А дон Пипо? спросил Русито, жаждавший крови.
Ну, старик у нас потрясный, сказал Мохнатый. Я как увидел его лежит на каменных плитах и не шелохнется, так и подумал: «Ну все, остался ты, милок, без отца, сиротою». Младшенький пошел вызывать «скорую», а мы стянули со старика майку, поглядеть, дышит ли. А он первым делом, как глаза открыл, сразу руку в карман, проверить: бумажник не сперли? Старик, он такой. Потом сказал, что спину больно, но ничего, обойдется. Сдается, он был не прочь гудеть и дальше. Помнишь, старая, как мы тебя привели, чтоб ты своими глазами увидела ничего с ним не сталось? Вот смеху-то, ей бы успокоиться, а с ней опять припадок, да пуще прежнего.
Волнительная она у вас, сказала мать Нелли. Один раз у нас тоже
В общем, когда «скорая» подоспела, старик уже сидел на каменном полу, а мы все хохотали как бешеные. Двое фельдшеров прикатили и слушать не захотели, чтобы оставить его дома. Увезли все-таки бедного старика, не оставили, но я тоже не дал маху: когда один попросил меня какую-то бумажку подписать, я заставил его сперва посмотреть мне ухо, его иногда закладывает.
Потрясно, сказал Русито ошеломленно. А я пропустил такое. Какая жалость, именно в тот день надо было тренироваться.
Другой приятель в рубашке с большим стоячим воротником вдруг вскочил на ноги.
Гляньте-ка, кто пришел! Потрясно, ребята!
Торжественные, сверкая напомаженными волосами, в безупречных клетчатых костюмах, бандонеонисты из ансамбля Асдрубала Кресиды шествовали меж все более заполнявшихся столиков. За ними шел парень в жемчужно-сером костюме и черной рубашке, кремовый галстук был заколот булавкой в форме герба футбольного клуба.
Мой брат, сказал Мохнатый, хотя все присутствующие были в курсе этой существенной подробности. Подумать только, решил сделать нам сюрприз.
Популярный певец Умберто Роланд приблизился к столу и горячо пожал руки всем по очереди, за исключением собственной матери.
Потрясно, братан, сказал Мохнатый. Договорился о подмене на радио?
Сказал, что зуб болит, ответил Умберто Роланд. А не то сразу вычтут денежки. Вот и товарищи мои из ансамбля тоже пришли проводить вас.
Роберто угрюмо придвинул еще один столик и четыре стула, артист заказал холодный кофе с ромом, а музыканты сошлись на пиве.
IX
Паула и Рауль вошли в дверь со стороны Флориды и сели за столик у окна. Паула едва окинула взглядом кафе, а Рауль с интересом принялся отгадывать, кто же из этой массы обливающихся потом буэносайресцев может оказаться их попутчиками.
Не будь у меня в кармане приглашения, я бы решил, что кто-то из друзей подшутил надо мной, сказал Рауль. А тебе не кажется все это невероятным?
В данный момент мне это кажется нестерпимо жарким, сказала Паула. Но допускаю, что приглашение подлинное.
Рауль развернул кремового цвета листок и перечитал еще раз:
В восемнадцать часов в этом кафе. Багаж заберут утром из дому. Убедительно просят никого с собой не приводить. Все остальное обеспечивает Управление экономического развития. Ничего себе лотерея. Но почему в этом кафе, скажи на милость?
С некоторых пор я отказываюсь что бы то ни было понимать в этом деле, сказала Паула, за исключением того, что ты счастливо выиграл по лотерейному билету и пригласил меня с собой, лишив раз и навсегда возможности попасть в справочник «Кто есть кто в Аргентине».
Наоборот это загадочное плавание прибавит тебе весу. Можешь сказать, что удалилась от света ради духовного очищения или что пишешь монографию о Дилане Томасе[7], очередном модном в литературных кофейнях поэте. Я лично считаю, что главное очарование всякого безумства состоит в том, что оно всегда кончается плохо.
Да, порою в этом есть свое очарование, сказала Паула. Le besoin de la fatalite[8], как говорится.
В худшем случае получится обычное плавание, правда, неизвестно куда. На три-четыре месяца. Признаюсь, именно это, последнее, меня и склонило в его пользу. Куда же это они могут отправить нас так надолго? Разве что в Китай?
В который из двух?
В оба, отдавая должное традиционному нейтралитету Аргентины.
Хорошо бы, но увидишь, привезут в Геную, а оттуда на автобусах по всей Европе, пока не растрясут вконец.
Сомневаюсь, сказал Рауль. В таком случае они бы до отплытия расписали это на все лады. А когда отплывем там уже другой разговор.
Но все-таки, сказала Паула, что-то о маршруте говорили.
В высшей степени туманно. И в сослагательном наклонении, так что я даже не запомнил, какие-то намеки с целью разбудить в нас природный авантюризм и азартность. Короче, бесплатное морское путешествие с учетом международной обстановки. То есть нас не повезут ни в Алжир, ни во Владивосток, ни в Лас-Вегас. Главная хитрость оплаченные отпуска. Какой же служащий устоит? Да и тревел-чеки прими в расчет. В долларах, заметь, в долларах.
Да и возможность пригласить меня.
Вот именно. И узнать, излечивает ли морской воздух и экзотические портовые города от любовного недуга.
Как-никак, а лучше люминала, проговорила Паула, глядя на него. Рауль тоже посмотрел на нее. Так они и смотрели друг на друга некоторое время, чуть ли не с вызовом.
Ладно, сказал Рауль, хватит глупостей. Ты мне обещала.
Ясное дело, сказала Паула.
Ты всегда говоришь «ясное дело», когда оно как раз самое что ни на есть темное.
Обрати внимание. Я сказала: как-никак, а лучше люминала.
Идет, on laisse tomber[9].
Ясное дело, повторила Паула. Не сердись, милый. Я тебе очень благодарна, правда. Ты меня берешь с собой и вытаскиваешь из такого болота, пусть даже при этом гибнет моя и без того невысокая репутация. Право же, Рауль, я верю, что путешествие пойдет мне на пользу. Особенно если вляпаемся в какую-нибудь дурацкую историю. Вот смеху-то будет.
Как бы ни обернулось, а разнообразие, сказал Рауль. Мне немножко поднадоело проектировать виллы для таких, как твое или мое семейство. Понимаю, что нашел довольно глупое решение и даже не решение, а просто отсрочку. В конце концов мы приплывем сюда же, и все снова будет в точности как прежде. Но может быть, чуть-чуть не точно так, как прежде.
Одного не могу понять почему ты не пригласил с собой какого-нибудь друга, кто тебе более близок, чем я.
Возможно, именно поэтому, миледи. Чтобы эта близость не продолжала связывать меня с великой южной столицей. Не говоря уж о том, что близость, сама знаешь
По-моему, сказала Паула, глядя ему в глаза, ты просто потрясающий.
Благодарю. Это, конечно, не совсем так, но ты помогаешь мне таким казаться.
Я верю, что путешествие будет очень интересным.
Очень.
Паула глубоко вздохнула. Внезапно как будто ощутила что-то вроде счастья.
Ты захватил таблетки от качки?
Но Рауль смотрел на шумную молодежную компанию.
Боже, сказал он. Похоже, один собирается петь.
А
Пользуясь тем, что завязался диалог между матерью и сыном, Персио думает, оглядывает все вокруг себя и ко всему, что видит вокруг, прилагает логос, или из логоса извлекает нить, в глубинной сути ищет тончайший хрупкий след к зримому, которое должно было бы именно этого он хочет открыть ему ход к синтезу. Без труда отсекает Персио второстепенные фигуры от центральных, действующих, рассчитывает и собирает воедино значащие элементы, проникает внутрь окружающих обстоятельств и перепахивает их вдоль и поперек, расчленяет и анализирует, отделяет и кладет на весы. И то, что он видит вокруг, обретает объем, который способен бросить в пот, породить видения, не имеющие никакого отношения к галлюцинациям, населенным тиграми и жесткокрылыми насекомыми, способен породить пыл, что преследует свою жертву неотступно, но без обезьяньих прыжков и лебединой эхолалии. Уже за пределами кафе остались статисты, наблюдающие за тем, как развертывается партия (теперь это становится игрой), и не знающие, чем она закончится. Персио находит все большее удовольствие в том, чтобы на плате отделять мимолетное сияние тех, кто остается, от тех, кому предстоит пуститься в плавание. Он знает не больше, чем они, о законах игры, но чувствует, что законы эти создаются тут самими игроками, словно на бескрайней шахматной доске, где сражаются немые противники по законам, единым и для слона, и для коня, этих игрушечных дофинов и сатиров. Каждая партия целая навимахия[10], каждый шаг поток слов или слез, каждая клеточка на доске песчинка, заключающая в себе море крови, или комичную участь белки в колесе, или провал жонглеров, что кувыркаются на лугу под звон бубенцов и аплодисментов.