Не очень-то здесь весело.
Я включил компьютер и приложил указательный палец на считыватель отпечатков пальцев, чтобы разблокировать.
Та же история.
А, нет. Ссылки на игры хоть что-то. Шахматный онлайн-клуб, где меня зовут Найтфайт[4].
Я не смог подключиться к игре, потому что забыл пароль. За едой дела также не наладились. Когда я спустился к завтраку, стол был накрыт: апельсиновый сок, хлопья без глютена, органическое варенье и два рисовых хлебца. Пиалка, стакан и столовые приборы. Арно слушал концерт в гостиной, а Беатриса разгружала посудомойку.
Мы решили дать тебе поспать, гордо заявила она.
По одному только тону я понял, что речь шла о необыкновенном одолжении, и предположил, что надо бы поблагодарить.
Э-э-э Спасибо.
Не стали тебя ждать. Мы не знали, во сколько ты встанешь.
Ничего страшного, ответил я.
«Мне даже лучше», подумал я.
У меня аллергия на что-то? спросил я, рассматривая продукты на столе.
Беатриса издала какой-то стон, значение которого я не успел расшифровать, и заявила:
Нет, не то чтобы. Но это здоровая пища, понимаешь? Ее ты лучше перевариваешь.
Я кивнул. Раз уж она так говорит
Откусив кусочек от рисового хлебца (не так уж плохо) и проглотив, я рассеянно спросил:
Мне мне кажется, в комнате не хватает какой-то рамки. Что это было?
Беатриса открыла рот и замерла.
Я мы Мы много разговаривали с доктором Люка́, сам знаешь. И он нас попросил убрать кое-какие вещи.
Убрать?
Да, продолжила Беатриса, пытаясь скрыть смущение, доктор сказал, что тебе нужна самая нейтральная обстановка, чтобы не сбивать с толку память. И что меньше всего нужно на тебя давить. Послушай, солнышко, я не хочу больше об этом разговаривать. Боюсь ошибиться и сморозить какую-нибудь глупость. Я вовсе не хочу замедлять твое выздоровление, понимаешь?
Меня невольно передернуло от «солнышка», однако Беатриса, озабоченная тем, чтобы быть осторожной, этого, к счастью, не заметила. Иначе стало бы только хуже.
Понимаю, покорно ответил я, чтобы не смущать ее еще больше.
В этот самый момент на кухне появился Арно, и хотя он улыбался, напряжение только усилилось я с трудом дожевал последний кусочек хлебца.
Итак, сынок, я правильно расслышал, вы говорили о выздоровлении? У тебя для нас хорошие новости?
Ты не так понял, Арно, поторопилась поправить его Беатриса, я лишь сказала, что мы убрали с глаз некоторые вещи, чтобы не замедлять выздоровление.
Он с досадой вздохнул, и улыбка стерлась с его лица.
Все это сплошные бредни! С Роменом все нормально! Он в состоянии вернуть себе память и без этих театральных постановок, не так ли?
Я решил спрятаться за осторожным ответом:
Я не знаю
Ты ведь сам согласился с врачом, напомнила Беатриса серьезным тоном.
Арно молчал, и мы замерли в ожидании его ответа. Я метался между необходимостью следовать указаниям врача, который был так любезен со мной, и желанием узнать, что именно он попросил спрятать от меня.
Наконец лицо Арно снова расплылось в улыбке, и он похлопал меня по плечу прямо как отец, можно подумать.
Ладно, что сказано, то сказано. Я всегда учил тебя держать слово, и ты ни разу меня не подвел. Логично, что я должен поступать так же.
Я с облегчением вздохнул, будто только что избежал бури.
Однако аппетит окончательно пропал. Я застрял на хлопьях и под предлогом крайней нужды сбежал в свою комнату, по дороге заскочив в туалет (где мне в нос ударил такой крепкий запах эвкалипта, что насморка не будет по крайней мере до зимы).
Сидя на кровати, я всматривался в то место, откуда несколько дней назад сняли рамку. Избавленный от присутствия Арно и Беатрисы, я пытался представить, что там могло висеть, и в голову приходили разные сценарии, один из которых, изображавший меня в роли тайного агента, казался самым невероятным, но и самым заманчивым. Может, там висела фотография с моей последней миссии. Варианты а-ля 007 очень привлекательны. Но ладно, этого не может быть.
Еще я представил, будто я кумир подростков, ведущий сумасбродный образ жизни. Однако живем мы в пригороде, в скромном домишке без бассейна и подобной роскоши. Так что и этот вариант не годится.
Короче, я по-прежнему теряюсь в догадках, что могло быть в этой рамке.
Рассматривая книжные полки, я достал наугад какую-то книгу. На обложке были нарисованы пенящиеся волны, набрасывающиеся на скалу с грозной крепостью на вершине, книга так и притягивала к себе. Вверху я прочитал название, выведенное золотыми буквами: «Граф Монте-Кристо», и чуть ниже буквами поменьше Александр Дюма.
Полагаю, я уже читал ее раньше, раз книга в моей библиотеке, но не мог вспомнить ни об одном злоключении бедняги Эдмона Дантеса. История мгновенно захватила меня, а когда я добрался до момента, где героя заточили в замке Иф, мне захотелось плакать. Правда. Только тебе об этом говорю. Никому больше. Стыд какой. Однако не думай, что я настолько чувствителен к бедам других. Конечно, не без этого. Но не только. Думаю, его приключения напомнили мою ситуацию.
Я тоже узник. А мой замок Иф собственное тело. Собственная жизнь.
Только вот из этой тюрьмы никуда не деться.
Понедельник, 24 мая
Этот дневник дал мне доктор Люка́. Ну то есть записную книжку. А принес он ее в субботу вечером, когда зашел проведать меня.
Возьми, сказал он, протянув белый блокнот размером с приличную книгу, мне его подарили на одном семинаре, но я слишком ленив, чтобы что-то записывать. Так что он валяется без дела в кабинете, и я решил, что тебе он будет нужнее. Сможешь вносить туда разные впечатления и ощущения. В твоей ситуации лишним не будет.
Это точно, мгновенно ответил я, вдруг моя нынешняя память тоже решит уйти от меня, так хотя бы запасная останется.
Он рассмеялся.
Точно, подтвердил он, вижу, ты понял принцип.
Этот дядька мне действительно нравится.
Едва он ушел, я открыл блокнот. Страницы были такими же белыми, как и обложка. Такими же пустыми, как моя память. Белизна прекрасна. Она чиста. Никаких тебе ошибок, помарок, пятен. Может случиться абсолютно все, как во времена сотворения мира.
С мгновение я колебался: может, так все и оставить? Не трогать неподвижную пустоту, отражающую мою жизнь: если ничего не буду делать, ничего не буду писать, то ничего не произойдет. Будто времени больше не существует. Мне уже удалось избавиться от прошлого, так что и без будущего как-нибудь проживу. Останется лишь настоящее: неуловимое, неосязаемое.
Да, искушение велико: ни тебе начала, ни конца.
Но что-то внутри меня восстало. Что-то крошечное, какой-то зуд. И чем больше я пытался об этом забыть, тем неприятней чесалось любопытство, конечно же. Готов поспорить, пользы от этого жуткого чувства будет гораздо меньше, чем вреда, но ничего не мог поделать.
Тогда я взял ручку с надписью «антибиотики что-то там», которую доктор Люка́ оставил на моей тумбочке, и написал дату.
С тех пор я таскаюсь с дневником повсюду. Даже сейчас сижу в очереди, жду МРТ и пишу. Так можно убить двух зайцев: занять себя и избавить Беатрису от необходимости заводить беседу. Пусть себе спокойно листает модные журнальчики. Ее ноги элегантно скрещены, миндально-зеленый костюм безупречен, а макияж совершенен прямо идеальная женщина на первый взгляд. Никто даже представить не может, что ей приходится мириться с амнезией сына, который обращается к ней по имени, поскольку просто не узнаёт. Пожалуй, ситуация не лишена пикантности. Обычно возникает вопрос, признае́т ли отец своего ребенка, а тут признает ли ребенок собственных родителей.
Короче, вернемся к Беатрисе. Я настаивал, что буду ждать в одиночестве, но она наотрез отказалась.
Ну Ромен, подумай только, что скажут люди?
Идеальная жена, идеальная мать.