Ну, проглядел, ну, прости, ну, что ж делать
Однако три-шесть гривен мы за кресла-то отдали ни пито, ни едено. Лучше бы я на эти деньги ногу телятины себе купила.
Мамочка, и на старуху бывает проруха.
Так ведь то на старуху, а ты старый дурак!
Но, мой ангел, не петушись. Ежели тебе так денег жалко, то я кресла на свой счет приму.
Скажите, какой богач выискался! Да и откуда это у вас деньги завелись, коли вы на труды мои праведные питаетесь?
Как на твои труды? Все-таки я частный поверенный, адвокат.
Два гроша стоит ваше адвокатство! Держи карман, много ты наковыряешь, горничным да лакеям на своих господ кляузы писавши. Кого ты из путных людей защищал у мирового? Ну-ка, скажи?
А майора-то того, что извозчика побил
Нечего сказать, хороша заработка! Ты его от тюрьмы защитил, а он тебя два раза до зеленого змея коньяком нарезал да легавого щенка подарил.
Но ведь легавый щенок десять рублей стоит.
Молчать! Какой ты адвокат! Портнихин муж вы и больше ничего.
Мерси. Вот так одолжила!
Нечего меня мерсикать. Я и сама намерсикаюсь. Меня этим не удивишь. Приду домой да и заставлю своих мастериц с девчонками по десяти раз «мерси» мне сказать.
Соседям по местам надоело слушать спор. Сначала они все оглядывались и пристально смотрели на шумящих, как бы приглашая их взором умолкнуть, но наконец начали шикать.
Жена и муж умолкли. Вышла пауза. Муж зевал и вертел в руках афишу. Жена первая прервала молчание.
Скажете ли вы мне наконец, есть ли хоть впереди на афишке актрисы, а то я только одних актеров вижу, снова начала она точить мужа.
Да ведь кто ж их, душка, разберет? пожал тот плечами. У них афиша-то какая-то темная с обманным обозначением. Вот смотри: на афише стоит Едмонд Барб. Барб ведь имя женское, а тут перед именем мусью. Значит, актер, а не актриса. Просто надувают. Актрис у них нет в запасе, вот они для приманки публики и пускают актера с женским именем. Хоть я и адвокат, а уж иначе ничем не могу этого объяснить. Потерпи, может быть, какая-нибудь франтиха и выскочит на сцену. На афишке действительно есть пара мадамов и одна мамзель, которые еще не показывались.
Потерпи! Зачем терпеть, коли можно у сведущих людей спросить? Спроси у своего соседа, шепчет жена. Поклонись поучтивее, скажи «пардон» и спроси.
Муж оборачивается к соседу, седенькому старичку.
Пардон, мусье
Plait-il, monsieur?[1] наклоняется к нему тот.
Извините, но мы с женой хотели узнать, будут в этой самой пьесе актрисы выходить на сцену. Только в таком смысле, чтоб в роскошных нарядах по последнему французскому фасону.
То есть как это? недоумевает старичок.
А так, чтоб такое изображение Тепереча они, эти самые актрисы, голь перекатную играют, а нам нужны аристократки во всем параде или эти самые кокотки Изволите видеть, супруга моя портниха и имеет мастерскую дамских нарядов, а я ее муж и привел ее, чтоб фасоны женских платьев скопировывать, потому дамы, ейные заказчицы, или, по-нашему, давальцы, к ней уж очень пристали: «Сходите да сходите, Анна Петровна, и посмотрите, какой у французских актрис вкус, а то вы нам платья на манер как бы к корове седло строите». Конечно, это один дамский каприз, но все-таки мы вот пришли, чтобы их потешить, а элегантных фасонов не видим. Так жена бы хотела знать: появятся такие актрисы, которые модниц изображают?
Ах, вы для наблюдения за высшими новостями парижских мод? догадался старичок.
За этим самым-с, потому госпожи давальцы очень уши нам протрубили. Изволите видеть: в первом ярусе генеральша Мамолкина с дочерью сидит; они тоже у нас платья заказывают и тоже завсегда французскими актрисами жене глаза колят.
Тогда вам нужно бы было выбрать салонную пьесу, а сегодня пьеса бытовая, дал совет старичок.
На такую мы и думали потрафить, да ведь как по афишке-то На ней не сказано: салонная пьеса или нет. Пардон, еще один вопрос Не перерядятся эти кофейницы в богачих? Ведь по пьесе все может быть: вдруг такая игра, что они будто бы двести тысяч выиграли или за богатых графов замуж вышли.
Нет, сегодня роскошных нарядов вы не увидите.
Покорнейше вас благодарю, сказал муж и обратился к жене: Нет, Анна Петровна, модниц в сегодняшней пьесе не будет. Вот господин объяснили.
Тогда вставайте и идите домой. Нечего нам здесь делать! огрызнулась жена. А уж эти три-шесть гривен я вам припомню!
Жена и муж начали уходить. Муж поклонился соседу и произнес:
Беда по ейному мастерству с давальцами! На актрисины наряды насмотрятся, что те из Парижа привозят, да потом и бунтуют перед русской портнихой!
Норма
Идет «Норма». Итальянцы-завсегдатаи в полном сборе. В партере виднеются фраки и белые галстуки. Чернеют тесно засаженные публикой галерея и балкон. Бельэтаж отличается простором. Есть ложи, где виднеются только по двое, по трое зрителей; зато ложи третьего и четвертого яруса набиты, как бочонки с сельдями. Замечается сильное многолюдие и в одной из лож второго яруса. В ней сидят женщины и дети, виден гимназист. Дети указывают пальцами на сцену и расспрашивают женщин о действующих лицах. Женщины тоже тараторят вполголоса и обращаются с вопросами к гимназисту. Соседи по ложе бросают на них строгие взгляды и время от времени шикают им.
Мама, это кто же с седой бородой-то, что вон в простыне завернут? спрашивает маленькая девочка.
Старик, душечка, отец вот этой толстой певицы. Она дочка непослушная вот он ее и ругает. Вишь, голос-то какой, словно труба. Ты веди себя хорошенько. Он капризных детей смерть не любит. Сейчас схватит в мешок и под халат.
Это жрец Оровез, поправляет гимназист.
Слышишь: жрец. Он даже жрет детей. Это людоед. Видишь, какой бука.
Да неужто, маменька, вы и в самом деле думаете, что тут людоеды представляются? Жрец не потому жрец, что он жрет. Тут совсем не та этимология слова, опять начинает пояснять гимназист. Жрец это поп, только языческий. Тут ведь идолопоклонство на сцене. И Норма также вовсе не его дочь.
А я думала, что дочь. Ну, да наплевать! Ребенку-то ведь все равно. Поди разбери, как они себя по-итальянски называют!
Колечка, кто же эта самая Норма? Верно, попадья, жена вот этого самого попа? спрашивает гимназиста другая пожилая женщина.
Да кто ж ее знает, тетенька! сердится гимназист. На афише ничего не сказано. Да ведь и вам все равно. Ну, думайте, что она просвирня.
Зачем же я буду думать, коли это неправда. Удивительно, как хорошо дерзничать с теткой! обиделась женщина. А коли тебя по-итальянски учили, ты вникни и расскажи.
Расскажи! Как я могу рассказать, коли сам не знаю. Разве в классической гимназии по-итальянски учат?
А остальные-то бородачи, что в белых балахонах? задает вопрос мать.
Языческое духовенство. Почем я знаю: может быть, тут и архимандрит есть.
Где идолы-то у них?
Идолы за кулисами. Вы уж хотите непременно, чтобы на сцене идолы были. Некоторые вещи публика должна только воображать.
Ну, а этот воин кто, что давеча с Нормой пел? Кто он?
Воин ее жених, и давеча он ей в любви признавался. То есть не в любви, а он ее сманивал, чтоб жениться на ней. Ведь это весталки, то есть такие женщины, которые поклялись не выходить замуж, и за это их допустили к охранению священного огня в храме. Полион, то есть этот самый воин, влюблен в нее.
Есть во что влюбиться! Пожилая женщина, даже старуха. Просто, должно быть, на деньги ее польстился.
Ну, уж там я не знаю, а только он поет и просит ее руки, а она колеблется.
Дура, оттого и колеблется. Другая бы с руками ухватилась за такого молодца. Одно разве только, что ее сомнение берет, как бы он деньги у ней не выманил да не прокутил.
Из соседних лож начинают шикать.
Бросьте, маменька, ваши рассуждения. Вон, даже шикают нам, останавливает мать гимназист. И что вам за дело, дура она или не дура, есть ли у ней деньги или нет? Ведь тут представление, а не настоящая жизнь.