А чего здеся не понять-то? оперативно среагировал Шмаль. Всё ясно выслуживаешься! Наверное, генералом собрался стать. Только пора тебе уяснить простую истину, что в штабе волков нету, Гомвуль. Тама только сидят люди в галифе, а такие, как ты босиком по улицам шатаются и зубами мух ловят.
Волк не повёл и глазом. Даже не зарычал.
Гомвуль, мы тебе дружбу предлагаем, не сдавался Шмаль. Наши крепкие лапы надёжнее полицейской пенсии. Твой дружок Зубов, поди, сейчас кофе-капучино пьёт, а старый Шульц с обмороженными ушами в конуре ледышку облизывает. Смотри, Гомвуль, как бы ты не заиграться в сыщика. Ведь мы и без тебя Барса спасём. Скажите, парни?
Денег я вам не дам! гнул своё Абрамяу.
Жюль отвернулся к ёлке, раскачивая мечом серебряную шишку, а Герман щёлкнул о резцы когтем, посмотрел на волка и сказал:
А волчара чертовски прав. Надо прислушаться к нему и разойтись по своим подвалам, поскольку волк коту не товарищ, и это факт известный. Мне лишь одно не ясно, как Гомвуль Барса отмажет.
Нельзя нюхать чужую кость, морячок. Сказал, освобожу дружка вашего, значит, так тому и быть, ответил Гомвуль, вставая из-за стола. Волк оправил стильный пиджак и, чуть прихрамывая, пошёл на выход.
Не хочет с нами работать, вздохнул Абрамяу, когда полицейский покинул кабак.
Ага, не хочет, согласился Герман и добавил: Мне непонятны два тезиса: как Гомвуль рыжего спасать будет и почему кость нюхать нельзя?
Шмаль смотрел в тёмный угол, где ещё недавно сидел волк. Подойдя к столику, чёрный босс взял книгу, оставленную Гомвулем и, выйдя на свет, вслух прочёл слова на обложке:
Называется: «Как закалялась сталь».
Чёрный кот почесал за ухом, бросил книгу обратно и задумчиво спросил:
Гомвуль в сталевары подался, что ли?
Парни снова собрались за столом так и не решив, каким способом спасти рыжего. К тому же они потеряли потенциального информатора из полиции. Продажный коп отличное подспорье в криминальных делишках. Гомвуль мог бы предупредить об облаве или засаде, или разработке на преступников. Жаль, что не сложилось с ним дружить.
Не верю я Гомвулю, снова закурил чёрный.
Дымил он сосредоточенно, выпуская густые облака, и косился на друзей. Шмаль не доверял Гомвулю, а коллеги по ремеслу, похоже, не верили чёрному боссу.
Казнят рыжего, точно вам говорю. Нюхай кости, не нюхай, а его выручать придётся, настаивал на штурме Шмаль. Жюль? Герман?.. вы готовы пойти со мной?
Морской кот продолжал развлекаться с шариками на ёлке, а Герман, развалившись в кресле, раскинул лапы и уже задремал.
Не знаю, братан. Посмотрим, что суд скажет, ответил Жюль, наконец-то снимая с себя шлем.
Шмаль докурил сигарету, пошерудил лапой под креслом, доставая ствол. Потом внимательно осмотрел оружие и тихо сказал:
Сталь у Гомвуля закаляется. Ну-ну
Чёрный вертел пистолетом, не зная, куда его сунуть. «Макаров» казался массивным в лапах гибридного кота, словно в руках ребёнка.
Вы для меня как братья, неожиданно признался Шмаль. Ближе вас никого нету. Неужто не поможете?
Все промолчали, оттого что зачем рисковать собственной шкурой, если всё может сделать полицейский. Если у волка не выйдет, то отважный Шмаль обязательно придумает, как спасти друга. Да и кто такой Барс для Абрамяу и Жюля? У них даже цвет меха разный. Что говорить о Германе, предки которого сражались с котами в якутских подвалах, ещё каких-то сто лет назад.
Глава 2
Январь. Якутск. Городская тюрьма.
Барс сидел в одиночке, размером три на три. В камере кособочился деревянный столик, ножки которого тонули в бетонном полу. К стене крепились нары из строганных досок, которые с 6.10 до 22.10 поднимались и запирались на ключ. Под потолком за железными прутьями, с трещиной на стекле, виднелось маленькое оконце. Пронырливый ветер чувствовал себя полноправным хозяином каменного склепа, гуляя по стенам двадцать четыре часа в сутки. В камере было сыро, холодно, страшно. Сюда никогда не заглядывал даже самый робкий лучик солнца, потому что с той стороны ставни закрывались охраной так, ради забавы, чтобы сидельцу насолить.
Больше месяца Барс провёл в городской тюрьме. Кормили рыжего три раза в день. Пища была скудной, но питательной, как в любой из тюрем бескрайней Сибири. Утром и вечером подавали гречу с генно-модифицированной сосиской, кусок белого хлеба, бонусом наливали иван-чай и на тарелочке подносили карамельный леденец. На обед всегда был холодец из осетра, перловая каша с сухарём, страусиный омлет и наваристый кисель.
Пищу Барс жевал без настроения, пребывая в унынии на грани срыва. Перспектива оказаться у расстрельной стены лишала его надежды, когда-нибудь прогуляться по городу, и как награду за все лишения получить долгожданный билет к жарким берегам.
Кошачью душу морила изоляция. Общался он только с часовыми из кабанов и оленем из следственного комитета, который люто ненавидел всех котов, а значит, яростно собирал на Барса компромат и копал, словно новенькая драга старателей.
Здоровье рыжего тоже хромало. Спал он нервно, отрывисто, словно в горячке. Иногда проснувшись среди ночи, громко мяукал за что не единожды был бит караульными свиньями. Били его копытами и кулаками. Порвали шов на морде, который состряпал пожилой, полуслепой енот, служивший в тюрьме штатным доктором. Рваная рана на скуле воспалилась, постоянно кровоточила и пахла совсем погано. Без стрептоцида глаз рыжего заплыл, меняя цвет роговицы, теряя прежнюю зоркость.
Когда следователь положил на стол лист, чтобы рыжий ознакомился с результатами допроса и расписался внизу, Барс увидел лишь расплывчатые строчки, что наводило ещё большую тоску, потому что олень в синем костюме мог написать всё что угодно. Но хуже расстрела ничего не бывает. Рыжий поставил свою подпись, почти не задумываясь.
Сегодня утром, когда пристёгивали к стене нары, сердитый кабан в звании капрала сообщил, что перед обедом в камеру пожалует гость. Рыжий решил, что сегодня его расстреляют без суда и следствия просто зайдут три громадных вепря, направят на него три ППШ и откроют огонь из трёх стволов.
Рассматривая камеру, Барс думал, как полетит после смерти на небо, чтобы там встретиться со своим папашей, но к удивлению, не заметил ни одной дырки на стене. Значит, в этой камере ещё никого не расстреливали и его стрелять не станут. Новость была освежающей, но ведь могут придушить и верёвкой. Или током ударить. Но повешенье и электрический стул, это ещё цветочки; главное, чтобы на опыты не забрали.
Один старый-старый кот рассказывал, что раньше над гибридными бандитами проводились эксперименты. Люди связывали антропоморфов, кололи в живот кислоту, резали без наркоза, а потом, насмотревшись на мучения, сжигали их ещё живыми в печке. Интересно, кто эти люди, что так жестоко надругались над несчастными зеками? Единственный кто не мог быть злобным мучителем, это император Роберт Варакин, поскольку он долго спал в криокамере, и его друг Яша Караваев тоже спал рядышком. Следовательно, эти двое люди честные, и мучили гибридов другие садисты. Это хорошо, потому что доктор Варакин и Яков Караваев очень нравились рыжему Барсу. Ещё было бы интересно узнать, что всё-таки случилось со Шмалем и с Гомвулем после прыжка из вертолёта.
Император Варакин держал рыжего на руках, когда они летели вниз. Барс прижимался к человеческой груди и совсем не боялся. Почему-то в те секунды он был спокоен. Если бы сейчас с ним в камере находился Роберт, то рыжий не сомневался бы в положительном исходе своего приключения. Но императора рядом нет, как нет и миленькой Насти, между прочим, очень порядочной и красивой девушки; а уж как она Шмаля берегла и лелеяла?