Правда? дурашливо переспросил его магистр. Я что-то не припомню. Я так сказал? Что здесь нет крокодилов?
Ну, не я же это выдумал!
А почему бы и нет? Ты ведь у нас еще тот выдумщик.
Виктор с насмешкой рассматривал Владимира, сидевшего на парковой аллее и потирающего ушибленную ногу. В руках демона красовался роскошный темно синий цветок лотоса.
Определенно синий мой самый любимый цвет. Royal Blue. Смотри, как он прекрасен.
Прекрасен? зло отозвался Владимир. Вы нарочно посоветовали мне посмотреть на отражение в воде? Чтобы меня схватило это чудовище?
Была нужда тащиться к этим пирамидам, Махнев, чтобы скормить тебя аллигаторам. И не где-то, а именно в древнем Египте. Зачем столько сложностей? он невинно посмотрел на Владимира.
С вас станется. Вы можете меня укокошить и с особыми изысками.
Ха! А вот это отличная мысль. Я непременно воспользуюсь твоим советом, но чуть позже. И кстати, о зеркалах! И где, скажи на милость, ты смог бы полюбоваться собственным новым образом? Скажу честно, хороших зеркал здесь еще не придумали. Есть зеркала из полированного обсидиана. Но в них ничего толком не увидишь. Есть медные зеркала. Они еще хуже. Зелень их покрывает намного быстрее, чем желание в них смотреться. Поэтому, лучшее зеркало здесь это гладь этого пруда.
Угу, с крокодилами.
Ну, да! расхохотался Виктор. Кстати, запомни на всякий случай: меня здесь зовут Кафавром, а тебя Фрасием. Я не стал все усложнять. И выбрал имена попроще. Но имей в виду здесь мы являемся довольно важными персонами. Дальними родственниками отца Хатшепсут, Тутмоса I. Понял?
Понял, буркнул Владимир. Хотя, ни черта я в общем не понял. Тутмосы какие-то. Тревожно всё как-то. Боюсь, не справиться со своей ролью.
О чем ты тревожишься? Если нас разоблачат, хмыкнул демон и вновь понюхал цветок лотоса. Тогда мы тут же испаримся.
Хорошо бы, если так.
Он стоял уже рядом с патроном и хмуро посматривал на пруд, на глади которого, меж головок прекрасных лотосов, уже виднелись глаза, носы и спины огромных рептилий. Неровные всполохи огня отражались мистическим блеском в их древних керамических глазах, заставляя Владимира содрогаться от ужаса.
Махнев, расслабься и улыбнись. Мы приглашены на вечернее представление в дом одной знатной особы. Она необычайно богата, влиятельна и тоже приближена ко двору. Она является кузиной самой Хатшепсут. Её зовут Нефтидой. Что в переводе означает «богиня красоты».
И что, её внешность соответствует имени? с легким сарказмом произнес Владимир.
Сам увидишь, загадочно отвечал демон. Скажу одно: ей всего двадцать, но она ненасытна в блуде, словно сотня египетских кошек.
О, даже так?
Да. Она готова совокупляться ночи напролет. И каждый вечер проводит в пирах и оргиях. К тому же она славится необычайной жестокостью. Но об этом чуть позже.
Виктор еще раз вдохнул аромат синего лотоса, а после размахнулся и швырнул его прямо в воду. Несколько огромных, скользких и зеленоватых крокодилов, взметнув целый столб воды, щелкнули зубами. В мгновение ока синий цветок был проглочен самым ловким из них.
Славные дуращки, рассмеялся Виктор. Наверное, они подумали, что это синий попугай или чибис. Голодные канальи.
Виктор, давайте уйдем от этого водоема. Вы обещали мне показать местные розарии.
У нас с тобой не так много времени. Через четверть часа в доме Нефтиды начнется ночное представление. А потом и оргия. Ну ладно, пошли. Здесь недалеко.
Демон свернул на другую дорожку огромного парка. Теперь по обеим сторонам от наших друзей раскинулись ветвистые яблоневые и грушевые деревья, увенчанные гирляндами тяжелых плодов.
Чувствуешь, какой тут аромат? Почти как в августе в твоем родном Махневе.
Да, почти, задумчиво отвечал Владимир. Но что-то есть иное. Чужеродное.
Определенно запах родной земли всегда нам кажется милее.
Вроде, яблонь много. Но пахнет совсем иначе.
Иной климат Махнев. Здесь пахнет другими травами и пряностями: камфарой, анисом, кассией, мятой, розмарином, лимонами и кипарисом. И голову дурманят здесь иные благовония и смолы: стиракс, ладан, сандал и амбра. А еще здесь пахнет песком, горячими камнями и кожей. О, я также остро чувствую здесь запах страха. Это особый, египетский страх. Он пахнет крокодилами, тиной и кровью. Он пахнет львиными шкурами и тростником. Здесь пахнет эбеновым деревом и маслом из порфировых чаш, расцветающих ночами жарким пламенем. А еще? Еще здесь пахнет нубийским потом, мускусом и африканской страстью. Ну и, в конце концов, здесь пахнет тленом и мумиями! выпалил демон.
Владимир с восхищением смотрел на своего патрона.
Ты удивлен? Махнев, я различаю такие ароматы, а равно и их смеси, которые простому смертному совсем неведомы. И если бы я создавал египетские духи, то я бы смешал вместе острую камфару и заглушил ее запахом плодородного Нильского ила, в котором неделю возлежали местные крокодилы, чьи керамические глаза полны вековой меланхолией. А еще я добавил бы прелый аромат тончайших бинтов из виссона, в которые эти кровосмесители заворачивают свои иссохшие мумии. Запах раскаленных на солнце камней гигантского Сфинкса. Жир болот, покрытых изумрудной тиной, над которой утренними звездами распускаются лотосы. Гниющий и сладкий аромат речных рачков на отмелях, запах свежей красноперки, бьющейся в неводе, запах зеленого папируса. Запах сухой змеиной кожи, сброшенной в пустыни. Запах теплой верблюжьей шерсти. Запах золотого усеха со смуглой, умащенной миррой, груди фараона. И, пожалуй, аромат мускуса. И ко всему этому богатству я добавил бы лишь пять капель розового масла. И вуаля этому аромату бы позавидовала сама Клеопатра.
Да уж
А что твои нижегородские сады? О, они для меня пахнут иначе. Проще, чище и светлее. И небо русское оно иное. Я об этом могу говорить очень долго, Махнев. Рассказать тебе о том, чем пахнет для меня Россия? А ты знаешь, насколько я пристрастен к этой земле. Но понимаешь, всякий раз, когда я разбираю это странное чувство моей привязанности ко всему русскому, во мне сам собой улетучивается природный запах серы. Запах Преисподней. Я, чёрт побери, становлюсь легче что ли. И крылья мои светлеют. Белые перья начинают расти, вместо чёрных! И я начинаю думать о высоком. А это не всегда полезно. Мешает моей карьере.
Понимаю, с нежностью в голосе отозвался Махнев.
Да, ни черта ты не понимаешь! вдруг разозлился Виктор. Может, ты думаешь, что твоя Россия вся сплошь покрыта сусальным золотом и пахнет яблоками, пирогами и молоком? Эдакая пастораль под голубым небом? Нет же! Она тоже пахнет кровью! И так как пахнет кровью твоя родина, не пахнет ни одна земля в мире. И вот эта-то святая и адская смесь: яблок, снегов, луговых трав, меда, берез, широких рек, старых погостов, деревянных церквей, ладана, мужицкого пота, хлеба русского, аромат русых волос ваших женщин И все это «добро» с примесью запаха крови Вот этот коктейль всякий раз и выносит мне все мозги. И заставляет меня, демона, плакать. Ладно, что-то я разоткровенничался с тобой. На самом деле, я могу написать целый научный трактат об ароматах России. О каждой ее волости. Но это как-нибудь в другой раз.
Демон посмотрел в глаза Владимиру.
И веришь, сколько я не вникаю в тему России и русских, всякий раз открываю для себя что-то новое непознанное и святое до дрожи. А иногда и дикое. Ох, сколько дикого-то у вас! И всякий раз я дивлюсь на все ваши страсти, драмы и трагедии, словно впервые вижу. Эх, Махнев, как говаривал Снека: «Docendo discĭmus»[9] Я обучаю таких, как ты, но понимаю, что более всего учусь я сам.
А как же комедии? усмехнулся Владимир.
О, и этого жанра хоть отбавляй. Вот давеча, например, видел такую потеху. В Рязанской губернии, в деревне Демидово один местный попик любил прикладываться к водочке. И чем сильнее бывало возлияние, тем на следующее утро на проповеди утреней именно грех избыточного винопития он и порицал. И пьяниц заставлял по сто поклонов класть и поститься не в пост. И вот однажды он вкусил столько полугара, что началась у лихотного белая горячка. И стал он по церковке местной чертей гонять. Да, не просто гонял, а все ему казалось, что черти эти его собутыльники. То-то потехи было. Все прихожане хохотали от того, как он в одних портках по церковному двору бегал. Чем не комедия? Правда потом он залез на колокольню и с нее сиганул. Покалечился. Еле живой остался.