Вот как? удивился Артур. Не слышал про такого поляка. Я ведь офицер связи. Почти почтальон. Доставляю документы в Берлин и Варшаву. Два раза в месяц. Узнать о польском ученом, не привлекая к себе внимания, будет непросто, но я постараюсь.
Знаю, что Лесковский любитель театра, бывает в оперном Не часто, но бывает, уточнил Самойлов.
Если что узнаю, как сообщить?
Я тебя сам найду. Ты только, когда в столовую обедать пойдешь, возьми в левую руку газету. Я буду знать, что ты что-то накопал
Артур остановился и, внимательно глядя Олегу в глаза, предложил:
Может, за встречу, за Рождество по маленькой можно у меня в общежитии, можно в ресторане, он сегодня с утра работает
Рад бы, но поверь, не могу. В другой раз.
Верю. И, помолчав, добавил: А все-таки ты изменился, Олег. Стал холодным и чужим
Что делать Годы! Да и ты, Артур, уже далеко не тот наивный мальчишка, мечтающий подняться в небо. Землю вот топчешь, и землю-то чужую. Сказал не в упрек тебе, а как есть. До встречи.
Пожав друг другу руки, офицеры разошлись в разные стороны. Федор пошел за Самойловым, а Сергей за Бергом, так, на всякий случай.
Федор с нетерпением ждал обеда. Ровно в 13:00 он постучал в дверь. Дверь открыла Настя, нарядная, пахнущая пирогами.
С Рождеством! вместо приветствия поздравила она Федора с праздником. А я пироги затеяла с капустой ты проходи в гостиную. Антон Васильевич тебя ждет.
Прохоров был не один. Навстречу Федору из-за стола поднялся высокий, несколько сутуловатый молодой человек.
Алексей, представился он, а ты Федор. Настя все уши протарахтела про тебя. Брат-охотник, брат-сибиряк!
Поздоровавшись с Антоном Васильевичем, Федор сел на предложенный стул.
Хотя сегодня и праздник, а в праздники делами заниматься грешно, но мы без того грешники, улыбнулся Антон Васильевич. Одним грехом больше, одним меньше какая разница. Усевшись поудобнее в кресло, продолжил: Мне самому ничего узнать не удалось, но вот Алексей кое-что припомнил. Извините, Федор, мне от сына скрывать нечего. Я ему передал наш прошлый разговор. Говори, кивнул он Алексею.
Дело вот какое начал тот неуверенно. Может, это и не то, что тебе нужно, но послушай. Полгода назад за мной приехали в госпиталь два офицера в черной форме и, приказав взять с собой инструменты и лекарства, увезли с собой. Ехали больше часа. В лесу, на речке Львовке, до войны была усадьба какого-то польского богатея. Вот туда и привезли. На охоте случайно подранили офицера. Рана так, пустяшная, в мякоть бедра. Пуля навылет. Вот там-то я и услышал эту фамилию Лесковский. Говорили, естественно, по-немецки, понял я мало что из их разговора, но раненый офицер в раздражении сказал немецкому полковнику, что если бы Лесковский не был так нужен, то он сам бы его пристрелил за эту охоту. И еще вот на что я обратил внимание: помимо двухэтажного особняка, огороженного добротной каменной оградой, за несколькими рядами колючей проволоки я увидел вытянутые метров на тридцать два кирпичных здания, почти без окон и, что особенно удивительно, вновь построенных. Это я к тому, что лбы у крыш этих зданий зашиты досками, а они еще не успели потемнеть. Я тогда подумал, с чего бы это немцам в лесу дома возводить. И еще вот что: перед особняком на растяжках высилась антенна, и вся усадьба хорошо охранялась. В общем-то, и все.