Это было особенно странно, учитывая, что, глядя со стороны, сложно было подумать, что в их семье вообще такое возможно. Рон Бейкер, серьезный предприниматель, построивший свою компанию и метивший в мэры их небольшого городка, производил впечатление хорошего семьянина. Он появлялся с женой на всех общественных мероприятиях и никогда не был замечен ни в чем противозаконном или порицаемом обществом. С чего ему вдруг взбрело в голову бросить семью было непонятно никому.
Никому, кроме его жены, Розалин Бейкер. Мать совершенно не удивилась и даже обрадовалась такому повороту событий. Невзрачная внешне, но очень ухоженная приятная женщина, всегда старающаяся выглядеть словно первая леди в роскошных деловых костюмах и закрытых вечерних платьях, стала появляться на публике в джинсах, туго обтягивающих все еще стройные бедра, и под руку со слишком красивыми парнями, словно сбежавшими из первосортных порнофильмов.
Но так, как удивилась их единственная дочь, не удивился никто. Другим было простительно они не жили с ними бок о бок тридцать три года.
Месяц Руби пила в одиночестве в темных залах городских баров, выбирая всегда самый дальний столик, чтобы не быть замеченной никем, кому взбрело бы в голову начать расспрашивать про развод родителей. Стаканы виски с колой менялись на стопки ледяной водки, но легче не становилось. Молодой человек, с которым она тогда встречалась, устал от пьяных выходок каждый раз, напившись, она звонила ему и устраивала очередной скандал и разорвал отношения.
Чтобы кому-то сливать копившийся и выплескивающийся, словно сточные воды из прорыва канализации, негатив, девушка начала нападать на отца и на мать, а однажды даже пыталась покончить с собой, наглотавшись таблеток вместе с бутылкой чистого виски, но обезумевший от пьянок желудок не выдержал, и все содержимое оказалось на полу рядом с диваном, у которого она сидела, прислонившись спиной к прохладному кожаному боку. Тогда, сидя в полумраке, девушка смотрела в стоящее напротив зеркало и не узнавала себя.
«Такой тебя видят все», пронеслось у нее в голове, и, тяжело поднявшись и держась за диван, Руби ушла в ванную, чтобы смыть с себя брызги блевотины и размазанную под глазами тушь.
Неудивительно, что уже месяц спустя она оказалась на съемной квартире, а еще через полгода обзавелась собственной большим лофтом, полностью отремонтированным и обставленным новой мебелью. Подарок отца.
Руби Бейкер осталась одна. В огромной трехкомнатной квартире, где одиночество чувствовалось особенно остро. Зато можно было расслабиться когда ее никто не видел, она могла не думать о том, какое производит впечатление.
Именно тогда начался путь из полноватой невзрачной простушки, не носившей ничего, кроме джинсов и кроссовок, в стройную, на двадцать килограмм легче, миловидную молодую женщину, обожавшую деловые костюмы и туфли на высоченных шпильках. Волосы приобрели мягкий шоколадный оттенок, и теперь вместо сухого пучка с торчащими во все стороны антеннами отдельных прядей на плечи падал блестящий каскад. Словно лишившись необходимости «держать лицо», ей вдруг захотелось стать тем, кем раньше она только старалась казаться.
Машина еле слышно тарахтела. На лобовое стекло упали первые капли дождя. Вспомнилась вдруг дурацкая темно-розовая юбка и ее врезающийся в бока слишком тесный пояс. А еще огромный стакан матчи-манго на кокосовом молоке. Непозволительная роскошь для того, кто изо всех сил старается удерживать вес и едва влезает в выстраданный и долгожданный размер S. Вырулив с парковки, Руби ехала по знакомому маршруту всегда одинаковому, слушая всплески растревоженных шинами только-только успевших стечься воедино на неровном асфальте луж.
Домой ехать не хотелось. Стоя на перекрестке и смотря на отсчитывающий секунды красный сигнал, Руби в который раз вспоминала развод родителей только для того, чтобы почувствовать себя чуточку счастливее в своем одиночестве.
Мышка, звонил отец. Он часто набирал ее номер, когда молодая жена убегала на очередную вечеринку, которую он в своем возрасте уже выдержать не мог. Наверное, в такие моменты немного жалел, что решился однажды не просто на интрижку, а полностью поменять свою жизнь.
Да, папочка. Она была рада его слышать. Все-таки дочь всегда была больше на его стороне и, увидев, как мать пустилась во все тяжкие после развода, винила во всем только ее.
Приезжай? Я один. У меня есть хорошее вино. Завтра же выходной?
А я работаю, улыбнулась Руби. Но я приеду. Еще не поздно.
Приезжай, в трубке раздался хриплый смех и надсадный кашель.
Она посмотрела в зеркало заднего вида, повернула его на себя и вытерла осыпавшуюся с густо намазанных ресниц тушь. Все еще не отводя взгляд от своего отражения и краем глаза заметив зеленый сигнал светофора, девушка мягко нажала на педаль газа. Машина тронулась с места, но, не успев проехать и нескольких сантиметров, резко остановилось Руби успела нажать на тормоза, когда мимо пронесся какой-то сумасшедший, плевавший на правила дорожного движения.
Не торопись, пробормотала она и шумно выдохнула.
Сзади сигналили. Нервно сглотнув подступившую к горлу от страха желчь, девушка вырулила на перекресток, повернула направо и направилась за город, где уютно расположился на двух гектарах земли дом ее отца.
Руки дрожали. Пытаясь отвлечься, она включила тихую музыку и постаралась расслабить напряженные до спазма плечи, даже не замечая, как текут по щекам горячие слезы, оставляя блестящие в свете уличных фонарей следы на щеках.
Ты плохо выглядишь. Отец настороженно посторонился, пропуская ее вовнутрь шикарного трехэтажного коттеджа, увитого плющом с внешней стороны.
Спасибо, папа, улыбнулась девушка и, не обращая внимания на его встревоженное и недовольное лицо, прошла в гостиную.
Ей было тяжело следить за собой все время, помнить о том, как важно «держать лицо», и быть чуть ли не единственной в новом мире. Люди давно приобрели врожденную способность считывать невербальные сигналы, чтобы понимать, что у человека на уме, о чем он думает и что из себя представляет. В то же время большинство потеряли способность привязываться к чему-либо настолько сильно, чтобы хранить выдуманный образ в голове, воображая, что он лучше, чем кажется. В их новом мире невозможно было ошибаться в людях, как раньше. И невозможно было держаться что есть силы за то, что давно потеряно.
Это случилось очень давно. Так давно, что ни отец, ни дед, ни еще пять поколений назад в ее семье никто не знал, каково это видеть какую-то свою картину мира, основываясь на прожитом опыте, эмоциях, мечтах, и привязываться к людям, вещам, событиям.
Это случилось внезапно. Настолько, что мировая общественность вначале взбунтовалась: «Опять на нас проводят испытания!» и «Это все какой-то вирус!». Но никакого вируса не было. И не было никаких испытаний. Спустя несколько лет ученые придут к выводу, что это просто очередной виток эволюции, помогающий человеку выжить. Возможно, потому что сильно выросла статистика самоубийств в обществе, где люди все еще слишком привязывались друг к другу и к вещам, но не могли удержаться вместе из-за окружающих их соблазнов в пространстве вариантов. И непредсказуемости.
Руби Бейкер была одной из немногих, кому не повезло. Она не умела видеть реальность такой, какая она есть, постоянно ошибаясь из-за своих ложных чувств и эмоций. Но, возможно, никто никогда бы не узнал об этом, если бы в ее пять лет соседский пикап не раздавил купленного ей на день рождения щенка, все еще перевязанного широкой голубой лентой, запутавшейся в протекторе, когда огромные колеса расплющили смешную пушистую мордочку. Девочка плакала весь день. И на следующий день. И всю неделю. Вспоминала она об этом и месяц спустя, и даже два. Да и сейчас, в свои тридцать семь, она помнила предсмертный визг, после которого повисла такая тишина, что хотелось разрывать легкие в безумном крике.