Генри пытался писать путевые заметки, но много ли увидишь из окна поезда? Только нервы портить. Он отложил блокнот, многозначительно кашлянул и, наконец, решился оторвать Уэлша от работы:
Прошу прощения, профессор, но вы обещали раскрыть подноготную ваших отношений с профессором Корби.
Вставив вместо закладки указательный палец, Уэлш прикрыл книгу. Хмуря брови, поглядел на дилижанс, покачал головой, как бы признавая безвыходность ситуации.
Не имею ни малейшего желания возвращаться к тем событиям, но раз обещал профессор вздохнул, отложил книгу. Ладно, слушайте.
В ту же секунду Генри почувствовал себя не пленником, а репортёром торопливо схватил блокнот и карандаш.
Говорят, будто бы вы украли у профессора Корби ящики с костями какого-то редкого динозавра. Так ли это?
Было дело с ящиками, Уэлш несколько секунд молчал, видимо, предаваясь воспоминаниям. Знаете, кто такой амфицелий?.. Это крупнейший из динозавров, существовавших на нашей планете. Почти десять лет назад мой учитель Эдвард Коуп описал его по найденному позвонку. Сам позвонок не сохранился, поэтому существование амфицелия в научном мире до сих пор считается лишь косвенно подтверждённым фактом. И вот в прошлом году я нахожу в Колорадо сразу несколько таких позвонков. Представьте себе окаменелую кость высотой в полтора ваших роста, вот это и будет позвонок амфицелия. Зрелище, скажу вам, грандиозное. Я был в ожидании величайшего открытия и ни секунды не сомневался в том, что найду весь скелет, но в дело вмешался Корби Профессор бесцельно взял со стола карандаш, покрутил его в руках, досадливо бросил на стол. Этот человек очень ревностно относится к открытиям, которые делают его конкуренты.
Да, уж! О недобросовестной конкуренции между вами и профессором Корби ходят легенды.
Как раз о недобросовестности я и говорю. Над раскопом нависала огромная скала. Ночью, когда мы спали, прогремел ужасающий взрыв, вершина скалы рухнула, раскоп вместе со всеми находками оказался погребённым под огромными глыбами. Одно из величайших открытий в палеонтологии было уничтожено.
А почему вы решили, что это дело рук профессора Корби?
А кому это ещё нужно, кроме него? Этот человек готов пойти на преступление против науки, против человечества, лишь бы добиться первенства.
И вы решили отомстить ему подобным же образом?
Увы, я принял правила игры. Только я ничего не уничтожал! Профессор вскинул ладони, словно говоря этим жестом: «стоп». Всей этой дурной славой я обязан вашему брату журналисту, а между тем все мои мнимые преступления свелись к тому, что я вскрыл ящики с окаменелостями, найденными экспедицией Корби. Профессор раструбил на весь мир, что сделал величайшее открытие, а в ящиках оказались кости банального игуанодона. Лучшая защита, как известно нападение, вот профессор своими россказнями и создал мне славу преступника от науки.
Уэлш замолчал, глядя в окно. Просёлок свернул в сторону от железнодорожного полотна, и бордовое облако пыли скрыло уходящий прочь дилижанс. Низкие лучи солнца насквозь из окна в окно пронизывали вагон, радужно светились в хрустальных подвесках люстры.
Генри боялся нарушить молчание, понимая, что профессор ещё не закончил, а просто взял паузу, чтобы собраться с мыслями и подвести итог своему рассказу.
Дилижанс остался где-то позади, и профессор наконец оторвался от окна, глянул на Генри, исказив в горькой усмешке рот.
Вот такая история. В этой гонке за первенство у меня нет шансов. С капиталами его отца Корби всегда будет первым. Сотни «рабов» от палеонтологии работают на него, а он приписывает себе все открытия. Я же обречён на роли второго плана.
И, похоже, устали от этого?
Безумно устал.
И что дальше? Поиски сокровищ? Стать богаче Корби и нанять больше, чем у него «рабов» от палеонтологии?
Нет, молодой человек, с палеонтологией в чистом виде покончено. Там я буду вечно вторым. Сорок лет не лучший возраст, чтобы начать всё с начала, но я начну.
И что это будет?
Это будет то, от чего померкнет слава Шлимана. Знаете, когда я понял, что моё призвание это нечто большее, чем просто палеонтология?.. Я понял это в Колорадо, за день до того взрыва. Тогда кроме позвонков амфицелия, я сделал ещё одну удивительную находку, которая и определила моё решение относительно дальнейшей научной карьеры. После этого я ещё действовал по инерции, глупо мстил профессору Корби, но моя дальнейшая жизнь уже была предопределена. А когда мистер Хэлфорд предложил участвовать в этой экспедиции, я с лёгкостью бросил перспективные раскопы, почти законченный научный труд, лекции в университете. И вот я здесь.
Что ж это за судьбоносная находка?
Я пока не готов говорить на эту тему. Не обижайтесь, Генри Я могу называть вас по имени?.. Вот и замечательно, а поговорить у нас ещё будет время.
Если вы здесь ради Золотого Каньона, значит, он и есть то, от чего померкнет слава Шлимана?
Золотой Каньон всего лишь этап на длинном и непростом пути. Профессор подвинул к Генри книгу, от многочисленных потрёпанных закладок напоминающую афишную тумбу с разворошёнными ветром обрывками афишек.
Игнатиус Доннели. «Мир до потопа».
Атлантида? удивился Генри.
Да, просто и обыденно, будто речь шла о том, что он ел сегодня на завтрак, ответил профессор.
Генри проницательно глянул на него, справедливо подозревая, что тот шутит и переспросил уже совсем другим, ироничным голосом:
Атлантида?
Профессор сделал головой два медленных утвердительных кивка. Это молчаливое покачивание было настолько многозначительнее, первого «да», что Генри ощутил озноб от предчувствия прикосновения к великой тайне, но скептик в его душе ещё не сдавался:
Моя русская бабушка рассказывала мне в детстве сказку, в которой некий царь, желающий избавиться от героя, посылает его туда, не знаю куда, чтобы он нашёл то, не знаю что. Похожая ситуация. Не находите?
Ничего похожего. Я знаю, что ищу.
Вы знаете! возмущённый безапелляционностью профессора, Генри воздел руки к потолку. Да ведь даже неизвестно существовала ли она на самом деле или нет. Один единственный человек две с лишним тысячи лет назад упомянул о ней, и человечество с тех пор будто с ума сошло. А если Платон придумал её? Если это была просто утопия? Мечта об идеальном государстве? Художественный вымысел?
Генри уже забыл о том, что он беспристрастный репортёр и почти кричал, чувствуя себя ребёнком, который специально не верит россказням взрослых, чтобы те начали его убеждать и рассказывать в подтверждение всё новые и новые истории, чтобы он мог, наконец, рассеять сомнения и радостно захлопать в ладоши: «Ура, она существует!».
Два года назад он прочитал книгу Игнатиуса Доннели, и она его просто потрясла, но с тех пор прошло время, книга забылась, ничего нового не произошло, а Атлантида осталась такой же далёкой, как и была. И вдруг эта встреча с профессором и этот разговор.
Но профессор, к глубокому разочарованию молодого человека, не стал разубеждать его, не стал ничего доказывать он просто забрал книгу, спокойно сказав:
Я рано начал этот разговор, вы ещё не созрели для него.
Генри чуть не задохнулся от возмущения, но смолчал Это он не созрел? Да он как никто другой хотел верить в Атлантиду. Верить в неё не как в миф, а верить по-настоящему, как веришь в то, что где-то за дальними горами есть прекрасные загадочные страны, которых ты ещё не видел, но в существовании которых не приходится сомневаться, ибо они имеют реальные очертания на глобусе и манят с почтовых открыток и с ярких наклеек на сундучке сходящего на пирс матроса.