Мне кажется, что учительница моя до сих пор так и не верит в то, что я не разрушал этот снежный городок и это так между нами и осталось. Я так понимаю, в этот момент они меня хотели поставить на учет в детской комнате милиции для того, чтобы наказать таким образом, но я опять же это так и не было доказано.
Короче, я не разрушал снежный городок. Не было такого. Однако, я был, как Сухово-Кобылин, что называется, оставлен в подозрении. Так долгие годы эта история и тянулась за мной.
И естественно, дальше, чем больше одноклассники росли, тем травля становилась жестче, жестче, жестче. Это были реально уже избиения, когда всем классом собирались после уроков и меня избивали.
Тогда у меня появилась такая тактика я выхватывал кого-нибудь одного из толпы и метелил так, как только мог. Потом выхватывал следующего. Пока меня били, колотили со всех сторон, я работал руками в ближнем бое, обрабатывая своих врагов одного за другим. Самая жуткая драка была на мой день рождения. Мне было, по-моему, тринадцать или четырнадцать лет.
Солнечный день, и меня поймали после школы, и всем классом накинулись, и там в снегу пинали, и я начал там точно так же выхватывать сначала одного, потом второго. Потом уже спустя много-много лет, я поговорил с одним из этих парней, которые меня тогда избивали. И меня поразило что он считал, что я был неправ. Он мне сказал как ты мог? Ты же был сильнее меня! Я же был самый маленький, самый слабый. И ты меня начал избивать. И так далее, и так далее. у него было ощущение дикой несправедливости, он меня воспринимал как агрессора. Ему казалось, что это я на него напал, я его избил. У человека совершенно не отложилось в голове что они толпой в двадцать человек меня в снегу пинали. Типа, мы тебя пинали и это окей, а потом ты нас отпинал как же так, нас-то за что?
Это конечно удивительно, и я понял, что человек себя способен за любое преступление, за любую подлость, за любую пакость оправдать.
Или, например, тоже примерно тогда же. Я был в библиотеке и два парня старше меня, на класс старше меня, тоже до меня докопались. Мол, че это ты тут делаешь. И когда я выходил из библиотеки, они меня вдвоем подстерегли и на меня напали. Начали, скажем так, пытаться меня избить. Но когда тебя бьют, начиная с десяти лет каждый день, ты в конце концов просто начинаешь давать сдачи. И я их избил, двоих. Сначала одного, я хватал одного, молотил, потом хватал другого и так по одному.
И мы с одним из этих парней встретились тоже лет через десять, где-то на какой-то местной вечеринке. И он мне такой типа помнишь ты меня тогда избил в библиотеке. Я ему говорю: «придурок, а ты забыл, что вас двое было, ты забыл, что вообще-то вы вдвоем на меня напали, что вы у меня там книжку разорвали».
Интересно было бы поговорить с этими ребятами, которые меня травили, обзывали, гнобили. Наверное, у них воспоминания такие, что я был таким королем зла, который в одиночку травил и терроризировал целый класс. И они от меня защищались. Но мне по большому счету тогда никто не был нужен, я всё это время читал.
Глава 6
У меня приходили и проходили разные новые увлечения. Например, увлечение индейцами. Точно помню момент начала этого увлечения. Я шел по библиотеке и увидел книгу Луи Буссенара «Капитан Сорвиголова». Остановился, взял ее и думаю что такое, интересно. А там история англо-бурской войны и этот герой в какой-то момент сидит на коне «как истинный вождь краснокожих». И меня почему-то это зацепило и я думаю кто такие краснокожие?
Я начал искать какую-то информацию про индейцев. Сначала прочитал книгу про Сат-Ока, это польский чувак, который написал «Страну багровых туч» и «Слушайте песню перьев». такие книги, якобы на реальных материалах про индейцев. На самом деле полностью выдуманные. В общем, тогда это воспринималось как реальная жизнь индейцев. Потом следующее естественно, «Пенталогия о Кожаном Чулке» Натаниэль Бампо. Причем я его читал таким причудливым способом: сначала «Последний из могикан», потом «Зверобой», потом «Пионеры», потом «Следопыт», и наконец последний «Прерия».
Все эти пять книг я с удовольствием прочитал, и начал собираться в поход. Я начал рассказывать одноклассникам, о том, что я теперь не космонавт, а индеец. Они видели, что у меня книги про индейцев. И я начал ножи метать, луки делать, и они заинтересовались тем, что я делаю. И я сказал ребята, окей, если вам интересно, пойдемте со мной в поход. Я пойду в поход летом. А это было зимой. И на этом лед был растоплен, и они начали как-то ко мне оттаивать.
Потом мы снова со всеми разругались. Это так тянулось какое-то время, наверное, лет до шестнадцати. А потом я увлекся рок-музыкой и дальше все просто. Я был уже королем класса. У меня уже группа своя была, и уже все ходили у меня кассеты записывать и фотки рок-музыкантов покупать по рублю за штуку.
С музыкой тоже всё интересно. Я прямо четко прослеживал с какого момента началось это увлечение. Первое мое музыкальное увлечение Майкл Джексон. Песня «Билли Джин». И первые три песни, которые я записал это «Модерн Толкинг», «Иеронимус Кадиллак», «Билли Джин» Майкла Джексона, и третья песня Градский в программе «Веселые Ребята», он был Александр Грин. Придумал персонажа и на английском языке и пел такую дурацкую очень песню «Донт би фанни». Три песни я и записал. Мама работала на радио и она мне выделила на своей кассете половину одной стороны кассеты. И там были эти три песни. Я их переслушивал просто на автомате, на повторе много раз подряд. Постепенно все больше у меня собиралось записей, и потом мне купили всё-таки магнитофон.
Это тоже была такая мечта многолетняя магнитофон. Года два я его ждал и страдал без собственного магнитофона. Потом моя тетя Надя мне подарила сто рублей на магнитофон, и мама еще добавила своих и купила мне магнитофон «Весна». И долгие годы я с этим магнитофоном «Весна» существовал. У меня была большая фонотека по местным меркам больше двадцати кассет. Куча самых разных записей. Конечно, всё это было очень эклектично, это были какие-то записи с радио, записи с телевизора, с программы «Взгляд». Очень странная коллекция. Но в то время телевидение было довольно интересное. По телевидению могли, допустим с утра передать песню группы «Юрай хип» и песню «Аквариума» и это всё ловилось тут же, хватался магнитофон, втыкался шнур и тут же включалась запись на первую попавшуюся кассету. И все это заслушивалось до дыр. До скрипа. Некоторые кассеты начинали скрипеть со временем. А некоторые зажевывались и нужно было распутывать пленку и наматывать ее, надев кассету на карандаш. Нынешняя школота с ее айподами и знать не знает таких забот.
И, естественно, были книги, да. Книг у меня всегда было много. Я в библиотеке брал по десять книг за раз. Но я думаю, переломный момент для меня наступил тогда, когда мы встретились с Сергеем Титовым.
Глава 7
К чему была вся эта длинная-длинная преамбула? Хемингуэй говорил, что несчастное детство это самая лучшая школа, для того чтобы стать писателем. У меня так получилось, что эти несколько лет те самые несколько лет, когда люди учатся общаться друг с другом, это были несколько лет, когда я учился общаться сам с собой. Моими основными собеседниками были писатели. Я наблюдал мир. Не участвовал в играх своих сверстников, но всё время за ними наблюдал, был всё время как бы человеком со стороны. И учился понимать, что между ними происходит: как девочки из девочек становятся девушками; как у парней появляется интерес к этим девушкам; как девушки кокетничают с этими парнями, как строятся взаимоотношения между людьми, что такое дружба, что такое лидерство. И мне всё это было очень интересно. Когда люди врут, когда люди говорят правду. И я всё время всё это наблюдал и пытался как-то осмыслять. Если бы я всё время был вовлечён в это общение, я думаю, что у меня не было бы возможности вести такого рода наблюдения. Ну и, конечно, чтение, которое тоже помогает некой рефлексии.