Я пошла первой. Все было как в тумане. Не из-за вина. Из-за ее слов. Из-за его звонка.
Он звонил? Стоп! Почему следователь мне об этом ничего не сказал?
Потому что он мне не поверил. Потому что Иван звонил с какого-то другого телефона. Если вообще это был он.
Ничего не понимаю! рассердилась тетка, швыряя ручку на стол. Ты толком можешь рассказать или так и будешь мямлить?!
Мы сидели, пили, спорили. И тут на ее телефон позвонили. Она ответила, заулыбалась, начала называть собеседника Иваном. И рассказывать о нашей встрече. Улыбалась и называла его любимым.
Ты слышала его голос?
Нет.
Она могла блефовать, удрученно молвила Клавдия Степановна. Она провоцировала тебя, а ты
А я решила уйти. Пошла к двери. Открыла ее.
А она? Осталась за столом и продолжила говорить с ним?
Нет Она кинулась за мной. Начала отталкивать от двери и орать что-то
Что?
Что Иван ее ждет внизу. И он сейчас все расставит по своим местам. И сам скажет, кого он любит и кто с ним поедет на Сахалин. Господи!.. Ирина закрыла лицо ладонями, простонала. Такой бред! Какой судья мне поверит?
Никакой, уверенно проговорила Клавдия Степановна, сворачивая бумагу с вопросами в трубочку. Потому что даже я тебе не верю, Ирка. Кстати, твой папаша от щедрот душевных нанял тебе нового адвоката. И тот что-то нашел в деле. Какие-то несостыковки. Сегодня или завтра он приедет к тебе и все расскажет. Значит, вас выманили из квартиры телефонным звонком, ага И как вы притормозили двумя этажами ниже? Только не таращь на меня свои глазищи и не молоти, что не помнишь! Ну!
Все и правда как в тумане, тетя Клава, с легким упреком произнесла Ирина.
Ее взгляд упал на собственные руки. Ногти обломанные, грязные. Как она ни пыталась отмыть руки над щербатой железной раковиной в камере, у нее не выходило. Словно вода из крана бежала грязная, словно по протоколу там невозможно было отмыться. А вот у тетки ногти были в полном порядке. Нежнейший лак, ухоженные ногти явление редкое, но красивое.
Что с туманом? поторопила ее Клавдия Степановна. Вот побежали вы по лестнице вниз, обгоняя друг друга. А дальше? Кто бежал первым?
Алла бежала первой, наморщив лоб, произнесла Ирина. И вдруг споткнулась и упала.
Упала? Ты раньше этого не говорила.
Точно, точно упала! затрясла в воздухе указательным пальцем Ирина. Спина передо мной двигалась и вдруг исчезла. Она упала. А потом провал. А очнулась я уже с ножом в руке. От собственного громкого крика очнулась.
Ясно, тетка скептически съежила губы. Только именно так говорить в суде нельзя. Ты убила ее в состоянии сильнейшего нервного напряжения
Ты прямо как следователь говоришь! фыркнула она, перебивая. Не было у меня никакого потрясения. Обида была. Но не на Аллу. А вообще, по ситуации. Ивана хотелось увидеть и задать ему несколько вопросов. Кстати, что он думает обо всем этом?
А ничего, тетка поднялась со стула, шагнула к двери, за которой маячил охранник. А ему безразлично! Ни смерть Аллы его не тронула. Ни твое заключение под стражу. Мне кажется, он даже рад, что избавился от вас.
Почему? растерянно глянула на нее Ирина.
Потому что вы были очень навязчивыми. Очень! Потому что тетка с плохо скрываемой брезгливостью оглядела племянницу, нашла ее сильно потускневшей и обронила: Потому что дуры!
Глава 7
Она проснулась задолго до будильника. И еще не вставая с кровати, поняла, что сын снова не ночевал дома. Такое в последнее время часто случалось. Когда она попыталась узнать у него, где и с кем он проводит ночи, он зло глянул и порекомендовал ей применить профессиональное мастерство и узнать самостоятельно.
Как говорится: напросился сам. Маргарита позвонила одному своему давнему знакомому. Он прежде работал в органах, занимался наружным наблюдением. И равных ему в этом не было. Если бы не стремление услужить и нашим и вашим, работал бы до сих пор. Но ее знакомый не сумел устоять перед желанием заработать и слил информацию о наружном наблюдении заинтересованному лицу. Узнали. Выгнали. Но парень не унывал. В частном порядке оказывал услуги за приличные деньги. И, как ни странно, был весьма востребован. И даже подумывал об открытии частной сыскной конторы.
Задание ее он выполнил уже на следующий день.
Оказалось, что сын, втайне от нее, взял в ипотеку маленькую квартиру-студию в новостройке. И теперь самостоятельно делал там ремонт.
Какой ремонт, Зося?! вытаращилась на давнего знакомого Хмельнова, принимая из его рук конверт с фотографиями. Он же не знает, как кирпич выглядит!
Да ладно вам, Маргарита Сергеевна, коротко хохотнул Зосимов. Плохо вы знаете своего парня. Нормально. Справляется.
А ипотека! Чем он станет ее погашать? У него даже постоянной работы нет!
Вы что-то путаете, Маргарита Сергеевна. Зосимову точно было неловко оттого, что приходилось открывать ей глаза на такую очевидную правду. Он уже год заведует отделом.
Отделом чего? фыркнула она недоверчиво.
Что-то с IT-технологиями. Устроился полтора года назад в эту фирму. Быстро зарекомендовал себя. Пошел на повышение. Сейчас начальник отдела. И это не предел, как мне его отрекомендовали. Так что можете быть спокойны
Спокойна она не была. Оказывается, у ее сына появилось от нее очень много тайн. Делиться ими с ней он точно не собирался. А собирался съехать из их общей большой квартиры в крохотную студию, в которой кухня заканчивалась там же, где начиналась ванная. И главное район! Район, где он приобрел себе жилье, располагался на другом конце Москвы. Это ли не намек на то, что он хочет как можно реже видеться с ней. А она-то наивно полагала, что раз они по утрам встречаются за завтраками, то все между ними хорошо.
Он тебя так и не простил, произнесла Маргарита, уставившись на свое заспанное лицо в зеркале ванной. И не простит никогда. Потому что он не любил эту девочку. А ты
Она сморщилась, как от зубной боли. Открыла воду в душевой кабине и встала под обжигающе прохладный душ. Через пару минут запела. Это было мощным оружием против хандры и гадких мыслей на собственный счет. Себя надо любить, как считала она всегда. Потому что никто, кроме самой себя, не станет любить тебя так же сильно и всепрощающе.
В мире много зла, милый, учила она своего сына тому же. Зла, непонимания, обид. И чтобы выжить и не сгореть заживо в этом горниле, надо уметь любить себя. Не до фанатизма, конечно, нет. Но в любви к самому себе надо уметь черпать силы. Иначе никак
Ее сын милый черноглазый мальчик слушал ее, взрослел и совершенно, как оказалось, не собирался следовать ее советам. Главным его постулатом какое-то время было критиковать и ругать самого себя. Там не доделал, там недоглядел, здесь поленился и снова не успел.
Ты просто самоед! смеялась она над его самобичеванием. Смеялась, правда, с осторожностью. Так нельзя! Не ты один виноват в том, что произошло
Выучила, что называется, на свою голову. Теперь он во всем винил ее. И прощать не собирался.
Стоя у окна кухни, Хмельнова медленными глотками пила свой скверный кофе, который так и не научилась готовить. Рассматривала мокрую от летнего дождя улицу и запретно мечтала об отпуске.
Перед глазами возникали картинки морского побережья тихого, уединенного, забытого туристами и цивилизацией. Крохотный домик на берегу под деревьями. Можно даже с удобствами на улице. Качели под старым раскидистым деревом. Все равно каким, не принципиально. Могут быть и пальмы, и сосны, и бамбук. Круглый столик на веранде, на нем кофейник, булочки. Подле столика старое кресло: скрипучее, но все равно удобное. И никакой телефонной связи. Ну вот от слова «совсем» никакой
Начальник недвусмысленно дал понять, что, как только дело об убийстве Аллы Сахаровой окажется в суде, она может писать рапорт на отпуск. Дело без пяти минут там. Значит, надо присмотреть себе чемодан на какой-нибудь распродаже, где все буквально за копейки.