Писания Плотина веками вдохновляли христианских, иудейских, мусульманских и гностических философов и созерцателей. Одним из наиболее влиятельных среди них был Ориген (около 185254 гг.). Этого уроженца Александрии многие считали величайшим христианским богословом своего времени. Он также полагал, что душа жизнь за жизнью проходит через процесс духовной эволюции, пока в конечном итоге не достигнет знания (гнозиса) Бога посредством созерцания (теории). Примерно с III века созерцатели-христиане начали вести уединенный, медитативный образ жизни в египетской части пустыни Сахара. Многие отыскали там убежище, скрываясь от хаоса и преследований со стороны Римской империи. Эти первые отшельники жили в пустыне и известны как «отцы-пустынники». Они создавали общины на периферии населенных центров достаточно далеко, чтобы не подвергаться имперским проверкам, но достаточно близко, чтобы иметь доступ к цивилизации[13].
Хотя большинство ранних отцов-пустынников были неграмотными, Евагрий Понтийский (345399 гг.) был высокообразованным знатоком классических дисциплин. Он был одним из первых пустынников, начавших записывать и систематизировать их устные учения. Евагрий был ярым сторонником Оригена и разделял его воззрения относительно перерождения человеческих душ и достигаемого ими в конце концов совершенства единения с Богом. Один из главных учеников Евагрия, Иоанн Кассиан (ок. 360433 гг.), адаптировал труды своего наставника для западной аудитории и основал аббатство Сен-Виктор комплекс из двух монастырей (мужского и женского) на юге Франции. Так он создал один из первых подобных институтов на Западе. Это аббатство послужило моделью для последующего развития христианского монашества.
Созерцание на Востоке
Самые ранние свидетельства существования медитативной культуры в нашем мире были найдены в наследии Индской цивилизации, земли которой простирались с территории современного Пакистана до долины реки Ганг в Индии. Пик развития этой культуры пришелся на период с 3000 до 2500 года до нашей эры. От этой цивилизации остались тысячи резных печатей в форме маленьких глиняных табличек это часть древнейших в мире памятников письменности. На некоторых из печатей изображены йогины, сидящие в классических позах для медитации.
До времен Будды Гаутамы (ок. 563483 гг. до н. э.) современника Пифагора медитация в письменных источниках упоминается на удивление редко. Тем не менее ясно, что к тому периоду уже существовала чрезвычайно насыщенная и многообразная традиция созерцания именно в нее Будда и погрузился, оставив свою жизнь во дворце в возрасте двадцати девяти лет. Гаутама посвятил себя созерцательным изысканиям, обращенным к освобождению от циклов рождения, смерти и перевоплощения, а потому вера в реинкарнацию, судя по всему, в период его жизни была делом обычным. Первым учителем медитации, к которому обратился будущий Будда, был Алара Калама. Этот наставник преуспел в самадхи медитативных состояниях, в которых внимание оттягивается от физических чувств, мысли успокаиваются, а практикующий переживает необычайные блаженство и безмятежность. С буддийской точки зрения та медитация, которой обучал этот мастер, может вести к прямому достоверному постижению прошлых жизней и потому продвинутые практикующие рассматривали реинкарнацию не как догмат религиозной веры, а как истину, которую можно проверить эмпирически.
Ранние буддийские источники утверждают, что Гаутама быстро достиг самого возвышенного и чистого из видов самадхи, которым учил Алара Калама. В этом состоянии его ум погрузился в бесформенное измерение бытия, лишенное какого-либо содержания, кроме переживания чистого «ничто». Тем не менее это достижение не удовлетворило его желания достичь освобождения от циклов бытия, и потому он обратился к еще более реализованному созерцателю по имени Уддака Рамапутта. Под руководством этого наставника Гаутама достиг еще более тонких уровней самадхи. Тем не менее он понял, что сами по себе подобные состояния медитативного погружения не ведут к достижению его цели к «высшему состоянию возвышенного покоя» посредством постижения реальности такой, какая она есть. Он осознал, что после завершения подобной медитации и при взаимодействии с будничной реальностью человек все равно подвержен страданиям и лежащим в их основе причинам. Поняв, что достижение этих состояний не устраняет проблему с корнем, Гаутама несколько лет терзал свое тело аскетическими практиками, включая пост; он стремился к освобождению через установление своего рода власти ума над материей. Тем не менее в результате этих практик его тело истощилось, а умственные способности ослабли. Тогда Гаутама понял: достижение самадхи не окончательная цель, но подобные очищенные состояния сознания можно применять для медитативного изучения природы страданий и их причин.
Среди великих религиозных учителей из истории человечества Будда уникален призывом не верить в некие положения просто потому, что об их истинности говорит много людей, или потому, что они основаны на давней традиции, на авторитете писаний, слухах, домыслах или почтении к учителю. Вместо того нам, насколько возможно, следует проверять утверждения других людей на собственном опыте и самим решать, верны ли они. Логично заключить, что именно так Будда поступил и с представлениями о реинкарнации, которые в его время преобладали[14]. В самых ранних источниках, содержащих его собственный рассказ о достижении просветления, он повествует: с сосредоточенным, очищенным, податливым и спокойным умом он достиг «прямого постижения» природы сознания и истоков страдания[15]. Сначала он напрямую узнал конкретные обстоятельства многих тысяч своих собственных прошлых жизней в многочисленные периоды сжатия и расширения мира. Вторым видом прямого постижения стало созерцательное наблюдение за чередой жизней других существ. При этом он увидел взаимосвязи между их действиями и плодами поступков, проявлявшимися в последующих жизнях. Третьим видом прямого познания, обретенного в ночь просветления, стало постижение четырех благородных истин: «Я напрямую узнал так, как есть, что Это страдание, что Это исток страдания, что Это прекращение страдания и что Это путь, ведущий к прекращению страдания». Именно на этом этапе Гаутама и стал буддой, «пробужденным», потому что его ум полностью освободился от всех омрачений и завес. В этой реализации нирваны он отыскал наивысшее состояние великого покоя, к которому стремился. Оставшиеся сорок пять лет своей жизни он посвятил тому, чтобы вести к подобной свободе от страданий других людей. Из-за этого его стали называть Великим Лекарем, показавшим, как реализовать подлинное благополучие, очищая ум от загрязнений, взращивая добродетель и обретая созерцательные прозрения относительно природы реальности.
В этом чрезвычайно кратком обзоре истоков медитации в греческой философии, христианстве и буддизме мы увидели несколько общих тем и прозрений. При этом ориентация медитативной практики в разных традициях различается так же как и интерпретация опыта созерцания. Пифагорейцы считали, что Вселенная имеет упорядоченную природу, и верили в одно высшее божество, превосходящее все остальные, хотя при этом, вероятно, и принимали классический греческий политеизм. Медитация для них была тесно связана с музыкой, математикой и астрономией. У христиан она была сосредоточена на единении с единым высшим Богом. У буддистов, разделявших индийскую веру в существование множество богов, медитативная практика использовалась для достижения освобождения из циклов бытия. При этом очевидно: и на начальных, и на более поздних этапах формирования каждой из этих традиций медитация сыграла жизненно важную роль.