На моем пути то и дело возникают люди, как просто напуганные граждане, что стараются скрыться от происходящего и спасти свои жизни, так и захваченные. Отчаянно давлю на клаксон. И если первые без проблем убираются с дороги, в панике крича и размахивая руками. То вторые по большей части реагируют неадекватно, бросаясь под колеса и на капот автомобиля. Резко жму на тормоза и объезжаю сумасшедших, едва избегая фатальных столкновений. Несколько раз чуть не врезаюсь в фонарные столбы. Один раз не успеваю отрулить в сторону и сбиваю человека. От испуга не могу понять, кто это был плохой или хороший. Тело сотрясает крупная дрожь, а руки с силой цепляются за руль, когда я еду дальше, прилично снизив скорость. Я преступница. Чертова преступница, которая угоняет машины и сбивает людей. Что дальше, Эмили? Боже, надеюсь, я никого не убила.
Постепенно удаляюсь в сторону своего района, и когда на улицах становится чуть меньше людей, позволяю себе отвлечься и достать из кармана телефон, который почти безостановочно вибрировал все это время. Не трачу драгоценные секунды и не проверяю от кого все сорок семь пропущенных, к тому же в тот момент, когда я собираюсь набрать папе, смартфон снова начинает вибрировать, оповещая о входящем звонке от него.
Пап? шепчу я в трубку, ощущая, что меня начинает накрывать усталостью и кошмаром, творящимся на улицах.
Эмили, где ты? Ты в порядке? голос папы наполнен тревогой, отчего звучит выше обычного.
Через десять минут приеду. Пап, что происходит? Что говорят по телевизору?
Секунду папа молчит, заставляя меня волноваться еще сильнее. Он всегда говорит мне все, как есть, не скрывая и не пытаясь приукрасить.
Это везде, слишком тихо говорит он, и я с трудом разбираю его голос за воем полицейской сирены, которую не знаю как отключить.
Что?
Это не авария на стадионе Реншоу, сообщает папа очевидную вещь. Подобные столбы света появились по всему миру, в разных его частях.
Потрясенно замолкаю, боясь представить, какой хаос творится сейчас в мире.
Конец света.
Вот что это. Есть ли от него спасение? Мне кажется, ответ очевиден.
Как иронично. Конец света наступил с появлением световых столбов.
Что будем делать? наконец спрашиваю я и выруливаю на свою улицу, которая выглядит спокойной.
Здесь словно ничего не произошло. Людей нет, как и захваченных. Торможу, глушу мотор и покидаю машину, тащиться на ней к дому было бы верхом глупости.
Папа тем временем отвечает:
Я связался с дядей Майком, он советует пока оставаться дома. Завтра за нами приедут его люди, которые доставят нас в безопасное место, там мы будем до тех пор, пока все не закончится. Где ты?
Бегу. Через минуту буду.
Хорошо, не отключайся.
Прибавляю шаг. Уже вижу свой дом в конце улицы, чтобы не молчать в трубку, спрашиваю у папы:
Где это безопасное место?
Не знаю. Майк не сказал.
Вижу папу, он выходит на крыльцо, поэтому я с чистой совестью кладу трубку, засовываю мобильный в карман и бегу еще быстрее. Через двадцать секунд влетаю в крепкие и такие родные объятия и сразу же обмякаю, ощущая, как на глазах выступают слезы.
Па-ап, тяну я на выдохе.
Все хорошо, шепчет он и гладит меня по волосам.
Нет, трясу головой. Ничего не хорошо. Там там я видела ужасное
Уже не сдерживаюсь, начинаю плакать, сотрясаясь всем телом. Папа практически затаскивает меня в дом и закрывает за нами дверь.
Ты в безопасности, уверенно говорит он.
Но впервые в жизни я ему не верю.
Глава третья
Папе требуется около получаса, чтобы привести меня в чувство. Он отпаивает меня крепким чаем с каплей коньяка, что немного помогает. Когда наплыв адреналина идет на спад, а тело перестает колотить, я путано рассказываю обо всех ужасах, что со мной произошли, и о том, чему стала свидетелем.
После, снова пытаюсь дозвониться до Бриттани, но звонок сразу же переключается на голосовую почту. Папа, видя, что я больше не собираюсь впадать в истерику, по моей просьбе еще раз рассказывает о том, что сказал ему дядя Майк, который уже больше двадцати лет несет военную службу и является полковником нашей армии.
После того как он заканчивает свою речь, до меня внезапно доходит, что за время разговора ничего не было сказано еще об одном человеке. И мне невероятно стыдно по этому поводу.
А как же мама? тут же спрашиваю я.
Папа отводит глаза, что мне совершенно не нравится. Так он ведет себя нечасто и по очень веским причинам.
Мне не удалось до нее дозвониться, сообщает он напряженным тоном.
Ничего удивительного, учитывая то, что сейчас творится на улицах. Но речь ведь не об этом. Утихшее было волнение возвращается в усиленном формате.
Но мы ведь съездим и заберем ее? с надеждой спрашиваю я.
Папа тихо вздыхает, но смотрит точно мне в глаза. Его выражение лица говорит мне я сейчас услышу то, что мне не понравится.
Ты ведь видела, что там творится, успокаивающим тоном произносит папа, но это не производит на меня должного эффекта. Да и Майк настоятельно не рекомендовал покидать дом ни при каких обстоятельствах, только если не появится угроза жизни.
Потрясенно смотрю на него и потираю начинающие гудеть виски.
Мы не можем бросить маму, заявляю упрямо, ощущая, как внутри все сжимается от невероятного волнения. К тому же люди от дяди Майка сто процентов будут вооружены. Пап, они же военные. Мы можем попросить их
Эмили, остановись, настойчиво просит папа. Вряд ли у этих людей будет время, чтобы разъезжать по городу и собирать всех наших друзей и родственников. А уж о том, чтобы поехать в другой город и речи быть не может.
Несколько раз моргаю. Не узнаю человека перед собой. Раньше папа никогда не бросил бы никого в беде, а теперь без зазрения совести собирается сделать это. Плевать мне на обстоятельства, я не собираюсь подчиняться закону, гласящему: "Каждый сам за себя", или как там сказал Лео, который сначала пытался подкатить ко мне, а потом бросил посреди улицы, где захваченные устроили настоящую вакханалию.
Резко поднимаюсь со стула и начинаю расхаживать по кухне, в волнении заламывая руки. Я не дура, понимаю, что с одной стороны папа прав, мы даже не знаем все ли с мамой в порядке, но думать об обратном у меня нет никаких сил и желания. Я гоню прочь мысли и картинки, на которых мама бегает по улицам с жуткими глазами и бросается на прохожих, потому что они для нее еда. Жуть. Но и найти в себе силы, чтобы покинуть дом и отправиться на ее поиски прямо сейчас, я не могу. Не после того, что пережила буквально час назад. Я невероятно трусливая и эгоистичная особа, именно это показала свалившаяся на голову опасность.
Безысходность. Вот что я сейчас чувствую. А еще бессилие. Сама я ничего не могу сделать. Единственный выход позвонить дяде и попросить, чтобы он распорядился забрать не только нас с папой, но и маму. И сделать это так, чтобы папа не узнал. Он точно будет против.
Ладно, говорю в конце концов, я пойду в свою комнату, соберу вещи.
Отличная идея, соглашается папа. Но бери только самое необходимое.
Поняла, киваю я и бросаюсь наверх.
Первым делом хватаю рюкзак, с которым сегодня утром приехала домой. Вытряхиваю его содержимое на кровать и в растерянности поворачиваюсь к шкафу, дверцы которого остались распахнутыми с тех пор как мы с Бриттани собирались на вечеринку. Боже, как же давно это было.
Озадаченно смотрю на ряды вешалок. Что брать? Параллельно набираю номер дяди Майка. После пяти гудков звонок обрывается, и я пробую еще раз, а потом еще. Ничего не выходит. Он либо не слышит, либо игнорирует звонки.
В раздражении бросаю телефон на кровать, но быстро остываю. Надеюсь, дядя не отвечает потому что занят, а не потому что с ним что-то случилось.