Тут он сказал:
Разве не следует мне теперь поискать хозяина дома, о котором говорил Лис? Быть может, он переправит меня в тот край, где лежит Равнина Блаженных. Горе мне! Теперь и я присоединился к той скорбной компании, и мне суждено кричать: где эта земля? Она ли это? Потом он повернул к скалистому гребню, поднимавшемуся над их ночным логовом, но по пути задумался и сказал: Что, если эта обитель тоже выдумка, как и прочие россказни Лиса, и я остался один на заброшенном острове посреди моря? Возможно, и привидевшийся мне во сне образ возлюбленной также был только обманом, ибо теперь я понимаю, что Хилый Лис был во всех отношениях много хитрее, чем это пристойно и прилично. Потом он сказал себе: По крайней мере, следует поискать; быть может, на этом несчаст ном острове обнаружится еще один человек. Тогда меня не может ждать ничего худшего, чем сражение с ним и смерть от лезвия, а не от голода. В лучшем же случае мы можем сделаться друзьями-приятелями и будем помогать друг другу.
Тут он оказался возле утеса и с великими трудами забрался на самую высокую из скал, чтобы оглядеться. Вдалеке, между ним и горами, поднималась вверх струйка дыма, однако Холблит не заметил ни дома, ни других признаков человеческого жилья. Посему, спустившись со скалы, он обратился спиною к морю и направился в сторону дыма копье на плече, а меч в ножнах. Неровным и утомительным выдался путь. Холблиту пришлось пересечь три долины, пролегшие между черных отрогов, по узким и каменистым ложам которых к морю бежали потоки воды. И повсюду наверху и внизу под ногами его были только песок, камни да дикие травы, и не видел он человека или прирученного им зверя.
Наконец, проведя в пути четыре часа, но так и не одолев значительного расстояния, он поднялся на каменистый склон и с вершины холма увидел широкую долину, заросшую по большей части травой, посреди нее текла речка, а на берегах паслись овцы, говяда и кони. Ну, а посреди долины у берега виднелось жилье человека длинный чертог окружали другие, сложенные из камня дома. Обрадовавшийся Холблит поспешно отправился вниз по склону, позвякивая оружием. Спустившись к подножию склона, он ступил на траву, оказавшись рядом с конепасом и бывшей с ним женщиной. Свирепые лицом и статью похожие на великанов, отнюдь не уроды, оба были рыжеволосы, и кожа женщины, там, где ее не опалило солнце, отливала чистым молоком. Оружия у них Холблит не заметил, если не считать стрекала в руке кметя.
Холблит отправился дальше к самому большому дому, упомянутому чертогу; очень вытянутый в длину, он казался невысоким, и его нельзя было назвать красивым, скорее просто похожим на островерхую груду камней. Внутрь вела низкая прямоугольная дверь, и Холблит вошел в нее, низко пригнувшись, а когда погас отблеск дневного света на наконечнике его копья, которое держал перед собою, улыбнулся и произнес:
Если бы сейчас кто-нибудь рядом с оружием в руках воспротивился бы моему приходу, тут бы и вся сказка сказалась!
Однако он вошел в чертог, не получив и удара, и, встав на пороге, заговорил:
Да посетит в этот день процветание всякого, кто находится внутри этого дома! Ответит ли здесь гостю мужчина?
Но никто не ответил и не приветствовал его, и когда глаза Холблита привыкли к сумраку, он огляделся вокруг, но ни на полу, ни на высоком сиденье, ни у очага не заметил мужа. Молчанье царило здесь, лишь посреди чертога потрескивал, мерцая, очаг и мыши суетились за обшивкой стен.
С одной стороны чертога рядком тянулись крытые ложа, и Холблит решил, что в них могут оказаться мужи, но раз ему никто не ответил, не стал обыскивать их, опасаясь ловушки, подумав:
Останусь на просторе, и если кто-нибудь, друг или враг, займется мной, пусть подойдет ближе.
И он принялся расхаживать по чертогу от кладовой до помоста. Наконец, как будто бы расслышав чей-то жалкий голосишко, слишком, впрочем, скрипучий для крысиного писка, он остановился и произнес:
Скажет ли какой-нибудь муж слово Холблиту, пришельцу, не знакомому с этим домом?
Тут тоненький голос, превратившись в слова, произнес:
Что это за дурень расхаживает по нашему чертогу без всякого дела, каркая, словно ворон над вершиной утеса, и ожидая гласа рогов и звона заскучавших мечей?
Отвечал Холблит голосом, громко прозвучавшим в чертоге:
Кто называет Холблита дурнем и смеется над Сынами Ворона?
Отозвался голос:
Почему бы дурню не подойти к мужу, который не может выйти навстречу гостю?
Нагнувшись вперед, чтобы вслушаться, Холблит определил, что голос доносится от одного из лож, и, приставив к столбу копье, открыл отмеченное им ложе и увидел, что там лежит старец, с виду чрезвычайно дряхлый и изможденный, а длинные, белые словно снег волосы его рассыпались по постели.
Увидев Холблита, старец усмехнулся тонким и скрипучим голосом и молвил не без насмешки:
Здравствуй, пришелец! Есть будешь?
Ага, ответил Холблит.
Тогда ступай в кладовую, сказал старый кметь, там на полках найдешь пироги, творог и сыр; ешь досыта, а когда покончишь с едой, загляни в уголок и там увидишь бочонок меда, отменного и посему крепкого, рядом найдешь кувшин и две серебряные чаши. Наполни кувшин и принеси его сюда вместе с чашами, тогда мы поговорим за питьем, приятным для старика. И поспеши! Иначе дважды дурнем назову я того, кто не торопится за мясом, когда голоден.
Тут Холблит расхохотался и, пройдя чертогом в кладовую, нашел мясо, наелся досыта и с питьем в руках вернулся к седобородому старцу.
Завидев его, тот хихикнул и сказал:
Ну, а теперь налей нам обоим и пожелай мне чего-нибудь.
Желаю тебе удачи, сказал Холблит и выпил.
Старец же молвил:
А я желаю тебе прибавления ума. Неужели ты можешь пожелать мне только удачи? Какая удача может еще посетить дряхлого старца?
Но что же, рек Холблит, что же еще мог бы я пожелать тебе? Неужели ты бы хотел, чтобы я пожелал тебе помолодеть?
Именно так, отвечал Седовласый, именно этого и ничего другого.
Тогда желаю тебе помолодеть, раз ты этого хочешь, сказал Холблит и снова выпил.
Нет-нет, капризным тоном ответил старец, налей себе третью чашу и пожелай мне возвращения юности, не присоединяя к пожеланию пустых слов.
Молвил Холблит, подымая чашу:
Да вернется к тебе молодость! И выпил в третий раз.
Добрая здравица, отозвался старец. А теперь спрашивай у старого кметя, чего пожелаешь.
Спросил Холблит:
Как зовется эта земля?
Сынок, отвечал его собеседник, не слышал ли ты, что зовется наш край Островом Искупления?
Ага, сказал Холблит, но как вы сами зовете ее?
Именно этим именем, молвил дряхлый кметь.
Далек ли он от прочих земель? спросил Холблит.
Далек, ответил смерд, если ветерок слаб, корабль не торопится.
А что делаете вы, живущие здесь? спросил Холблит. Чем живете? Каким трудом?
Труд у нас разный, молвил старец. Но самую большую выгоду мы получаем, когда крадем людей вольной рукой.
Так, значит, это вы украли у меня Полоняночку из Дома Розы?
Отвечал Седовласый:
Возможно. Не знаю. Разными путями ходят мои сродники, посещают они многие земли. Почему же им не посетить тогда и Прибрежье Морское?
Значит, она на этом острове, старый тать? молвил Холблит.
Ее здесь нет, юный дурак, отозвался старец.
Тут Холблит, покраснев, спросил:
Знаешь ли ты Хилого Лиса?
Как не знать, ответил кметь, ведь он сын одного из моих сыновей.
Зовешь ли ты его лжецом и мошенником? сказал Холблит. Старец расхохотался.
Не звал, так был бы сам дураком, ответил он. Немного на свете найдется лжецов и мошенников бóльших, чем Хилый Лис!
А он сейчас на острове? спросил Холблит. Не могу ли я повстречаться с ним?
Старик вновь рассмеялся и проговорил:
Нет, здесь его нет, если только Хилый Лис не поглупел за вчерашний день. Зачем ему находиться вблизи от твоего меча, ведь он совершил то, что должен был совершить, и доставил тебя сюда. Тут он зашелся надолго смехом словно курица закудахтала, а потом молвил: Что еще спросишь ты у меня?