Польша, в лице Бека, осознавала, что идет на риск. Если бы немецкому меньшинству в Польше и не разрешили апелляции к Совету Лиги, оно неизбежно апеллировало бы к Берлину. Польше и Беку, однако, вмешательство Лиги наций показалось не защитой от ложных обвинений, а унижением для его страны. А пока политика Гитлера заключалась в том, чтобы поддерживать относительно хорошие отношения с Польшей, немецкое меньшинство перестало быть причиной беспокойства. События марта и апреля 1935 года, которые мы обсуждали в Главе 3 «странной истории», повторились, еще более опасно, год спустя, когда Гитлер разорвал Локарнский договор и оккупировал Рейнскую область.
В промежутке между этими двумя важными событиями одна из главных забот Лиги, насколько это касалось Германии, была связана с Данцигом. Роль Совета и Верховного комиссара Лиги в Данциге заключалась не только в урегулировании любых споров, которые могли возникнуть между Данцигом и Польшей, но и в обеспечении конституции Вольного города. Вопрос о конституции Данцига до сих пор не представлял серьезных проблем. Это не была особенно продвинутая Конституция, но это был документ, гарантирующий демократические свободы, и нацисты умело этим пользовались. В мае 1933 года, спустя несколько месяцев после того, как Гитлер пришел к власти в Берлине, нацистской партии удалось получить большинство в фолькстаге Данцига, и руководство делами Вольного города взяло на себя нацистское правительство. Новым президентом стал Раушнинг, пожилой человек и немецкий консервативный националист. Раушнинг не был вежлив и уступчив по отношению к полякам, но он не поддерживал преследование немецких либералов и евреев. Кроме того, Раушнинг считал, что для сохранения независимости Данцига и защиты Вольного города от вторжения поляков необходима помощь Лиги наций.
Номинальный глава правительства Данцига Раушнинг в действительности подчинялся по партийной линии власти молодого нациста Форстера, который был гаулейтером Данцига и личным фаворитом самого фюрера. Форстер не был серым кардиналом, и не скрывал свою власть в Данциге. Он выступал с речами, издавал газету, выпускал послания к населению и отдавал приказы различным ведомствам правительства. Президент Раушнинг робко возмущался вмешательству Форстера, и гаулейтер решил его выгнать. Это было нетрудно. Газета Форстера начала описывать Раушнинга как предателя, находящегося на полном содержании у поляков, евреев, и других иностранцев. Раушнинг сначала отказывался уйти в отставку, но его сопротивление не могло длиться долго. В ноябре 1934 года его на посту президента сменил Грейзер он и выглядел и был махровым нацистом.
Результаты нескольких дополнительных местных выборов убедили Форстера и Грейзера в том, что нацистская партия в Данциге может получить большинство в две трети голосов и, таким образом, абсолютно демократическим и конституционным путем избавиться от оков действующей в Вольном городе Конституции (перед нами очередная «странная история»).
21 февраля 1935 года Грейзер и его куратор Форстер распустили фолькстаг, и вся мощь нацистского движения была сосредоточена на том, чтобы сделать новые выборы Данциге триумфом нацистов. Все силы администрации города были брошены на помощь нацистским кандидатам. Всем другим кандидатам не разрешали выступать, а выпуски единственной газеты, поддерживавшей оппозиционную партию, неоднократно конфисковалась. Насилие применялись против оппозиционеров, якобы осмелившихся воспрепятствовать волеизъявлению немецкого народа. Многие собрания были сорваны; несколько оппозиционных кандидатов были арестованы. Геринг, Геббельс, Гесс, гаулейтер Франконии Штрейхер и другие нацистские бонзы Германии выступали на предвыборных собраниях в Данциге.
Но результат всех этих усилий сильно разочаровал фюрера. Нацисты как и ранее выиграли выборы, но получили всего 57 процентов голосов и 43 места в фолькстаге из 72. Большинство в две трети голосов достигнуто не было Конституцию Вольного города нельзя было поменять демократическим путем Данциг не имел возможности присоединиться к Германии, и остался под управлением и защитой Лиги Наций.
Нацисты были взбешены своим этим «демократическим» поражением. Нацист Грейзер продолжал оставаться главой правительства Данцига, и, поскольку он не мог изменить Конституцию, он решил игнорировать ее настолько, насколько это было возможно. Соответственно с весны 1935 года по осень 1939 года бесконечный поток жалоб и петиций от жителей Данцига направлялся Шону Лестеру, бывшему ирландскому делегату в Лиге наций в Женеве, который в 1933 году принял пост Верховного комиссара Лиги в Данциге. Католики, евреи, либеральные и оппозиционные партии и все прочие заявители подавали жалобы и прошения, составленные с немецкой тщательностью и многословием. Комиссар Лестер делал все, что мог, но Грейзер мало что обещал и еще меньше выполнял, и не было иного выхода, кроме как почти всегда просить Совет Лиги о вмешательстве.
Совет Лиги в течение пяти лет оказался вынужден уделять огромное внимание делам Вольного города Данцига, но не для того, чтобы, чтобы как в прошлые годы, регулировать споры между Данцигом и Польшей, а для решения еще более трудной задачи по принуждению нацистского правительства Данцига действовать конституционно по отношению ко всем своим гражданам.
Политическое положение Данцига как Вольного города под защитой Лиги было очень шатким, и держалось только на том, что ни Германия, ни Польша не хотели нарушать статус-кво и вступать в серьезный конфликт до поры до времени из-за этого небольшого анклава. Не имея реальной силы, кроме силы бюрократической, Верховный комиссар Лестер и Совет Лиги смогли на какое-то время смягчить нацистскую тиранию в Данциге, исходившую из кабинетов его правительства. На следовавших одно за другим заседаниях Совета президенту Грейзеру приходилось обещать отменять те или иные распоряжения, которые Совет счел неконституционными, и даже обещать выплатить денежную компенсацию отдельным жертвам «данцигской» несправедливости.
Но весной 1936 года шаткое здание контроля Совета Лиги в Данциге начало рушиться. Форстер и Грейзер начали кампанию в обычном нацистском духе, и пропаганда Геббельса в Германии оказала им в этом полную поддержку. В речах и статьях повторялось, что, пока Гитлер не возьмет дело в свои руки, Данцигский статут будет представлять постоянную угрозу миру в Восточной Европе.
Неизменно нацисты всячески ругали и Верховного комиссара Лиги Лестера, и вдруг тон по отношению к Лестеру поменялся видимо так решили в Берлине. В начале июня 1936 года, когда Совет только что переназначил комиссара Лестера еще на один год, президент Грейзер написал ему письмо, в котором выразил глубокое удовлетворение от лица правительства Данцига и благодарность лично Лестеру за его преданность делу обеспечения благополучия Вольного города.
Прошел месяц, и 4 июля 1936 года в повестке дня Совета Лиги стоял вопрос о Данциге, не имевший особой важности, но Совет вызвал Грейзера на свое заседание. По пути в Женеву Грейзер получил новые инструкции в Берлине, поэтому на Совете он искренне хвастался, что является в Женеве представителем не маленького Данцига, а великого германского рейха. Грейзер неожиданно повторил свои обычные нападки на Лигу наций, и лично на комиссара Лестера. Это было время глубокого разочарования в Женеве. Совет Лиги в тот же день 4 июля 1936 года постановил снять санкции, введенные против Италии, и отказаться от всякого подобия попытки спасти Эфиопию от полной аннексии. Для Грейзера и его берлинских начальников это был случай, который нельзя было упускать. Поэтому он на заседании Лиги не только открыто нападал на действия Лиги наций в Данциге, но делал это в самых оскорбительных выражениях; и вышел из-за стола Совета Лиги с гитлеровским приветствием. Престиж и власть Совета Лиги в Данциге летом 1936 года были на недопустимо низком уровне. Его члены были возмущены, но у них не было ни сил, ни средств заставить нацистское правительство Данцига выполнять свои обязательства.