Здесь, в четырех миллиардах километров от Солнца, на орбите, почти перпендикулярной к плоскости эклиптики, увидеть движущуюся звездочку означало следующее: либо мстится, либо неопознанный летающий объект находится близко. Очень близко.
Выбрав второе, он и прокричал об открытии на весь «Королёв».
На весь, пожалуй, голоса не хватило, но до дежурного пункта звуковод донёс традиционное «объект за бортом!», потому что оттуда немедленно затребовали Фомина в штурманскую рубку.
Немедленно, значит, немедленно. Аллюр три звезды.
Фомин побежал. Хорошо, что тренировался много. А ещё лучше бежать недалеко.
В штурманской его ждал Ванштейн и Лобанов, второй штурман «Королёва».
Обзор в штурманской был, пожалуй, хуже, чем на смотровой площадке. Больше полагались на технику, но с той поры, как электроника изменила человеку, пришлось пустить в ход дедовские резервы: глаза и уши. Глаза понятно, но и ушами человек мог распознать многое. Да хоть бы и одно Водоворот, Мальстрем, и на том спасибо.
Но сейчас им грозил не Мальстрем. Вообще, неизвестно, грозит ли что-нибудь вообще. Но если неизвестно считай, опасно.
Где? спросил первым делом Лобанов. Действительно, сфера велика, звёзд много, поди, сыщи нужную.
Фомин пальцем показывать не стал, назвал координаты.
Здесь.
Ага, быстро сориентировался Лобанов. Вижу. Перемещается, он прильнул к окулярам стереотелескопа. Э, да оно совсем близко.
Ванштейн взял отводные окуляры. Фомину оставалось смотреть глазами. Или в бинокль.
Он пробовал и так и этак. В бинокль «оно» было уже не точкой, но диском. Действительно, близко. Но как близко?
Сто сорок километров по оптическому дальномеру, ответил на невысказанный вопрос Лобанов.
Стереотелескоп имел несколько объективов, разнесенных по поверхности «Королёва». Меняя базу, можно определить расстояние до объекта если оно, это расстояние, было невелико. Но что оно настолько невелико
Вектор движения ноль девяносто пять. Скорость сближения двадцать два метра в секунду, «метра» Лобанов выделил особо. В космосе считают на метры не так уж часто.
Время подумать, стало быть, есть, сказал Командор.
Он вошёл не то, чтобы незаметно (хороша была бы команда, не заметившая своего Командора) но так, чтобы все поняли: занимайтесь своими делами, не отвлекайтесь на ритуальное выпячивание груди и выпучивание глаз.
Выслать навстречу катер? спросил, а, вернее, предложил Ванштейн.
Катер? Командор и в самом деле достал свой знаменитый портсигар. Однако! Катер выслать можно. Отчего ж не выслать. И почёт, и уважение. Но погодим. Боевая тревога номер два.
«Королёв» создали не только трижды надежным. По старой традиции он был кораблем двойного назначения. В мирное время мирным, а в военное, или неясное военным. Конечно, военного времени быть не должно, Союз Советских Коммунистических Республик оплот мира во всем мире. Но мало ли что взбредет в голову какому-нибудь взбесившемуся мелкому буржуа из окраинных стран? Во всяком случае, мощь залпового удара «Королёва» оценивалась в четыре хиры. Это, конечно, за счёт гатрамонного двигателя. Но и оружие калибром поменьше на борту имелось. Традиция.
Ванштейн продублировал команду Командора, и Фомин представил, как люди занимают места боевого расчёта. А как не представить, если тревоги, правда, учебные, проводились три раза в месяц во время всего полёта?
Место Фомина было именно здесь, рядом с Командором. Отвечать за исправность всех механизмов и за устранение полученных в бою повреждений в меру возможностей и более.
А ещё это уже негласно напоминать, какие, собственно, механизмы есть на крейсере и на что они способны в бою. Потому что механизмов (а под механизмом подразумевалось всё неодушевленное) на крейсере много, и одно перечисление их, напечатанное на «вечной» бумаге, занимает несколько толстых томов, поди, вспомни, на что способен в военное время «утилизатор палубный, распределительно-распределённый». А от него, быть может, судьба сражения зависит.
Способ перемещения объекта неизвестен, сказал Ванштейн. Реактивный след не зафиксирован.
При разладе электронике и ступоре Цифруши это не удивительно. Или Шар использует гравитационные двигатели? За три года создали?
Активировать активную броню, скомандовал Командор. Маслит маслянистое масло, но так уж повелось броню активируют, даже активную.
Есть активировать активную броню, донёсся голос Бардзимашвили из звуководной трубы, и, спустя пять секунд:
Активная броня активирована штатно.
Активирована-то активирована, а вот как проявит в деле, если до дела дойдет? В полёте не подвела, иначе и полет был бы невозможен любое столкновение с метеоритом, даже крохотным, на эр-скорости (эр значит релятивистская) высвобождает массу энергии, массу, помноженную на квадрат скорости пополам. Броня эту энергию переводит на счёт «Королёва», подпитывая всепожирающую гатрамонную топку. Но сейчас как знать. Радуйся тому, что есть. Активировалась уже хорошо.
На оптэкране (электронный функционировал нештатно, иными словами крайне ненадёжно) виден был шарик. Простой такой шарик, светло-серый. Тоже, верно, окутан бронёй. Симптом не самый приятный. Или он изначально таков, шарик?
Скорость сближения двадцать один метр в секунду, расстояние сто девятнадцать километров, объявил Ванштейн.
Шарик плыл, словно мыльный пузырь. Ну, как лопнет?
Но он и не думал лопаться. Траектория сближения выходила спиралеобразная, без Цифруши понятно. Для полета в безвоздушном пространстве странная траектория. Так семена-вертолётики с клёнов падают, а какие здесь клёны? Разве что противопушечный маневр? Но пушки в космосе не применялись ни разу, хотя теоретики утверждали, что ядро, выпущенное из электромагнитной катапульты со скоростью от ста километров в секунду и выше гарантировано уничтожит небольшой катер. У маловероятного взбесившегося мелкого буржуа мог иметься разве что катер, так что
Волнение нарастало по мере приближения шарика, но волнение внутреннее, личное. Общественная же составляющая Фомина была спокойна и бесстрастна. Как и у всех, стоящих рядом с Командором. Умел излучать спокойствие Командор. Чего волноваться, работать нужно. Они и работали. Рассчитали поперечник шарика, вышло шестнадцать метров. Всё бы ничего, только при отлёте подобных шариков в космофлоте не существовало. Могли, правда, за минувшее время и создать. Зачем? А вот и спросим, зачем. Сначала повстречаемся, как положено, а потом и спросим. Вопросов много накопилось. И общественных, и личных. Как там жены и дети? Родители? Друзья и знакомые? У Фомина, положим, как и у подавляющего большинства экипажа, ни жены, ни детей нет, и родителей тоже, погибли в Последнюю Войну, но друзьями он не обижен. А уж общественные дела как любопытны! Удалось ли превратить Гоби в паназиатский сад? Удвоить зеркало Арала? Возродить тайгу на Таймыре? Его, Фомина, правда, больше интересует Марс, но и о Марсе можно будет спросить, стоит только подождать немного.