Натали Сомерс
Амнезия. Дневник потерявшего память
Все права защищены. Никакая часть данной книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме без письменного разрешения издательства «Тинбук».
Originally published under the title Journal dʼun amnésique by Natalie Somers
© Diddier Jeunesse, Paris, 2019
© Издание на русском языке, перевод, оформление. ООО «Издательский дом «Тинбук», 2022
* * *
Свобода это то, что я сам сделал из того, что сделали из меня.
Жан-Поль Сартр
Суббота, 22 мая
Меня зовут Ромен. Ромен Валинцки. Мне пятнадцать лет. Скоро будет шестнадцать: похоже, у меня через месяц день рождения. Я говорю «похоже», потому что всю эту информацию мне сообщили они.
А еще так написано в моем паспорте.
Если, конечно, это мой паспорт, поскольку я с трудом узнаю себя в парне с бандитской физиономией, который смотрит с фотографии. Непроницаемое лицо без тени улыбки. Малоприятный тип. Но разве не у всех такие пугающие фотографии на документах? Именно поэтому мы стараемся никогда и никому их не показывать. В лицее, если вдруг кто-нибудь доберется до твоего паспорта, тебе конец: фото разлетится со скоростью света, собрав многочисленные убийственные комментарии, и всё ты лузер.
Вот это я помню. Слишком хорошо помню.
Поэтому не слишком удивился, увидев на фотографии незнакомца, даже наоборот.
Больше всего меня беспокоит то, что я не узнаю себя в зеркале. При том что я вовсе не в костюме для Хэллоуина, когда переодеваешься Фредди[1] или Чаки[2].
Фредди и Чаки я тоже помню.
А вот этого парня с голубыми глазами и непослушными темными волосами, что смотрит на меня сквозь круглые стекла в металлической оправе, не помню. Если не учитывать его потерянный вид и фиолетовую шишку на лбу, выглядит он сносно. Не красавчик, конечно, но, надо признать, могло бы быть и хуже. В то же время странно: до того как взглянуть на собственное отражение, я совершенно не знал, чего ожидать. Будто я не из плоти и крови, а дух без телесной оболочки. ЛОЛ.
Короче, я к тому, что одинаково бы удивился, увидев в отражении блондина, шатена или рыжего, с глазами зелеными, как у змеи, или карими, как у поросенка. Или того хуже косоглазого. То есть мне выпал не худший вариант. Я должен радоваться. Или нет, не должен. В этой внешности теперь заключено мое настоящее и будущее.
Потребуется некоторое время, чтобы мы привыкли друг к другу: я и мое отражение.
Поэтому я начал вести дневник: чтобы привыкнуть к себе, узнать себя, восстановить себя. Сейчас моя голова как огромный пустой дом с гладкими стенами, а любая мысль словно мяч, брошенный чемпионом по бейсболу: врезается, отскакивает, вырывается из рук, но не теряет скорости.
Не знаю, хорошая ли идея вести дневник. Не знаю, в моих ли привычках это делать. Но ведь я и не знаю, в моих ли привычках прыгать с парашютом. Может, эта первая страница станет последней посмотрим.
А пока что выводить буквы, составлять из слов предложения в пустой тетради мне даже нравится.
Однако кое-что мне хочется сразу оговорить. Кое-что очень важное. Что бы они там ни говорили, я появился на свет не пятнадцать лет назад. Ни даже шестнадцать. Нет.
С моего рождения прошел день, два часа и пятьдесят три минуты.
Позже
Я снова взялся за дневник, потому что не могу уснуть. Понял, что не рассказал о «них» и это нехорошо. Под «нехорошо» я не имею в виду «неправильно». Скорее, «нездоро́во». Как, если перед сном не почистишь зубы, бактерии размножаются и превращаются в кариес. Конечно же, «они» не бактерии.
«Они» это мои родители. Но обо всем по порядку. Дневник, познакомься с моим отцом: Арно Валинцки. Высокий худой брюнет с голубыми глазами. Да, мы немного похожи. А вот моя мама Беатриса Валинцки. Низенькая блондинка с карими глазами. Ни худая, ни толстая. Я бы даже сказал, красивая для своего возраста. Элегантная. Очень элегантная. Он инженер по продажам, она секретарь в какой-то фирме, я забыл название. Да, как ты уже понял, память не мой конек!
Не стану скрывать, было забавно, когда они рассказали обо всем. Я, конечно, не об их работе, а о том, как они представились мне родителями. Произошло это в больнице через несколько минут после того, как я очнулся. Получилось что-то вроде:
Наконец-то! Он открыл глаза! (Беатриса)
Давно пора! Мы уже четыре часа тут ждем. (Арно)
Я молчал, оно и понятно: я только-только открыл глаза и заметил лишь настенные часы, показывающие ровно семь ноль ноль. Тут я понял, что умею вовремя проснуться, хотя в глубине души мне было жаль, что на часах не ноль ноль семь так выглядело бы гораздо круче.
Арно:
Ромен! Ну скажи уже что-нибудь! Как твои руки?
Беатриса:
Ромен, солнышко, тебе не больно?
Я взглянул на руки: ладони немного красные, но ничего смертельного. Скрипучим голосом я промямлил:
Думаю, все нормально.
Именно в этот момент я повернул голову направо и увидел мужчину и женщину такими, какими я описал их выше: она сидела на сером пластиковом стуле, он, одетый в черный костюм, стоял как вкопанный, ожидая с таким напряжением, что я, кажется, ощущал его вибрацию. Видимо, я как-то странно на них посмотрел, потому что женщина тут же забеспокоилась:
Арно, сбегай за доктором. Быстрее.
Но
Пожалуйста. Хотя бы сейчас сделай как я говорю
Мужчина поколебался, но нехотя послушался.
Ромен, голова? Голова болит?
Голова? Стоило ей заговорить о голове, как вдруг я почувствовал боль.
Да, мадам немного.
Мадам! воскликнула она, прижав обе ладони к губам. Ну же, Ромен! Что с тобой? Ты ты не узнаешь меня?
Я изо всех сил всмотрелся в нее. Прямые средней длины волосы гармонично обрамляли овал лица. Можно подумать, она только что от парикмахера. В уголках глаз прятались тоненькие морщинки. Прямой нос, четко очерченный красной помадой рот. Брови ее выгнулись двумя арками, придав всему лицу выражение крайнего замешательства. Она буквально заглядывала мне в рот в ожидании ответа. И мне так хотелось успокоить ее, но я не мог.
К сожалению, я я не знаю, кто вы.
Снова раздался крик и сдавленное всхлипывание. Отличное начало.
Ты ты шутишь, не так ли? На тебя это совсем не похоже, но других объяснений у меня нет!
Она перешла на визг. Очень неприятный визг. Да и хеппи-энда не предвиделось, потому что я не шутил. У меня не было ни мысли, ни желания шутить. Из осторожности я промолчал, однако это ее не успокоило. Без труда догадавшись, почему я вдруг заткнулся, она воскликнула:
Ромен! Я же твоя мама!
От шока я потерял дар речи. Эта женщина не могла быть моей матерью, так не бывает. Ее лицо выглядело совершенно незнакомо. Я видел ее первый раз в жизни. Она точно спятила. Или решила подшутить надо мной. Может, она вообще актриса? Может, меня снимают скрытой камерой? Чтобы убедиться в своих догадках, я решил представить, как действительно выглядит моя мама. Та, которую я называл мамой. И я пытался, пытался снова и снова. Снова и снова.
Но столкнулся с пустотой. Белый экран. Черная дыра.
Сердце забилось чаще. Я пытался, искал хоть какую-нибудь зацепку, но не находил. Тогда я решил пойти другим путем. Если у меня есть мама, то наверняка есть и папа. Мужчина в костюме? Я вспомнил, как он выглядит: у меня было мало времени, чтобы рассмотреть все детали, но его смутный образ ничем не отличался от любого другого незнакомца, с которым я пересекся бы на улице.
Тревога внутри нарастала. Я провел ладонью по глазам, потер виски. Женщина рядом болтала беспокойным голосом, но я ее не слушал. Наконец эту стрессовую обстановку нарушил Арно, который вернулся в сопровождении врача.
Ну что, молодой человек, приходим в себя?
Вопрос привел меня в глубокое замешательство. Как я мог приходить в себя (да и где это вообще), когда с каждой следующей минутой казалось, что себя я потерял? Из размышлений меня вырвали восклицания женщины: