Соус голландез остался там, где его и оставили, спасибо за это Берте. Он размазал его по яйцам и с довольным стоном откусил кусочек тоста. Баланс вкусов прекрасен, почти жаль есть его в одиночестве. В такие моменты он ощущал тоску, желание, чтобы было для кого готовить.
Заткнись. Ты всю неделю готовишь для трех тысяч людей, сказал он, прерывая собственные мысли.
Жюльен снова сосредоточился на завтраке. Если бы его персонал также хорошо готовил, он бы подавал завтрак в «ДЭКС». Но в нынешней ситуации ему и так забот хватало. Жюльен засунул руку в ящик и вытащил лимонные и имбирные жвачки. Его срочные очистители вкусовых рецепторов сопровождали его повсюду.
Заправившись завтраком, он был готов к началу дня и столкновениям с любыми трудностями, которые тот принесет.
Луми
Глава шестая
Сегодня Луми сделала очень важное открытие на велюровой винного цвета ткани ее диванчика был нанесен нежный узор, невидимый глазу, если вы не прижаты к нему вплотную. Она также поразилась, сколько волос у нее посеклось. Это ужасно.
Луми пробежалась пальцами по концам хвостика, поворачивая его то туда, то сюда, раздражаясь сильнее, если не могла найти их. Разве больше ничего не нужно приводить в порядок?
Прошло четыре недели с тех пор, как ей пришлось закрыть «Каралуну». Ее ежедневное расписание превратилось в цикл отказа от завтрака, погружения в диван, попыток не смотреть на счета, оставшиеся после «Каралуны», пропуска обеда, просмотр «Нетфликса» и сна на том же самом диване.
И еще коробки. Ох, коробки. Разложенные беспорядочными кучами, они клонились к ее двери, словно не могли решить, остаться им или уйти. Две веселые раскрашенные вручную фаянсовые тарелки дразнили ее каждый раз, когда она открывала крышку, чтобы распаковать их. Они служили напоминанием о кухонных принадлежностях всех оттенков фиолетового, видеть которые Луми не желала.
Впервые за пять лет ей захотелось позвонить Колтону. Почему-то казалось, что он единственный, кто сможет понять всю глубину ее падения. Это он наполнял чашку ее кофе в два часа ночи, когда она лихорадочно писала и переписывала в двадцать седьмой раз бизнес-план. Это он возил ее на склады на Лонг-Айленд, в поисках лучших специй, продающихся оптом.
Иногда Луми позволяла себе вспомнить, как он прижимался к ее плечу, почувствовать прикосновение его черных кудрей к ее щеке, вспомнить легкую безграничную улыбку. Но потом она вспоминала, как балерина ответила на звонок с его телефона, и как Луми пришлось спрашивать ее, здесь ли Колтон Перальта, и желание сразу же улетучивалось. Луми гадала, были бы они до сих пор вместе. Правда в том, что она даже не хотела отвечать на этот вопрос.
Впервые в жизни Луми не делала ничего. Но глубоко в душе девушка понимала, что это ей необходимо. Ей было нужно это время, чтобы изучить подробности своего диванчика, выследить посекшиеся концы волос и попрактиковать разговор с Колтоновской балериной. А потом накрыть телефон подушкой и делать что угодно, лишь бы не думать о том, каким огромным провалом оказалась «Каралуна».
Единственное утешение весь персонал после закрытия нашел работу. Даже лучше, Магда и Брайден получили высокооплачиваемые должности в более престижных заведениях. Они звонили Луми несколько раз, и ей нравилось слушать их новости, но, когда они предлагали навестить ее, она вежливо отказывалась.
Ее мучало давящее чувство, что она уже и так знала, что они скажут о ее внешности, увидев ее. Они заметят, что Луми почти не ела. Одежда висела на ней, а высокие скулы начинали создавать почти жутковатый контраст с впавшими щеками. Возможно, она не заботилась о себе, но ей не хотелось ничего брать в рот, пока что нет.
Она не говорила с Инес с Нового года. Еще не была готова услышать: «Я же говорила». Особенно учитывая, что Луми и так постоянно вспоминала слова, которые мать снова и снова повторяла ей насчет мечты и мечтателей. Луми уставилась на дверь и создала в уме голограмму Инес, бродящую по ее квартире, цокающую языком при виде гор чеков, качающую головой, пока ее жалкая дочь врастала в диван.
Этот образ поразил ее, и внезапно Луми больше не могла оставаться на месте.
Это бред! сказала она вслух. Что-то я могу сделать, она заставила себя подняться с диванчика и пошла прямо к холодильнику.
* * *
Продается habichuelas con dulce[8]! проорала Луми так громко, как могла. Январская погода опустошила ее улицу, тротуар посерел от посыпанной соли, которая якобы защищала от наледи. И все же она продала немного домашнего сладкого крема из бобов, который взбила на кухне. В результате в кармане ее бушлата лежали пятьдесят долларов мелкими купюрами.
Девушка мешала смесь в огромном оранжевом автохолодильнике, который купила в долларовом магазинчике. Деревянная ложка опустилась в вязкую, цвета охры массу, и Луми рассеянно наблюдала за завитками, словно создавала их чужая рука. Проведя два часа на обжигающем двадцатиградусном морозе, трудно было не пасть духом.
Мужчины и женщины спешили по улице, нахохлившись, желая спастись от кусачего холода. Еще два часа, сказала она себе, дуя на сложенные чашечкой руки в перчатках. Если за два часа Луми заработала пятьдесят долларов, может, еще через два она сможет купить продуктов на неделю.
Она наложила себе в пластиковый стаканчик немного бобов и обхватила его пальцами, несмотря на подкрадывающийся мороз. Вдохнув вкусные пары, девушка подняла стаканчик к губам и сделала глоток. И сразу же ее язык омыл вкус сгущенки, красных бобов, ванили и гвоздики, а теплый напиток согрел грудь.
Статный человек в черном пуховике длиной по колено завернул за угол Бродвея и двинулся к ней, явно направляясь к дому Луми. Когда этот человек остановился прямо перед ее столом, Луми поняла, что это не просто еще один клиент.
Луми? шокированный голос Дженни больше был похож на приглушенное карканье из-под шарфа.
О, привет, Дженни! ответила Луми как можно более будничным тоном.
Нехотя Дженни вытащила руки из карманов и сняла шарф, открыв морозу красные щеки. На лоб падали пряди светлых волос и она убрала их пальцами назад.
Здесь жутко холодно, что ты тут делаешь? спросила она удивленно.
Просто зарабатываю деньги, ответила Луми, опустив взгляд на холодильник.
Дженни посмотрела на маленький лоток и слегка помрачнела.
Понятно. Ну, мы можем подняться наверх ненадолго? Уверена, ты не прочь погреться.
Луми оглядела улицу. Не хотелось пропустить клиентов, но, если честно, она едва чувствовала пальцы на ногах.
Ладно, пойдем, сказала она, поднимая исходящий паром холодильник, пока Дженни складывала стол. Луми поморщилась, открыв дверь и сняв бушлат. Она и так знала, что Дженни собиралась сказать.
Боже! Луми, ты что, моришь себя голодом? воскликнула гостья, глядя на худощавую фигуру подруги. Луми быстро пожала плечами и также быстро отошла.
Нет, конечно, нет, Дженн, соврала она. Зелено-карие глаза подруги светились беспокойством.
Ты потеряла килограммов девять с тех пор, как мы виделись в прошлый раз! сказала она. Мне придется забрать тебя с собой на работу!
Луми притворно рассмеялась. Дженни работала администратором во Французском Кулинарном Институте, пока они обе учились там, и вскоре после выпуска перешла в отдел связи с выпускниками, где была младшим директором.
Дженни пошла к холодильнику Луми и распахнула дверь. Она прикрыла глаза рукой, увидев пакеты с кокосовой водой и две или три виноградинки, бывшие единственными жителями того места. Она не знала о даре Луми, но после десяти лет дружбы понимала, что еда для нее значит.