Но как это может быть скучно? В смысле да это же потрясающе! Я искренне обнимаю подругу в ответ. Спасибо за приглашение, я просто в восторге.
Мэи закатывает глаза и хихикает:
Неудивительно, что мои родители тебя так обожают! Если ты будешь продолжать в том же духе, как бы им не захотелось поменяться детьми с твоими!
Я удивленно щурюсь:
Погоди, тебе правда совсем-совсем не интересно на этой выставке?
Мэи безразлично пожимает плечами:
Слушай, в этом нашем доме годами копится куча всякого старья. Я его каждый день могу разглядывать, если захочется. И, честно, я не понимаю, почему люди носятся с подобной ерундой.
Мэи, да твои родители настоящие, не выдуманные Индиана Джонс и Лара Крофт! Они же весь мир объехали в поисках утраченных артефактов, а сегодня готовы показать людям свою частную коллекцию! Ничего удивительного, что все с этим, как ты выразилась, носятся.
Ну, ты-то уж точно носишься как с писаной торбой, усмехается Мэи. Но знаешь, все это не кажется таким уж восхитительным, когда родителей никогда нет дома.
Извини, я примирительно сжимаю ее руку. Я и забыла, как это все травмировало тебя и твоего брата.
Ничего, мы выжили, Мэи изображает веселую улыбку. Мы с Ли отлично знаем, что для родителей мы вторые по важности после золотой лихорадки. Мы давно уже с этим смирились, и
О, Дженна! Как я рада тебя видеть, слышится голос матери Мэи. Она уже шагает мне навстречу через вестибюль, одетая в элегантное бордовое платье, с бокалом шампанского в руке. Замечательно, что ты смогла выбраться к нам.
При виде матери Мэи расправляет плечи. Хотя на древности ей и наплевать, во всех остальных отношениях она очень похожа на маму: такая же красивая, с черными блестящими волосами, прямыми, как дождь, золотисто-карими глазами, высокими скулами и безупречной фигурой.
Что вы, миссис Харрингтон, я бы ни за какие сокровища не упустила такую возможность, честно отзываюсь я, улыбаясь хозяйке дома.
Лин, как ты думаешь, может быть, Дженна наша дочь, утраченная во младенчестве? шутит отец Мэи, вырастая рядом со мной как из-под земли. Глаза его весело блестят. Высокий широкоплечий мужчина с челюстью, как у боксера, одетый вместо смокинга в дорожный костюм цвета хаки, он выглядит воплощением английского исследователя, соскочившим прямиком с киноэкрана.
Вот, я же говорила, преувеличенно трагически шепчет Мэи, закатывая глаза. Они бы меня на тебя променяли, глазом не моргнув!
Baˇ obèi, ты всегда будешь нашим главным сокровищем, примирительно говорит ей мама, расслышав ее слова. Ладно, я думаю, Дженна сейчас просто сгорает от нетерпения посмотреть на наши последние находки, а мы ее забалтываем. Дорогая, устрой ей подробную большую экскурсию, хорошо? И да, скажи своему брату, что его друзьям не обязательно толпиться у входа, они могут заходить и чувствовать себя как дома.
Мэи отвечает матери вежливым кивком и ведет меня в первый зал, где выставлена потрясающая коллекция артефактов Среднего Востока. Пока Мэи пишет на телефоне сообщение брату, я рассматриваю первый экспонат: четырехтысячелетнюю персидскую вазу.
Скажи-ка, ты просто старалась быть вежливой с моими родителями или ты правда в восторге от всего этого? спрашивает Мэи, оторвавшись от телефона.
Еще бы не в восторге, искренне отвечаю я, внимательно изучая сложный голубой орнамент по краю вазы. Ты же знаешь, я всегда любила и люблю историю.
Мэи склоняет голову к плечу, критически рассматривая вазу, словно ищет, чем тут можно впечатлиться.
Слушай, но она же такая скучная. Это все просто просто прошлое.
Я ощущаю историю иначе, возражаю я, переходя к стеклянной витрине, где выставлена египетская каменная табличка.
Мне не понять, вздыхает Мэи. Кстати, ты голодная?
Я на миг отрываюсь от строчек иероглифов, чтобы ответить:
Да нет, не особо.
Ну ладно, а вот мне нужно чем-то себя развлечь, Мэи решительно заталкивает телефон в карман. Тогда ты пока здесь позависай, а я пойду перехвачу что-нибудь вкусненькое и для тебя тоже.
Мэи быстро удаляется в сторону шведского стола как раз в тот миг, когда из прихожей появляется компания друзей ее брата Ли. Они первым делом направляются к буфету тарталетки явно интересуют их больше, чем выставка. Я снова возвращаюсь к изучению египетской таблички и вдруг снова словно бы слышится далекий бой барабанов. Их ритм завораживает, почти что погружает в транс. Сперва я подумала, что это диджей поставил новую запись, но потом понимаю, что музыка исходит из противоположного конца коридора. Чрезвычайно заинтригованная, я разворачиваюсь в сторону звука, следую за ним и он приводит меня в следующее помещение в его дальний конец И только там барабанный бой резко умолкает.
Вот же странно! Я оглядываюсь, силясь отыскать источник звука. Эта комната слабо освещена, подсвечены только стеклянные витрины с экспонатами. Вдалеке светится дверной проем в вестибюль, полный шумными оживленными гостями, а здесь совершенно пусто это самое дальнее от входа помещение. Однако же оно наполнено совершенно удивительными сокровищами из Южной Америки. Я завороженно рассматриваю ближайший ко мне экспонат глиняную фигурку беременной женщины. Рядом с ней на витрине ацтекская ритуальная маска, инкрустированная бирюзой и перламутром, а третий экспонат я невольно отшатываюсь от отвращения высохшая мумифицированная человеческая голова. А потом я замечаю маленькую отдельную витрину, в которой выставлен единственный артефакт: нефритовый искривленный нож. Длины в нем дюймов шесть, и камень настолько прекрасен, что словно бы светится в полумраке.
По неизвестной причине я не могу оторвать от него глаз. Как же он красив На рукояти сложная резьба, изображающая да, в самом деле переплетенные фигуры ягуара и человека. Вопреки моей воле, пальцы мои тянутся к замку стеклянной витрины и с огромным изумлением я обнаруживаю, что она не заперта. Откинув крышку, я снова слышу далекий бой барабанов и думаю, что это, должно быть, шум из вестибюля, но нет, нет, тут совершенно другой ритм, причем прерывистый словно музыка доносится сквозь сломанную колонку. За барабанным ритмом слышатся еще какие-то звуки вроде бы девичий крик, потом снова барабаны, а на заднем фоне Что это? Неужели раскаты грома?
Моя дрожащая рука сама собой тянется к ножу. Его кривое лезвие кажется язычком зеленого пламени. Комната вокруг подергивается туманом, словно бы отступает, барабанный бой в ушах все громче, ноздри тревожит какой-то резкий запах Конечно же, горелые волосы Пальцы зависают в паре миллиметров от рукояти, когда вдруг
На твоем месте я бы не трогал эту штуку.
Я резко разворачиваюсь, мир вокруг обретает прежнюю четкость. Звуки из вестибюля снова становятся отчетливыми. На пороге комнаты стоит высокий парень в сером худи и облегающих джинсах и сверлит меня внимательным взглядом.
С чувством крайней неловкости, словно меня поймали на воровстве, я отшатываюсь от витрины.
При виде моего виноватого лица парень усмехается:
Да не парься. Я никому не скажу. С этими словами он закрывает за собой дверь и подходит ближе. Но правда же, лучше просто так не играться с ножами, особенно с древними и бесценными.
Бесценными?
Ну да, кивает он. Эта штуковина родом из Гватемалы. Церемониальный кинжал, ему приблизительно четыре тысячи лет.
Я изумленно смотрю на нож. Он так хорошо сохранился, скажи кто, что он изготовлен только вчера, я бы не удивилась.
А для каких он церемоний?
Для человеческих жертвоприношений.
Глаза мои сами собой расширяются, по телу пробегает дрожь как говорится, «гусь только что прошелся по моей могиле». Я подозрительно сощуриваюсь на парня: