Притчу помнишь? вдруг спокойно спрашивает отец Илья морячка. Когда человека избили и ограбили, и все проходили мимо?
Помню, осторожно отвечает моряк.
Что Христос сказал? Кто есть твой ближний?
Все. От волнения моряк переходит на шепот, а очередь задумывается о чем-то своем.
Так в чем каешься-то?
Не люблю я никого. Себя люблю, да железяку свою на колесах. Наверное, и меня никто не любит на глазах у мужчины в тельняшке показываются слезы. Очередь в возмущении довел батюшка мужика!
Понял? спрашивает отец Илья и потихоньку лицо его разглаживается, под усами появляется улыбка.
Понял, отче. Любить надо. Всех. Только ведь трудно это.
Трудно. А ты Господа да Божию Матерь проси, Они тебе и помогут.
Батюшка читает над морячком разрешительную молитву, потом крестит его голову, при этом больно стукая его твердыми, как камень, пальцами.
Ну, иди причащайся!
Я не готовился.
А никто не готовился! снова кричит батюшка. Иди, тебе говорю! Благословляю!
***
Следующей подходит скрюченная старушка и сходу начинает рыдать. Что-то говорит сквозь рыдания, но что никак не понять.
Да погоди ты реветь-то, раздраженно произносит батюшка. Не пойму я ничего. Какая сволочь? Невестка?
Бабушка отрицательно мотает головой. Достает из кармана огромный клетчатый носовой платок и долго, гулко, на весь храм, сморкается и вытирает слезы.
Отравила я ее! вдруг слышится из-под платка.
Невестку! неизвестно чему радуется батюшка. Бабушка отнимает платок от глаз и в ужасе смотрит на батюшку.
Дочку? Внучку? Жучку? продолжает веселиться батюшка. Очередь в недоумении, отец Иннокентий в шоке, бабушка в полуобморочном состоянии. И только один отец Илья спокоен, похоже, он знает, что делает.
Ну, дорогая моя, кого же ты отравила, если все живы?
Эту гадину полосатую кошку ейную
Та-ак, батюшка внимательно смотрит на исповедницу. Кошку Тварь Божию, бессловесную. В чем каешься?
Так убийство же!
Да. Ты убийца. на полном серьезе говорит батюшка. Каешься?
Ка-аю-юсь, всхлипывая, еле-еле произносит бабуля.
За что отравила-то? вдруг спокойно спрашивает батюшка.
Так эта гадюка на мой коврик гадила, чтоб ее! Ой, батюшка, простите, Христа ради
Вот тебе и все твое раскаяние. тяжело вздыхает батюшка. Слова есть, раскаяния нет. Что делать будем?
Бабуля молчит и смотрит в пол. Она уже поняла, что на слове «каюсь» надо было замолчать. Но отец Илья он такой! Тако-ой! Всю душу вывернет.
Значит, отравила кошку. Чья кошка-то?
Соседская. Дверь в дверь живем. И гадит и гадит, как медом намазано!
Да кошки мед-то не очень, вдруг по-житейски рассудительно говорит батюшка. Ты бы купила новый коврик, да побрызгала бы одеколоном каким, поядренее. Кошки сильные запахи не любят
Не подумала я, батюшка.
Не подумала Дети-то сильно плакали?
Чьи дети? не поняла бабуся.
Ну этой, соседки твоей.
Так нет у нее никого сказала бабуля и вдруг, глядя на батюшку круглыми глазами, полезла в карман. За валидолом. Запихнула таблеточку под язык Помолчала
Каюсь я, батюшка, в убийстве кошки. Ох и каюсь. Живую душу сгубила Мне теперь и кошку жалко. А еще мне жалко соседку эту. Она хоть и противная, а жизнь у нее ох врагу не пожелаешь. Мужа схоронила, сына схоронила Одна совсем осталась. А я тут бабуля снова расплакалась, уже без всякой показухи, навзрыд. Да так, что ей пономарь табуреточку принес. Не люблю я ее, батюшка, а ведь она такая несчастная!
В чем каешься? жестко и громко спросил батюшка.
В убийстве и нелюбви! Каюсь, батюшка, ох каюсь!
Ну так вот тебе епитимья1 купишь соседке котенка. Поняла? И пятидесятый псалом утром, днем и вечером в течении недели.
Поняла, батюшка! Вот прямо сейчас пойду в магазин, у нас тут рядом такой звериный магазин, батюшка, ой, ну прямо
Тихо! вдруг гаркнул отец Илья. Иди, молитву прочту!
Он прочел над бабулей разрешительную молитву и сказал:
А теперь за котенком! Быстро!
А причащаться? пискнула бабушка. Я готовилась.
Готовилась? Причащаться? Убийца?! Уйди с глаз!
***
Домой батюшка приходил, словно вагоны разгружал уставший, вымотанный до предела. Ведь за каждого он молился, молился долго, с полной отдачей душевных и даже физических сил. Наверное, поэтому и шли к нему исповедники толпами. Душа-то она все чувствует.
Переодевался, умывался и падал на диван. Матушка Татьяна с сочувствием смотрела на супруга.
Илюшенька, ну нельзя же так!
Только так и можно, Танюш. Души-то человеческие Господь мне доверил, а что я Ему на Суде скажу, коли хоть одна душа пропадет? Так-то, родная.
Матушка вздыхала и шла разогревать ужин. Пока на сковородках что-то шкворчало, она готовила своему батюшке крепкий сладкий чай. Приносила его в комнату. А там
Устроившись на полу возле дивана, сынишка-пятиклассник положил голову отцу на грудь и замер от счастья. Скучает парнишка. Батюшка ласково перебирает давно нестриженные светлые вихры сына и, полузакрыв глаза, сонным голосом вопрошает:
В чем каешься, чадо?
Чадо блаженно отмалчивается.
Матушка Татьяна осторожно ставила чашку с чаем на журнальный столик и с тихим вздохом выходила из комнаты.
Хлебушек
Меня зовут Лена. Мне двадцать девять лет, живу одна. С мужем развелись давно не выдержал он моего графика работы и сбежал.
А работаю я писателем. Ага. И литературным редактором в одном из крупных издательств. Ну то есть работаю-то я дома, но как бы в издательстве. И иногда случается так, что муза притаскивается ко мне в середине ночи, заставляет вставать и с полузакрытыми глазами идти ваять очередной шедевр. Полночи я могу сидеть за ноутбуком и клацать клавишами. Хоть и уходила я в кухню, муж, пошарив рукой и обнаружив лишь мою примятую подушку, просыпался и, бешенея по дороге, брел следом.
Опять? грозно спрашивал он.
Сейчас, Витенька, вот главу допишу и приду.
Чем ты весь день занимаешься, я не пойму! начинал просыпаться и повышать голос муж.
Тем же самым! я в долгу не оставалась и тоже повышала голос.
Жрать нечего, пол немытый, скоро паутиной зарастем! заводился Витенька.
От такой несправедливости я чувствовала, что начинаю бледнеть, зеленеть, потом щеки и уши загорались огнем.
В холодильнике борщ, отбивнушки, курица, салат! Чего твоей душеньке еще не хватает?!
Витенька, понимая, что сейчас в него прилетит, как минимум, чашка с горячим кофе, быстренько ретировался обратно в спальню.
По сияющему, без единой пылинки, надо сказать, полу.
У меня два «бзика» чистота и книги.
В общем, спорили мы спорили, ругались-ругались, да и доругались до развода. Что самое интересное, после развода мы стали лучшими друзьями.
Ну да не об этом речь. Как там в песенке поется?
«В нашем доме поселился замечательный сосед»?
Так вот. Поселился.
***
В один прекрасный осенний денек я услышала на лестничной площадке какой-то шум, грохот и нехорошие слова. Выглянуть я побоялась, но в глазок посмотрела. Все понятно. Продали наши соседи свою «однушку», и вот теперь в нее вселяется кто-то новенький.
Ну мне какое дело вселяется и вэлкам2, как говорится. Если бы я знала
На следующий же день я услышала из соседней квартиры странные звуки. На трубе кто-то играет, что ли? Слышимость у нас в доме великолепная, и некоторое время я сидела и слушала. Неизвестный горнист выдувал из своей шарманки одну музыкальную фразу, бросал ее на самой высокой ноте и начинал по новой. И так раз двадцать. У меня задергался левый глаз. Я встала, приготовила себе крепкий кофе и попыталась вернуться к работе. Этот здоровенный роман мне надо закончить к следующей неделе. А еще на мне «висят» две редактуры, тоже не маленькие.
Я настучала несколько предложений, поневоле прислушиваясь к концерту. У музыканта явно что-то не ладилось, одно и то же он играл уже, наверное, пятидесятый раз.
Играл он что-то до боли знакомое, и мне хотелось продолжения. А его как раз и не было!