Спала бы я и спала, и жрать не хотела бы. А ты же не даешь мне уснуть? Не даешь! Все ноешь и ноешь, возмущенно округляла глаза Саша, откусывая от круга краковской колбасы огромные куски. Вот кому ты нужна, скажи?
В смысле? моргала Ангелина растерянно. Тебе нужна, разве нет?
Мне нужна, но убивать-то я тебя не хочу. Саша выразительно смотрела на круг колбасы в руке, тающий с бешеной скоростью. Вздыхала печально и добавляла с горечью: Во всяком случае, пока не хочу убивать. Но если ты мне еще одну ночь испоганишь, Ангел, я за себя не отвечаю
Так продолжалось почти каждую ночь, которую Ангелина не работала. Это три раза в неделю. И за неделю Саша прибавила в весе семьсот граммов. И ныла потом, ударяясь головой о стену, проклиная генетическую предрасположенность к полноте и чудачества подружки.
Сегодня ночью Ангелина снова работала. Вернее, уже закончила и теперь снимала грим ватным тампоном, смоченным в специальном растворе, который ей готовили на заказ. Она уже сбросила сценический костюм и сидела перед зеркалом в крошечной гримерке, выделенной ей в индивидуальном порядке, в чем мать родила. Потому что, снимая грим, она могла заляпать свою личную одежду. А та красивая и дорогая.
И еще ей было жарко в этом крошечном помещении без окон. И еще ей было плевать на то, что ее кто-то увидит голой. Она только что два с половиной часа с небольшими перерывами отмоталась у шеста почти без одежды. Крохотные стринги и наклейки на сосках не в счет. И еще ей нравилось смотреть на себя обнаженную. Ее тело было совершенным. Так считала она. Так думали и клиенты, которые ей платили за танцы.
Ангелина в последний раз провела по лицу ватным тампоном, швырнула его в корзину для мусора. С громким зевком потянулась и встала, чтобы начать одеваться. Но ее спугнули громким стуком в дверь.
Ангел! Ангел, это я, заныл под дверью мужской голос. Открой, пожалуйста! Есть разговор!
О боже! Она в притворном раздражении закатила глаза, хотя тот, кто стоял по ту сторону двери, не мог этого видеть. Дотянулась до прозрачного пеньюара, которым пользовалась не часто, а именно в таких вот случаях, набросила на себя и повязалась блестящим поясом.
Чего тебе? холодно поинтересовалась она, распахивая дверь.
Я войду? спросил нежданный гость и шагнул в гримерку.
Помещение мгновенно словно вдвое уменьшилось в размерах. Гость был высоким, широкоплечим, мускулистым. Огромным, короче, он был, по ее понятиям. Темные глаза из-под низких бровей тут же прошлись по ее телу. Крупный кадык дернулся на мощной шее.
Ты голая, выдохнул он и судорожно сглотнул. Ангел, ты великолепна!
Ты за этим здесь? возмущенно прошипела она, хотя его восхищение всегда ей нравилось.
Нет. Не за этим. Он тронул ее стул за спинку, спросил: Присяду?
Она знала, что это был коварный план. Когда Иван усаживался в ее гримерке, он загораживал собой дверь. И выбежать из крохотной каморки она не могла. Оказывалась зажатой в угол. И пару раз Иван даже распускал руки. За что бывал наказан местной охраной. Он, конечно, был влиятелен, но правила в этом клубе были для всех одни. Он об этом знал, и синяки охранникам прощал.
Он уселся на ее стул перед зеркалом. Глянул на ее личный белоснежный костюм на вешалке.
Помню этот наряд. Ты в нем богиня!
Иван! Говори и проваливай. Мне еще до дома добираться.
Могу подвезти, отреагировал он тут же.
Нет, не можешь! Говори!
Ладно
Он уставился на ее грудь, ощетинившуюся аккуратными сосками под тонким прозрачным пеньюаром. Снова судорожно сглотнул и неожиданно отвернулся. Ангелина насторожилась. Разговор он, стало быть, не выдумал.
Ваня, что?
В общем, слышал, на твоей лестничной клетке девку зарезали. Он вопросительно глянул.
Так точно, Ваня. Зарезали.
Кто? За что? прищурился он своему отражению в зеркале гримерки.
Просто девушка. Жила двумя этажами выше. К ней пришла знакомая. Они пили, пили. Разругались из-за парня, с которым обе трахались. Одна из них выбежала из квартиры. Вторая за ней вниз по лестнице. И на нашей лестничной клетке одна другую зарезала.
Как я слышал, нанесла несколько ножевых ранений? он вопросительно глянул на ее лицо, не на грудь.
Будто так. Не уточняла. Я в тот момент спала перед ночной сменой. Ко мне полиция даже не дозвонилась. Сашка звонок отключает, когда я сплю.
Какая у тебя заботливая подруга, скрипнул зубами Иван. И менты, значит, к тебе не попали?
Нет. А зачем им я?
Ну как Все соседи повыскакивали из своих дверей, так громко девчонка орала. А ты спала! Неужели правда ничего не слышала? Или испугалась дверь открыть?
Ваня, а чего мне бояться, скажи? Девушки мужика делили. Напились. Переругались. Одна другую зарезала. Мне-то чего бояться? Не меня пришли убивать.
Против воли последняя фраза вышла у нее какой-то скомканной. И Ангелина замолчала, прикусив губу.
Вот видишь, и ты не уверена.
Он встал, заполнив собой все пространство маленькой гримерки. Дотронулся указательным пальцем до ее подбородка и медленно повел им по скуле. Добравшись до ее виска, легонько постучал и добавил:
И я не уверен.
Ты о чем? она так растерялась, что даже по руке его привычно не ударила.
Боюсь, что убийца пришел по твою душу, Ангел. Вас просто перепутали.
Его палец осмелел, юркнув к ее затылку под волосами.
В смы-ысле?! опешила она и тут же запоздало ударила Ивана по руке. Прекрати свои штучки. Меня тошнит от твоих прикосновений. Разве ты не помнишь
О чем? О том, что ты любишь женщин? его полные губы разошлись в ухмылке, он недоверчиво покачал головой. Помню, Ангел. Только мы ведь с тобой знаем, что это не более чем легенда. Так?
Нет, не так! Убирайся! вспылила она, задирая вверх крепко сжатые кулачки. Это ты сюда с легендой явился, чтобы запугать меня! Надеешься, защиты у тебя попрошу? Идиот! У меня есть Саша. И мне никто больше не нужен. Уясни это, Ваня!
Подобными словами заканчивалась почти каждая их встреча. И хотя этих встреч становилось все меньше и меньше, Ангелина не могла не признать, что выходит из себя все чаще.
Ты меня просто достал! выпалила она, поймав в зеркале свое покрасневшее лицо. Надо додуматься: меня пришли убивать! С какой, сука, стати? Я никому, кроме тебя, дорогу не перешла! И тебе, если разобраться, ее не переходила
Ага. Согласен. Ты просто со мной рука об руку идти не желаешь, миролюбиво заулыбался Иван, спрятав руки на всякий случай в карманах тонких льняных штанов. Нет, Ангел, не я твой враг.
А кто? выпалила она.
Тот, кого ты подставила шесть лет назад. Помнишь школьную историю? Тебе шестнадцать. Ему почти сорок. Он влюбился. Ты играла его чувствами. Хорошо до секса у вас не дошло, как ты ни старалась. А то бы сидеть дяде долгие годы. Вспомнила?
На негнущихся ногах она шагнула к стулу и медленно на него осела. Поставила локти на туалетный столик и, спрятав лицо в ладонях, глухо произнесла:
Помню. И мне за это до сих пор стыдно.
Тебе просто стыдно, а дяде невмоготу. Иван навис над ней и шептал прямо на ухо, обдавая горячим дыханием. Его после этой громкой истории бросила жена. Дети с ним не общаются. Его уволили и никуда не брали на работу в вашем Мухосранске. И дядя был вынужден уехать. И знаешь куда? Правильно, Ангел! Умница! Здесь твой дядя тобою умело соблазняемый. В столице нашей Родины в Москве.
Откуда знаешь? глянула она на него из-под ладоней.
Оттуда, что он стал постоянным посетителем этого ночного заведения, малышка. Иван прилип щекой к ее щеке, занавешенной волосами, продолжая шептать. Я же должен знать, кто тобою особо восторгается? Должен. И мои ребята сразу его вычислили. Всегда приходил в одно и то же время: только в те ночи, когда выступала ты. Садился за один и тот же столик. И смотрел на тебя, не отрываясь. А после убийства несчастной твоей соседки вдруг исчез. Скажи мне, почему, малыш?