Но он так и сидит перед нами на коленях.
Должно быть, я вас напугал, вдруг понимает он и, склонив голову, представляется: Сэр Клод Лоял, рыцарь герцога Колденхарда. Доводилось ли вам слышать о герцоге Колденхарде?
Анита дёргается. Крайне восприимчивая, она-то сразу вспоминает о том, кто такой герцог Колденхард, а вот я не соображаю, пока она не произносит:
Вы рыцарь Хозяина Теней?! Извиняемся, если проявили грубость!
Хозяин Теней? Постойте, тот самый Хозяин Теней, которым нас пугали на ночь воспитательницы? Единственный маг в империи, обладающий способностями повелевать тенями? Сильный, быстрый и смертоносный, подобно чудовищу?! Этакий здешний Тёмный Властелин?!
Да, мы извиняемся! после щипка со стороны Анни, спешно добавляю я.
Но вы же ничего не сделали, рыцарь пребывает в недоумении, но недолго: Но, если вы чувствуете себя виноватыми, не откажетесь от угощения? он кивает в сторону кафе.
Аниту начинает трясти. Я же настороже. Непонятно, что страшнее: отказать рыцарю единственного герцога империи, мужчине явно благородного происхождения, или согласиться? Незнакомцы, желающие угостить детей, ничего хорошего не несут. Вот уж сбежали от сутенёра непонятно к кому!
Внезапно рука Анни очень крепко сжимает мою, а потом она тянет меня в толпу. Я плетусь за ней следом, поражённая её внезапным шагом.
Стойте! Подождите! кричит рыцарь нам вслед, но мы с сестрой упорно проталкиваемся через толпу, пока не оказываемся на другом конце площади.
Анита утягивает меня в проулок и тяжело дышит.
Давай вернёмся?
Я смотрю на неё и уже не могу сказать однозначно, что это плохая идея. Может, Мэри не позволила бы нас никому отдать? Хотя, что может воспитательница против хозяина приюта?
Из огня да в полымя, вздыхаю я, прислонившись к стене. И чего этот рыцарь от нас хотел?
Даже думать не хочу! отрезает близняшка и тут же себе противоречит: А вдруг он хотел отдать нас Хозяину Теней? Он же чёрный маг, да и герцог к тому же, мало ли, что он делает с детьми Не зря нас им постоянно пугали!
Да ну вряд ли всё настолько плохо, сомневаюсь я. Родственнику императора, конечно, могут многое спускать с рук, но не всё же
Так потому этот сэр Клод и хотел привести ему потерявшихся детей! припечатывает Анита.
Я вздрагиваю:
У тебя слишком богатое воображение.
А ты слишком беспечна!
Напряжённость момента внезапно разрушает протяжное урчание моего живота. В приюте уже должно быть время ужина. Анита хмыкает.
Вечно ты о еде думаешь.
Я же ничего не сказала! возмущаюсь я и стукаю её кулачком по плечу.
Девочки!!! знакомый голос и обычно мягкие руки крепко хватают за плечи. Вот вы где, негодницы! Мы вас все обыскались!
Мэри, в своём чёрном платье воспитательницы, в котором наверняка даже вечером жарко в такое тёплое лето, хватает меня и Аниту за крохотные ладошки и сжимает, как в тисках. Она никогда так раньше не делала.
Вы хоть представляете, как заставили нас волноваться?! отчитывает она, выводя нас на площадь и практически таща за собой. Не ожидала подобного от вас! Вы меня очень, очень разочаровали!
Мэри, мы пытаюсь вставить слово я, напуганная и немножко чувствующая вину.
Воспитательница Мэри, Алесса! шикает на меня девушка. Где твоё воспитание?
От неожиданно резкого тона Мэри я прикусываю язык и переглядываюсь с Анитой. Она прикладывает указательный палец свободной от хватки руки к губам.
Через десять минут нас вталкивают в комнату на третьем этаже приюта и запирают дверь на ключ. Другие дети за нашей спиной, выходящие из столовой, перешёптывались, пока нас вели туда. Никогда прежде мы не попадали в комнату наказаний.
Комната наказаний маленькая и тёмная. Здесь есть окно, но оно закрыто тканью, прибитой к нему, и пропускает очень мало света. Стоящие у стены в ряд кровати занимают почти всё пространство комнаты. Здесь ни игрушек, ни стола, ни книг, ни фонаря или лампы, чтобы попавший сюда сидел в тишине и думал над своим поведением.
Ужином нас явно не покормят, вздыхаю я, сползая на пол по деревянной обшарпанной двери за спиной.
Хватит думать о еде! Анни присаживается передо мной на корточки и тычет пальчиком мне в складку между бровями.
Но я есть хочу! хнычу я.
Я тоже! Но Анита прикусывает губу. Как думаешь, хватит сил содрать? она кивает на ткань на окне.
Я мотаю головой:
Нет. Ткань плотная, тяжёлая, прибитая. И окно не открывается. Даже если разобьём стекло, спуститься вниз не сможем: ни балкона, ни карниза.
Так ты-таки подумала об этом!
Конечно! По-твоему, я только о еде думать способна?! лёгкий удар моим кулачком приходится сестрёнке в лоб. Да и разве ты не хотела вернуться?
Анита одаряет меня злым взглядом и молчит.
Анни? выдавливаю из себя спустя вечность молчания.
А? откликается близняшка.
Даже если нас всё-таки продадут, возможность сбежать должна подвернуться. Нам ведь семь лет. Мы сейчас бесполезны.
Тут наверняка есть извращенцы!
Да я тебя успокоить пытаюсь!
А ты не пытайся!
Мы снова погружаемся в давящую тишину, нарушаемую лишь редким урчанием наших животов да звуком дыхания. Как вдруг!..
Анита подскакивает на ноги и подбегает к окну, хотя через него ничего и не видно. Прикладывает к нему ухо.
Слышишь? Кто-то подъехал!
Я оживляюсь и подхожу к сестре.
Поздновато для визитов
Мы переглядываемся и надеемся, что дверь в комнату наказаний вскоре не откроется. Но нашим надеждам не суждено сбыться. Буквально через несколько минут на пороге появляется трясущаяся Мэри. Девушка трясётся так сильно, словно её специально дёргают за ниточки, на лице у неё маска ужаса, глаза пугающие. В темноте мы не сразу замечаем, что вокруг неё будто что-то кружится. Что-то, похожее на дым от костра.
Она заходит к нам и берёт нас, замерших истуканами, за руки, выводит в коридор, в котором слишком светло после комнаты наказаний.
Ваша светлость, с поклоном обращается она к кому-то, кого мы сразу не заметили, так как он был поодаль за её спиной. Голос у воспитательницы дрожит.
«Ваша светлость?» мелькает в голове мысль, что кто-то такого высокого статуса уж точно не сутенёр. Но что такому высокопоставленному человеку делать здесь?
Али, шёпотом окликает меня Анита. Когда я поворачиваю к ней голову, она смотрит вверх. Я тоже поднимаю взгляд, чтобы посмотреть на внезапного посетителя.
Да ну! вырывается у меня изо рта, а глаза наверняка становятся по пять рублей.
Глава 2
Хоть я никогда не видела мужчину прежде, я догадываюсь, кем он может быть, и чувства у меня по этому поводу более чем смешанные.
Он высок, широкоплеч, прекрасно сложен. Его белый ну, предположим, что это кительукрашен золотыми пуговицами и наплечниками. На боку висит меч, но даже и без него посетитель выглядел бы внушительно. Кожа бледная, аристократичная, лицо холодное, и на нём двумя чёрными драгоценными камнями выделяются глаза. Но больше всего внимания привлекают его волосы! Они светлые, но не совсем: если бы их рисовал художник, то он бы, использовав жёлтый карандаш, нарисовал бы поверх несколько чёрных линий. Коридор достаточно хорошо освещён, чтобы видеть, что цвет волос совсем не ровный: в светлые пряди закрались чёрные нити. Блонд с тёмным отливом.
Этот оттенок такой оттенок я видела лишь у двух человек прежде. У себя и Аниты.
Вы Анни открывает рот, но опускает голову и закусывает губу. Ей не нужно заканчивать свой вопрос, чтобы я поняла, что именно она собиралась спросить.
Родственник? Брат? Отец? завершаю я за неё, вновь задрав голову.
Смекнув, что слишком высокий, мужчина присаживается перед нами на одно колено, как рыцарь несколькими часами ранее. Он смотрит внимательно, изучающе, и мне мерещится звук чьих-то стучащих зубов за спиной. Мне не страшно. В моих глазах, вероятно, читается вызов.