Вот, сказала Ласточка, народ возвращается в свои дома. У кого они остались
Ольхин ничего не ответил, он смотрел на веселую громогласную повозку и, похоже, думал о чем-то своем.
А теперь самый главный вопрос, сказал он, взглянув на Ласточку и даже на какое-то лишнее мгновение задержав на ней взгляд. Как, по-вашему, кто предатель?
Я не сразу ответила Ласточка. И те четверо, что остались в живых, тоже.
Ну, а если без обобщений?
А если без обобщений, то никто. Все люди проверенные и надежные. Каждый из нас не раз прикрывал спину другому, рисковал своей жизнью ради другого Как я могу кого-то заподозрить в предательстве?
Да, но с другой стороны осторожно возразил Ольхин.
Будь она проклята, эта другая сторона! запальчиво произнесла Ласточка. Извините Да, другая сторона Но и в этом случае я не могу никого заподозрить. Кого мне подозревать? Стратега? Лихого? Абдуллу? Может, Бильярдиста? Или себя? Вы знаете, я не смогу. Это сильнее меня. Так что уж лучше подозревайте всех нас вы. Думаю, у вас это получится лучше. У вас такое грозное название «смерть шпионам»! А мы чем сможем, поможем. Конечно, если вы нам доверите такую миссию помогать вам. А то ведь, наверно, мы все у вас под подозрением.
Ольхин ничего не ответил на этот эмоциональный женский монолог. Он спокойно выслушал Ласточку, рассеянно посмотрел по сторонам и спросил:
Скажите, а вы во время оккупации знали, где кто из вас живет?
Мы старались не говорить друг другу своих адресов, ответила Ласточка. Такова была инструкция. Мы всегда встречались на явочной квартире.
А вот, скажем, если бы вы захотели узнать, кто где проживает, это можно было бы сделать?
Женщина в недоумении уставилась на Ольхина.
Но зачем?
Ну, скажем, чтобы предоставить адреса гестаповцам. Допустим, они вас хорошенько об этом попросили, вы и постарались.
Вот у вас и образовался первый подозреваемый в моем лице, горько усмехнулась Ласточка. Что ж, все правильно Как говорится, заслужила
Ни вас, ни кого-то другого из четверых я пока ни в чем не подозреваю, сказал Ольхин. Нет у меня пока никаких оснований подозревать кого-то конкретно. Поэтому считайте мой вопрос теоретическим.
Я понимаю с прежними горькими нотками в голосе сказала Ласточка. Что ж, коли так, поговорим в теоретическом плане. Да, я бы могла разузнать адреса всех моих боевых товарищей. Правда, на это ушло бы некоторое время, но могла бы.
И как именно?
Разными путями. Например, тайно проследить за каждым. Или хитро выведать в разговоре. Способов много, было бы желание. Ласточка помолчала, о чем-то размышляя, и растерянно взглянула на Ольхина. Слушайте, а ведь действительно Это ведь так просто!..
Предавать всегда просто, сказал Ольхин. В каком-то смысле Это порядочным человеком оставаться сложно. Особенно когда тебя ставят перед выбором. Ну, ладно. Значит, говорите, завтра ровно в десять на улице Старая, дом номер восемь?
Да, кивнула женщина.
Вот там и встретимся, пообещал Ольхин. А пока что желаю здравствовать!
5
До завтрашнего утра и, соответственно, до встречи с подпольщиками на явочной квартире оставалось еще много времени. Да дело-то, в общем, было даже не во времени, а в том, что к этой встрече Ольхину надо было подготовиться. И не ему одному, но и всем другим членам его команды. Капитан Семен Ольхин был старшим группы фронтового СМЕРШа, и в его подчинении были еще три человека: старший лейтенант Александр Завьялов и лейтенанты Степан Волошко и Гиви Вашаломидзе. Все вместе они должны были разобраться в причинах гибели симферопольской подпольной группы «Салгир», а если говорить точнее, установить причины гибели и найти того, кто предал подпольщиков. То есть установить личность гестаповского агента-провокатора и, если он жив, изобличить и задержать его.
В том, что группу «Салгир» кто-то предал, у Ольхина после беседы с Ласточкой не оставалось никаких сомнений. Уж слишком явственным был след, оставленный предателем. И, так сказать, типичным. Все предательства, какими бы они ни были в смысле своей цели, всегда похожи одно на другое как ты ни маскируйся и ни заметай следы. Вот и тут следы были видны очень даже отчетливо. Знать бы еще, кто их оставил.
Расставшись с Ласточкой, Ольхин собрал свою команду. Надо было посовещаться. Совещались в трофейном автомобиле «штовере», выделенном Ольхину и его подчиненным. «Штовер» это было хорошо. Выехал на нем за город и совещайся на здоровье, говори о каких хочешь секретах. Кто тебя услышит в закрытом авто, да еще за городом?
Перво-наперво Ольхин ввел подчиненных в курс дела. Когда он закончил говорить, все какое-то время молчали, обдумывая полученную информацию.
А ведь и в самом деле, наконец нарушил молчание Степан Волошко, тут поработал шпион. Уж я-то его чую на расстоянии!
Э, что тут говорить! поддержал Степана Гиви Вашаломидзе. Понятно, что их кто-то предал! Кто-то свой, который был с ними рядом и всех знал!
Старший лейтенант Александр Завьялов не сказал ничего. Он вообще был человеком малоразговорчивым и говорил лишь тогда, когда не говорить было просто невозможно. Он лишь молча кивнул, и это означало, что он согласен и со Степаном, и с Гиви. Да, подпольщиков кто-то предал. Похоже, кто-то из своих. Ну, да оно всегда так бывает, что предают именно свои. Чужому человеку кого-то предать трудно, даже если он этого и очень захочет.
Я тоже такого мнения, согласился Ольхин. Остается определить круг подозреваемых и постепенно его сужать. Пока из подозреваемых не останется кто-то один. Словом, как обычно.
А и определять ничего не нужно, сказал Волошко. Что тут определять? Факт, что предатель кто-то из тех, кто остался в живых.
Ну, не такой это и факт, впервые отозвался Александр Завьялов.
Это почему же? глянул на него Волошко.
Его могли расстрелять вместе со всеми, предположил Завьялов. Что церемониться с предателем? Тем более накануне ухода из города? Сделал свое дело и ступай в расход. Это первое. Второе: его не расстреляли, и он ушел вместе с немцами. Может такое быть? Может. А мог уйти и не с немцами, а какими-то своими путями-дорогами. Кто его станет искать в такой неразберихе? Кругом война. Это три. Да если и найдут, так что с того? Скажет, что случайно спасся от ареста, как те пятеро. И попробуй докажи, что это не так. Это четыре. Я считаю, что нам надо держать на прицеле все версии, а не замыкаться на одной.
И все-таки у нас должна быть главная версия, заметил Ольхин. И она на виду. Да, конечно: его могли расстрелять сами немцы, он мог уйти с немцами или сам по себе. Все могло статься. Но давайте поставим себя на место немцев. Зачем им убивать ценного агента или брать его с собой? Лучше оставить его здесь же, в городе, со специальным заданием. Разумно? С точки зрения немцев да. Кстати, подпольщики считают точно так же. Так что если предатель жив, то он где-то поблизости.
Значит, будем искать! вздохнул Вашаломидзе.
И с чего начнем? спросил Волошко.
Думаю, с завтрашнего посещения бывшей явочной квартиры, где соберутся подпольщики. Посидим, посмотрим на них, а они на нас, сказал Ольхин. И поговорим, куда же без этого? А говорить будем один на один без лишних свидетелей. Их четверо, и нас тоже четверо. Каждому достанется по одному собеседнику. Потом встретимся и обсудим результаты этих задушевных бесед. А уж как построить разговор решайте сами.
А как быть с пятым? спросил Завьялов. Их-то пятеро.
Так ведь один из них куда-то пропал, возразил Ольхин. Так что четверо. Такой, значит, расклад.
А если завтра объявится и пятый? в свою очередь возразил Завьялов.
Объявится так посмотрим и на него, пожал плечами Ольхин. И поговорим. Хотя Мне почему-то кажется, что он не объявится. Есть у меня такое предчувствие.