ты про друзей своих рассказывал, про соседей, я не знаю. Вот моя задача взять то, что ты мне рассказал, и показать это другим людям так, чтоб им интересно было и все понятно. А ты сам с собой в эту игру играешь, сам пошутил сам посмеялся!
Это да, вставил Лева, я самодостаточный.
Ну, шибко самодостаточные не искусством занимаются, хмыкнул Гутсби, а чем-то другим
Протестую, засмеялся Лева, может, это тоже своего рода искусство.
Ну, в целом, да, вполне себе жанр кинематографа. Только ты, вроде как, в другом жанре хочешь реализоваться. И я все понимаю, мне тоже нравятся отсылки, но не может текст полностью состоять из бессмысленных и беспощадных отсылок, как Франкенштейнов монстр из кусков!
Мне иногда кажется, что у меня жизнь состоит из бессмысленных и беспощадных отсылок, мрачно отозвался Басин. И тоже довольно бессвязных. Травмы из орального периода развития, брови папины, тело собачье, гипофиз и семенники человеческие Получается полный абырвалг.
Это многое объясняет, грустно подытожил Сережа.
Многое объясняет! сказал себе Лева, глядя в окно поезда, и рассмеялся.
Полный абырвалг, да тут и винить некого, кроме себя. Вот эти рельсы, по которым он движется сейчас результат всех его выборов. Как в игре.
И выборы эти, надо сказать, не всегда ему самому нравились. Хотя бывало по-разному
Басин снова вспомнил один день из своей жизни, к которому частенько мысленно возвращался.
В моменты хандры он задавал себе вопрос: ну и что же хорошее я сделал в жизни? Получил образование? Работал где угодно а чаще где неугодно? Писал и продавал всякую ерунду? Женился? Почти все варианты не подходили, кроме одного. И Лева понимал это, становилось одновременно смешно и тепло в груди, и он говорил себе полушепотом:
В конце концов, я ведь спас котенка.
***
Котенок случился со Львом Басиным, разумеется, в неподходящий момент. Маленький пуховый комок, белые и полосатые пятна, покрасневший нос, глаза, превратившиеся в две огромные пропасти черных зрачков
Впрочем, это, конечно, не начало истории.
Начало истории это Нася, которая уехала к маме на несколько дней.
Или конфликт Паши и Иры Рогожкиных.