Неизвестно, чем бы все закончилось, если бы не ушедшая вперед Эн.
– Мамочка! – пронзительно вскрикнула девушка.
Переглянувшись, парни сорвались с места и бросились на помощь своей спутнице.
Эн они обнаружили за углом гостиницы. Вцепившись обеими руками в ржавый заборчик, она сжалась в комок, зажмурилась и визжала, не переводя дыхания, а в двух шагах от нее глыбился огромный, покрытый клочковатой шерстью зверь с раскидистыми рогами.
– Ох, ё-ё! – Хал от неожиданности отскочил назад, отчаянно зашарил взглядом по зарослям в поисках хоть какого-нибудь оружия.
Ник, еще не до конца пришедший в себя после неожиданной стычки с новым знакомым, среагировал на ситуацию рефлекторно – заорал что-то невнятное, поднял вверх руки и, тяжело топая, пошел на рогатое чудовище.
Лось – а это был именно он – испуганно фыркнул, вломился в крапивные джунгли и исчез из виду, оставив за собой широкую просеку.
– Уф! – Ник вытер вспотевший лоб, краем глаза заметив, что на ладони осталась грязная полоса, и повернулся к Эн. – Тихо! Не кричи! Всё уже, всё.
К ним подскочил Хал, сжимая в руках кусок гнилой доски с прилипшими к ней белыми корешками.
– Чё это? Кто это?
– Сохатый, – не глядя на него, ответил Ник и встряхнул находящуюся в полуобморочном состоянии девушку: – Наташа! Ты меня слышишь?
– С-слышу, – кивнула та, постукивая зубами. – П-просто ис-спугалась… Очень!
– А чё такое сохатый, блин? – влез сбоку дотошный Хал.
– Лось, – бросил Ник. Заметив, что Эн тоже ждет пояснений, добавил: – Все копытные боятся, когда ты делаешь вид, что больше, чем есть на самом деле. В деревне у бабушки пацаны так лошадей и коров пугали.
– Ништяк! – Хал бросил доску. – А я очканул, блин. Думал – всё, хавандец.
– Лоси летом не агрессивные. Ладно, пошли. – Ник крепко взял Эн за руку. – Только идем все вместе, понятно?
– Ага, – первым отозвался Хал.
Ник встретился с ним глазами и понял, что в ближайшее время посягательств на его авторитет не предвидится.
Так начался их первый день в этом новом, невозможном, немыслимом мире. За первым последовал второй, третий…
Сегодня был шестой день. Сегодня они впервые рискнули совершить длительную вылазку за пределы здания Казанского Цирка, в котором жили все это время вместе с другими выжившими людьми.
Людям была нужна еда. Продовольствие. Жратва. Хавчик. Паек. Чифан. И стихийно выдвинувшийся в главы общины пожилой татарин по прозвищу Бабай отправил всех здоровых и сильных на ее поиски. Тогда-то Хал и вспомнил про сады поселка Большие Клыки.
– Жрать охота! – сообщает Хал, потирая живот. – От вчерашних консервов кишку крутит, блин. Супчику бы сейчас…
– Да с потрошками? – усмехается Ник.
– Нафига? С лапшой, матуха у меня лапшу классную варит… – Хал умолкает, сплевывает и тихо говорит: – Только нет теперь эни
note 6
.
Эн и Ник понимающе переглядываются. Первые дни после того, как все очнулись, в Казани царил настоящий ад. Выжившие, пробудившиеся люди искали родственников, друзей, любимых, но чаще всего находили лишь скелетированные, обугленные, исковерканные останки. Скелеты были везде – в пыльных, замусоренных квартирах, в магазинах, в офисах, в машинах, на улицах…
Потом начались похороны. Могилы рыли во дворах, в скверах, в парках. И только после того, как сотни, тысячи останков предали земле, уцелевшие начали задумываться – как жить дальше. К этому моменту остро встала продовольственная проблема, и люди, не сговариваясь, стихийно, начали собираться вместе. Общины, подобные той, что обосновалась в Цирке, возникали в уцелевших зданиях, имевших пригодные для жилья помещения – большинство попросту не решилось возвращаться в квартиры, ставшие склепами для родных и близких людей.