На самом деле, никто в глаза не видел пресловутых подземных лабораторий, а «гэбня» с радостью открещивалась от них даже в лучшие свои времена. Никого также не смущало то, что кладбище после развала нерушимого уже дважды расширялось в границах, откусывало по кусочку владения живых. Кого хоронили, раз уж все давно и без того мертвы? В ответ на этот вопрос философы, зевая, пожимали плечами, отмахивались.
Сергей прошел мимо заграждений с предупреждениями при каждом инциденте рабочие покидали цех и остановился перед микроавтобусом. Заглянул в недра. Салон оборудовали всем необходимым для работы с «тридцать шестыми»: носилки, мешки для трупов, небольшой стол для срочного если понадобится вскрытия, хирургические инструменты, сейф с пистолетом.
Ему вдруг захотелось взять оружие с собой. Всадить пулю в голову покойничку. Ну кто узнает? Яму уже вырыли, гроб стоит готовый этой ночью разбудили не только Сергея с Валентином. Военным на заводе запретили держать оружие при себе, поэтому, случись что, это было единственное оружие на всей территории цеха.
От крамольных мыслей его оторвал майор, прошедший мимо с телефоном у уха. Он махнул Сергею, натянуто улыбнулся и вышел на улицу.
Значит, они остались вдвоем.
Сергей вытянул из машины передвижную тележку, взгромоздил на нее мешок. Сделав шаг, он все-таки развернулся и запрыгнул в буханку. Сейф с пистолетом был намертво приварен к полу. Сергей огляделся и набрал код на клавиатуре. Дверца распахнулась, явив на обозрение пустоту сейфа. Что за черт? Валентин? Зачем ему оружие?
Он растерянно встал. Дотянулся до бардачка, но и там ничего не нашел.
Он выпрыгнул из машины и пошагал к подсобке. Тишину нарушил гром колес тележки. Вспомнив, что Валентин один, прибавил скорости. Какого черта этот кретин майор ушел? Он оставил носилки напротив узкого коридора, ведущего в подсобку, кинул мешок на плечо.
Когда он вошел внутрь, Валентин стоял в углу, прижавшись спиной к стене. В руке у него была металлическая труба. Сергей перевел взгляд на «тридцать шестого» и замер. Лицо покойника походило на сырую котлету. Углубление во лбу, вмятый нос и оторванная нижняя губа. Грудь Валентина вздымалась, как после пробежки. Он крепко прижимал к груди трубу и таращился по сторонам испуганным взглядом.
Он напарник проглотил ком, он живой был.
Что произошло? Сергей, не выпуская из виду покойника, осторожно приблизился к Валентину.
Он Твою мать! Он очухался, как только вы оба вышли. Хотел встать. Он схватил меня за ногу. Чуть не убил, тварь.
Сергей еще раз посмотрел на труп, перевел взгляд на Валентина. Тело лежало там же, где было пять минут назад. Даже в позе ничего не изменилось. Одна рука подмята под бок Валентин пнул ее, когда проверял, живой он или нет. Вторая та, которой покойник схватил Сергея, откинута в сторону. То есть, он и пальцем не двинул.
Почему тогда напарник врет? Что тут произошло?
Сергей не стал озвучивать своих подозрений.
Ты как? В порядке?
Валентин кивнул несколько раз. Труба, выпущенная из рук, лязгнула по полу.
Как он узнал, что ты здесь?
Я я не знаю.
Он говорил с тобой?
Нет Нет напарник покачал головой.
Врет, убедился Сергей. «Тридцать шестые» слепые, как котята. Единственный их ориентир это звуки. Именно поэтому, когда один из них проявляет агрессию, нужно заткнуться и ждать. И Валентин прекрасно знал об этом.
Что тут произошло, Валентин? Сергей попятился к стене, стараясь держаться подальше и от трупа, и от напарника.
Я ведь сказал тебе! Он напал на меня!
Ложь. Он лежит так же, как и лежал. Я ведь видео снимал. Мне не нужно смотреть. Я и так вижу. Но могу показать. Почему ты врешь? Что он сказал тебе?
Ничего! Ты путаешь, Серег. Если лежит так же, то совпадение. Он схватил меня за ногу и пытался встать.
Сергей достал телефон из кармана и включил камеру.
Что ты делаешь?
Пытаюсь запечатлеть для потомков. Глянем потом, сравним.
Убери.
Сергей сунул телефон в карман куртки и просканировал напарника тяжелым взглядом.
Не нужно. Не обманывай меня. Что тут произошло?
Да тебе-то какое дело? взвизгнул Валентин. С каких пор ты у нас расследуешь дела?
Ты ведь сам все понимаешь, Сергей старался придать голосу дружелюбия, чтобы сгладить конфликт, но это не помогало. Глаза Валентина бегали из стороны в сторону. Настоящий профессионал в своем деле, он так и не сумел научиться убедительно лгать. Мы не можем умолчать об этом.
Да что, я прошу молчать? Вызывай майора!
Я хочу помочь тебе. Тебя не выпустят. Поедешь прямиком к ним. Хорошо, если ногти не начнут вырывать.
Да иди ты к херам собачьим со своей заботой! С чего ты взял, что я стану что-то тебе рассказывать?
Сергей понял вдруг, что сглупил. Действительно, с чего бы вдруг? Он махнул рукой и повернулся к двери.
Я за майором.
Подожди, прохрипел напарник. Не торопись. Он он и вправду что-то сказал.
Что?
Сергей вдруг подумал, что в схватке с напарником скорее всего проиграет. Несмотря на возраст, Валентин выделялся среди прочих крепким жилистым телосложением. Сам Сергей не мог похвастаться отменным здоровьем, как, впрочем, и умением махать кулаками. Даже в школе драки с ровесниками как-то обходили его стороной, да и сам он не рвался в бой.
Что он сказал? повторил он.
Сергею с трудом удалось протолкнуть огромный ком, застрявший в горле, вниз.
Нет, Валентин покачал головой. Нет. Все не так. Все должно было пойти иначе. Ты извини меня за то, что подставил. Но нам и вправду придется обмануть их. Поторопился я. Поторопился.
Я не понимаю, о чем ты толкуешь, выдавил Сергей, внимательно следя за движениями напарника.
Сбил меня с толку этот труп. Хотел ответственно подойти, а тут вдруг подумал, что вот он момент. А майора я отправил. Мне нужно было остаться с ним наедине, он указал подбородком на безжизненное тело.
Зачем?
Обещай, что выслушаешь меня.
Сергей не стал отвечать. Валентин и так знал, что выслушает.
Несколько лет назад такой же труп был. Живучий гад. Ты в отпуске был. Все то же самое. Только «тридцать шестой» со мной заговорил. Начал хохотать И говорить, голос напарника стал тихим, и Сергею приходилось прислушиваться, чтобы понимать. Мол, девочка моя кричит, не переставая. Больно ей. Больно и страшно. Что не умирают они. Никто не умирает.
Какая девочка? Сергей вдруг живо представил себе, как просыпается в гробу. Эта мысль вызвала острый приступ клаустрофобии.
Я я не рассказывал никому. Никто не знает, на глаза Валентину навернулись слезы. Он громко втянул воздух носом, громко сглотнул. Отвернулся, чтобы не показывать слезы. Доченька моя. Первая. Ей семнадцать было. С подружками она шаталась возле завода. Домой пришла, все нормально еще было. А утром вышла на балкон. Мы в зале сидели. Смотрю на нее сквозь стекло, а у нее из глаз кровь хлещет. А она улыбается. Я к ней, а она через оградку и вниз головой.
Плечи Валентина затряслись в приступе плача. Сергей вдруг увидел перед собой побитого жизнью старика. К горлу подкатило.
Я ведь на третьем этаже живу. Она еще мучалась два часа, пока душу не отдала. И эта мразь сказала мне, что она до сих пор мучается. Лицо ей все разбило. Никто так и не узнал, что и она эту заразу подхватила. Даже жена не знала. Не сказал я ей. Один видел, а по лицу потом никто и не понял из-за ран. А мальчик этот молодой совсем, и двадцати еще не было начал говорить о ней.
Ты ведь знаешь, что нельзя их слушать, выдавил из себя Сергей.
А откуда он знал про нее? Сопляк ведь совсем был. Не знал он. Не мог знать.
Может, они залезают в голову. Читают мысли.
Хватит чушь молоть! вспылил напарник. Никто не может читать мысли! Это невозможно.
Зачем ты это сделал?
Дослушай. Потом решишь, нужно ли помогать мне. Я ведь старый уже. Давно на пенсию должен был выйти. Сам решил остаться. А что мне дома делать? Старуха померла давно, дочки раз в полгода появляются, будто живут в другой стране. А внуков я, наверное, не увижу. Не хотят они, ни Сашка, ни Валька детей рожать тут. Протест у них такой, у дурех. Будто без них не нарожают. А друзья у меня есть. Даже постарше меня будут. И, что главное, знают они гораздо больше. Васька Жуков один из авторов протокола «тридцать шесть» проболтался по пьяни о шахте.