Чем занимаешься, красавчик?
Ты слишком любопытна для ночного ангела.
Рэйчел вместо ответа улыбнулась, кокетливо поправляя ему шейный платок.
Ещё немного поболтав и выпив по две порции виски, они поднялись на второй этаж в комнату Рэйчел, а ещё через пять минут с хмельным весельем завалились в постель.
Девица превзошла ожидания Джеда, и ночь уже готова была смениться утром, когда он наконец-то заснул.
Рэйчел приподнялась над ним на локте, негромко позвала:
Эй тонкие пальчики звонко пощёлкали перед носом аризонца: Э-эй!
Джед не реагировал, тогда дамочка осторожно вытащила из-под его головы руку, тихо поднялась с постели.
Снотворное, которое ей порекомендовал аптекарь, оказалось сильным зельем, плохо было только то, что Джед никак не хотел пить шампанское, в котором она растворила порошок: презрительно кривился, убеждал, что готов променять бочку этой кислятины на глоток хорошего виски. Только под утро девица довела его своей страстью до такого состояния, что Джед почувствовал необходимость в освежающем глотке.
Дамочка вынула из выдвижного ящика трельяжа небольшой кинжал, срезала с шеи Джеда мешочек на кожаной тесьме, вынула из него прозрачный камень. Держа его между большим и средним пальцами, удовлетворённо глянула на преломляющийся в камне свет лампы, торопливо стала одеваться. Через десять минут в тёмно-бордовом костюме амазонки она вышла из заведения и поспешила на конюшню.
Когда Джед с тяжёлой головой очнулся от сна, солнце стояло уже достаточно высоко, чтобы вызвать его неудовольствие. Он резко вскочил, нащупал под подушкой револьвер, очумело огляделся.
Рэйчел, позвал, оглядывая разбросанные по комнате юбки.
Вскочил, заглянул за раздвижную китайскую ширму, и тогда его осенило: лапнул рукой грудь, где у него обычно висел камень Кецалькоатля. Чертыхнулся, сорвал со спинки стула рубашку.
Проспал он часа три-четыре, значит, красотка не могла уйти далеко.
Надевая штаны, Джед запрыгал на одной ноге к окну. Беспризорный мальчишка Джонни, по своему обыкновению сидел на коновязи у парикмахерской, пуская на середину улицы стрелы из самодельного лука. На ходу застёгивая оружейный пояс, Джед выскочил из заведения. Перебегая улицу, на лету поймал пущенную мальчишкой стрелу.
Мой краснокожий брат разрешит присоединиться к нему? Джед присел рядом с мальчишкой на бревно коновязи, отдал стрелу.
Принимая игру, Джонни с достоинством кивнул головой.
Бледнолицый может быть гостем в вигваме Серого Орла.
Не знает ли мой краснокожий брат, кто сегодня утром покинул город?
Серый Орёл слышал, как мистер Фрей ругался из-за того, что не успел досмотреть самый лучший сон в своей жизни, потому что его разбудила скво из большого деревянного вигвама. Мистер Фрей оседлал ей коня, и она уехала по дороге, ведущей в Бенсон.
Джед бросил мальчишке десятицентовик, и уже собрался уйти, когда мальчишка гордо вскинул голову:
Если бледнолицый брат хочет выследить эту скво, ему повезло, она взяла в конюшне мистера Фрея гнедого жеребца по кличке Шайен. Мой бледнолицый брат легко найдёт его следы по сломанной подкове на передней левой ноге.
Джед бросил мальчишке ещё одну монету и торопливо направился к конюшне.
Глава 7
Уже пятый день под бесконечный стук колёс и протяжный свист паровоза поезд несло к чёрту на кулички. За окнами тянулись усыпанные гладкими валунами мелководные горные речки, леса, острые скалы. Верхушки елей то упирались в небо, то оставались так глубоко в ущельях, что смотреть на них приходилось сверху вниз с идущего по краю пропасти поезда.
В первом вагоне поезда размещались кухня, складские помещения, динамо-машина. Второй вагон был купейным, за ним салон. В последних двух вагонах Генри не бывал, но видел, как на станциях из пятого вагона выводят на прогулку лошадей, а в четвёртом, судя по всему, располагалась охрана Хэлфорда по подсчётам Генри человек десять, не меньше. Судя по всему, Хэлфорд не собирался оснащать экспедицию в Аризоне, а подготовил всё необходимое ещё в Нью-Йорке.
Покидать поезд Генри было запрещено. Хэлфорд понимал, что устный запрет для человека, который избрал своей профессией журналистику, является всего лишь мелким препятствием на пути к достижению цели, потому был предусмотрителен: окно в купе репортёра было зарешечено, на площадках вагона и днём и ночью дежурили охранники, а когда Генри с разрешения Хэлфорда на одной из станций пошёл дать телеграмму, чтобы успокоить родителей и объяснить своё внезапное исчезновение, его сопровождали ни много ни мало три вооружённых парня.
В купейном вагоне ехали девять человек. Угрюмый мужчина по фамилии Вагнер имел шрам во всю щёку и являлся правой рукой Хэлфорда. Молодой парень Джеки был чем-то вроде стюарда, хотя временами смахивал на генеральского денщика: чистил хозяину ботинки, прислуживал за столом, гладил белые рубашки, которые Хэлфорд менял по два раза в день.
Справа от Генри занимал купе профессор Уэлш. Слева некто Миллер: настолько странный и замкнутый тип, что молодой человек долго не мог понять его роль в этой экспедиции. Последние купе были заняты тремя девицами, взятыми в дорогу для развлечений.
В своём купе Генри только ночевал, а всё время проводил в салоне. Хэлфорд часто пропадал в недрах соседних вагонов, Вагнер заходил в салон только с докладами, Миллер выходил из своего купе к обеду и ужину, поэтому всё своё время Генри проводил в обществе профессора Уэлша.
Профессор много работал здесь же в салоне: обложившись книгами, читал, потирал подушечками пальцев лоб, о чём-то думал, глядя в окно, а потом, словно спохватившись, хватал другую книгу, перебирал закладки, читал нужные места и торопливо строчил карандашом либо на полях книги, либо на листах писчей бумаги, которых на столе лежал целый ворох.
Когда мысль изливалась на бумагу, профессор с довольным видом откидывался на спинку стула, начиная мурлыкать про себя какую-то мелодию. Судя по всему, он был страстным любителем оперы, но со слухом у него были проблемы. Иногда Генри сразу угадывал мелодию, которую мурлычет профессор, иногда тот так фальшивил, что угадать было невозможно. Уже лёжа у себя в купе с закинутой за голову рукой Генри вдруг прозревал: да это же «Марш победителей» из «Аиды».
Репортёрское любопытство относительно взаимоотношений профессоров Уэлша и Корби было удовлетворено ещё на второй день пути. Генри и профессор сидели тогда за уютным шахматным столом, заставленным не шахматами, а книгами.
Генри изучал корешки книг: сборник сочинений Платона, Библия, «Всеобщая история вещей новой Испании» Бернардино де Саагуна, «Разоблачённая Изида» Блаватской.
Полный хаос! Никакой системы. Но ведь должна же быть какая-то связь между этими разными до неприличия книгами?! Недаром их страницы так густо переложены закладками. И какое отношение имеют они к палеонтологии?
Генри искоса поглядывал на исписанные листы бумаги, пытаясь понять над чем работает профессор, но было невежливо смотреть на вылетающие из-под карандаша строки будто письма чужие читаешь. Приходилось отводить взгляд.
За окном вдоль железнодорожного полотна мчался по просёлку почтовый дилижанс. Лучи клонящегося к закату солнца пронизывали вздымающуюся из-под колёс пыль, крася её по своей прихоти то в золотистые, то в бордовые тона. Тень вагона гибкая и изящная, как плавник неведомого подводного существа плыла, плавно огибая, кусты, кочки, валуны. Неспешной чередой уходили к хвосту поезда телеграфные столбы. Волны провисших проводов отражали густеющий закатный свет.