Ну ладно, я замолчу, только ты мне объясни: что же этот самый седой поп-то, принуждает ее за воина выходить замуж или не позволяет?
Напротив того, жрец Оровез даже и не знает о том, что за Нормой ухаживает воин Полион. Ежели бы он узнал, так, может быть, все ноги обломал бы ему.
Ну, так я теперь понимаю, в чем вся штука. Просто эта самая Норма живет у старика как бы в экономках, денег у него награбила, а воину это и на руку. Солдат уж, миленький, везде солдат, он деньги сейчас пронюхает. Вот и вся ихняя любовь.
Шиканье соседей повторяется.
Послушайте, ежели вы не замолчите, то вас сейчас выведут из театра, замечает женщинам солидный мужчина из соседней ложи. Здесь театр, а не гостиная. Люди приходят оперу слушать, а не разговаривать.
Нас выведут? Посмотрим! откликается женщина. Как же это нас выведут, коли нам эту ложу сам статский генерал Тарантасьев подарил? Сами они не пошли, потому супруга у них заболела, и отдали нам.
А вот ежели не замолчите, то увидите!
Любопытно! Да что вы мелете! У нас и билет при себе. Эту ложу генерал Тарантасьев на всю зиму за себя взял и денежки внес.
Это ничего не значит. Ежели вы производите беспорядок
Какой же беспорядок, позвольте вас спросить? Вот ежели бы мы дрались
Молчите, пожалуста.
Не стану и перед вами молчать! Мелко плаваете. Да знаете, генерал Тарантасьев всех детей у нас крестил, и сами мы в двенадцатом классе и служим под его начальством. Да мужу моему стоит только слово сказать генералу
Маменька, оставьте, пожалуста, упрашивает ее гимназист.
Зачем я буду молчать, коли он ко мне привязывается! возвышает голос женщина. Кто вы такой, какого чина, что имеете право мне грозить?
А вот я вам сейчас покажу!
Не покажете! Руки коротки! По полету вижу, что не важная птица!
Размахивая руками, женщина толкнула ребенка. Тот заревел. Солидный мужчина из соседней ложи выбежал в коридор.
Капельдинер! Капельдинер! слышался его голос.
Мировые-то судьи, слава богу, у нас не за горами! не унималась женщина. Нынче и хамку обидеть, так ответишь, а не токмо что чиновницу.
В ложу входит капельдинер. Заслыша шум, в партере подымается дежурный театральный чиновник и спешит на скандал.
Давление
Открытие нового моста через Неву. Народ придрался к случаю и гуляет. Некоторые по нескольку раз проходят взад и вперед. Местами движутся пестрые толпы; слышны толки, делаются замечания о прочности, идут рассказы о пробе моста.
Приказано даже сгонять народ со всех сторон и прямо на середину моста, чтобы как можно больше давления было среди публики, рассказывает какой-то новый тулуп. Так и в газетах писано, чтоб давление на мосту Анисим Калиныч, давай напирать друг на друга и делать давление.
Зачем же им давление? спрашивает его товарищ.
А чтоб прочность пробовать. Выдержит так ладно, а нет подпорки начнут подводить. Тут нужна большая механика.
Ты, брат, молодец, слышал звон, да не знаешь, где он, поправляет чуйка. Давление еще на прошлой неделе делали. И не публика, а гласные Городской думы. Самые которые грузные пришли и стали на самую середину. Потом гири квадратные принесли и начали три квадратных пуда на квадратный фут ставить, а сверху всего этого сам городской голова встал, да рядышком с ним купец Глазунов поместился. Вот что дом-то на Невском, так он. И хоть бы малость треснуло! Об этом действительно в газетах было писано.
Зачем же купец Глазунов-то?
А для почета, потому у него такая должность, что он комиссия, ну и именитый человек от купечества. Нынче, брат, не старая пора, купцам-то во всем уважение; где барин, там и купец с ним рядом. Вот он как выборный от купечества с городским головой бароном Корфом рядышком и постоял. Конечно, все это одна прокламация, а для всей торговой нации все-таки лестно. Купец и с бароном рядом.
Ври больше! Какой тут почет! Просто потому, что он грузнее всех.
Толкуй! И погрузнее его есть, да ведь не ставили же. Вовсе он даже и не грузен, а так себе, средственный человек. Я Глазунова знаю очень чудесно: мы ему известку на двор возили.
А самого Струве, который мост строил, не ставили?
Зачем же его ставить! А вдруг он дух затаит, ну, и выйдет фальшь. Посторонних выбирали.
Да ведь это ничего не составляет. Сколько хошь дух затаивай а вес-то все тот же останется, поясняет усатый человек в фуражке с глянцевитым козырем, в калошах с медными машинками и с новым зонтиком в чехле. Тут действительно один почет без всякого антресоли. От всех званиев люди были. И с нашей трактирной стороны депутат Спиридон Иваныч Григорьев стоял. А в нем какой же груз? Он теперь после болезни так отощавши, что совсем без владения сил. Его только перстом ткнуть, так сейчас кверху тормашками
А вы по трактирной части?
При бильярде служим. Наш Спиридон Иваныч теперь куда!.. Прежде он в Думе все на хлопштосе действовал, а теперь у него игра тихая и удар пропал.
А от мастеровых людей ставили на эти самые квадратные-то пуды?
Тоже ставили, но уж тех по второму сорту и с мещанами вместе. От ремесленников почет приял булочник Полозов да выбрали к нему штуки четыре мещан, которые почище.
А кабатчиков не ставили?
Кабатчиков! Ты бы еще про мусорщиков сказал. Что такое кабатчик? Тоже купец, только без почета. Ну, значит, достаточно с него, что он чувствовал, что и от купечества человек стоит, и даже не во втором, а в первом сорте. Они будут народ спаивать, а их ставить! Жирно будет.
Проходят простые купец с купчихой.
Электричество ужо в фонарях пускать будут? спрашивает купчиха.
Да, на манер как бы в саду «Ливадии» эта самая иллюминация, только без музыки. Новый мост, так уж нужно, чтоб и новое освещение. Теперь скоро газу шабаш! Вырывай из земли трубы да тащи на рынок. Да и слободнее с электричеством-то, потому вода под боком.
А разве его из воды делают?
Делают из всякой дряни, но непременно надо, чтоб на воде разбалтывать; через это чище горит. «Ливадия»-то оттого первая пример и показала, что там кругом вода.
Машинами делают?
Само собой, машинами. Из дряни идет дух, а чтоб публика вонь не чувствовала, ее и промывают.
Без скипидару электричество-то горит?
Само собой. Ведь это все равно что газ. Освещение самое чистое, и от пожару хорошо, потому искры уж никакой. Электричество ведь это огонь холодный. На нем и папироску не зажжешь. Когда горит, так можешь даже сесть на трубку голым местом и без повреждения. Даже еще прохлада, как бы продувает. Вот только разве взрыв на манер торпеды
Ой, Олимп Григорьич! Тогда уйдем лучше! вскрикнула купчиха.
Дура, да ведь это только когда клапан попорчен, а Городская дума все клапаны пробовала и даже при самом Яблочкове. Призвали его и говорят: «Дави, говорят, квадратными футами», а он им: «Не токмо что футами, а даже саженями могу, и то ни один фонарь не сдаст». Обмотали вокруг фонаря веревку в двадцать сажень и давай раскачивать. Как было, так и осталось.
А на огонь Дума-то не садилась во время пробы?
Предлагал Яблочков гласным и лестницу хотел подставлять, да как на эдакую вышь залезешь? Народ все тяжелый. Нет, насчет взрыва ты уж без опаски
К купцу подходит знакомый и раскланивается.
Каково сооружение-то? Говорят, каждый винт на заграничный манер построен. Да и то сказать шесть миллионов!
А разве в заграничных землях такие мосты есть?
Там, сударь, еще чище. У нас только через реку, а там есть мост через море. Вот, например, в городе Италии.
Да ведь, говорят, Италия страна бедная. Оттуда все с шарманками да с обезьянами к нам едут.
Ничего не значит, а все-таки у них мосты первый сорт. Они недопьют, недоедят, лягушками питаться будут, а мост все-таки построят. В городе Италии есть такой мост, что даже с музыкой. Идешь по нем, а он «Травиату» играет.
Значит, органы под мостом поставлены?