Похоже на то, ответил папа.
Как неприятно, вздохнула мама и обняла меня.
Ну почему всё так неудачно складывается!
Посреди ужина явился Юлле. Он почти всегда опаздывает, хотя, может, это и к лучшему, когда дело касается ужина. Потому что, если бы он приходил вовремя, то съедал бы всю еду и другим бы ничего не оставалось.
Милый Юлле, предупреждай, когда задерживаешься! раздражённо сказала мама.
Что это вы такие мрачные? спросил Юлле.
У Астрид небольшие проблемы, объяснил папа.
Что? Кто тебя обидел? Кому мне надавать по шее?
Марьям из третьего «Б», доложила Бланка.
Марьям? Всего лишь Марьям? Что же она сделала? Да наплюй ты на неё! Астрид, хочешь я её к тебе припечатаю? Без проблем! усмехнулся Юлле.
Прекрати! перебил его папа. Такие дела решают словами, а не дракой.
Астрид, советую тебе на время успокоиться и найти себе другую подругу, сказала мама поспешно.
И кого же? Мне никто больше в классе не нравится! прошипела я.
Может, Вибеке? предложила мама. Она милая, мне кажется.
Вот сама и дружи с ней! И разговаривай о шетлендских пони, готландских лошадках и фьордских лошадях, если считаешь, что это так уж интересно. А я не хочу! выкрикнула я и убежала к себе в комнату.
Я улеглась на кровать и злилась на весь белый свет. Больше всего на Элли, которая увела у меня подругу. На Марьям, не хотевшую со мной дружить. И на маму за её дурацкие советы.
На Бланку я тоже немного злилась, и на Юлле, хоть он и предложил поколотить Марьям. На старших братьев и сестёр можно злиться сколько угодно, они вечно тебя то задирают, то дразнят, когда меньше всего этого ждёшь, так что приходится постоянно быть начеку.
Кто-то постучал.
Папа открыл дверь и вошёл. Он принёс поднос с чашкой чая и двумя горячими тостами.
Ты ничего не ела, так что я поджарил тебе парочку тостов, сказал он.
Они с крыжовенным вареньем?
Да, бабушкиным.
Он поставил поднос на тумбочку и чуть не сбил рамку с фотографией, где мы вместе с Марьям, когда были маленькими может, года четыре всего. У нас одинаковые хвостики, и мы лежим на огромной куче разноцветных листьев. Я привыкла, засыпая, смотреть на эту фотографию. Но теперь схватила её и швырнула в угол.
Ну почему?! Что я такого сделала?! крикнула я.
Ты? Ты же ничего не делала!
Тогда почему Марьям не хочет больше со мной дружить?
Папа присел на край кровати. И стал теребить усы он так всегда поступал, когда думал о чём-нибудь важном.
Знаешь что, Астрид? сказал он немного погодя. Эта ваша дружба с Марьям, она не может вот так разрушиться в одночасье.
Что ты имеешь в виду?
Мне кажется, Марьям теперь себя испытывает. Может, ей хочется иметь больше друзей, и в этом всё дело.
Почему она испытывает себя именно со мной? спросила я.
Я понимаю, Астрид, больно, когда тебя бросают.
Но что же мне делать?
Тут ничего не поделаешь, сказал папа. Просто оставайся такой же чудесной, весёлой выдумщицей. Той Астрид, которую я так люблю! У меня есть предчувствие, что Марьям со временем вернётся. А теперь ешь!
Хоть я и горевала, но голод не тётка, а чай с жареными тостами лучше всего на свете. Я бросила в чашку четыре кусочка сахара, что лежали на подносе. Папа решил остаться и посидеть со мной, чтобы составить мне компанию.
Да пусть она валит, куда хочет, проворчала я, отхлебнув крепкого сладкого чая. Только как бы ей не споткнуться на высоченных каблучищах и не заработать растяжение. И поделом ей тогда!
Я понимаю, что ты чувствуешь, сказал папа. Жизнь бывает несправедлива.
Когда папа ушёл, я отправилась чистить зубы. А потом улеглась и прижала к себе мишку Топа. Он-то, по крайней мере, друг надёжный. А Марьям пусть проваливает.
Глава 4
Вообще-то мне школа нравится, хотя задания там для меня слишком простые. Учёба мне даётся легко. Как и всем в нашей семье. Кроме, может быть, Юлле. Если он, конечно, этого не скрывает. Мне достаточно всего разок что-то прочитать или услышать, и я сразу всё запоминаю.
В парте у меня лежит гора книжек. Если я справляюсь с заданиями раньше остальных, Гина разрешает мне посидеть и почитать на диване в конце класса. А это случается довольно часто, потому что мне не надо, как Янне, целую вечность раздумывать над десятком простеньких примеров по математике, или зубрить, как Адаму, написание слов «самолёт», «молоко» и «лестница».
Мне нравится читать, пока в классе стоит тишина, и узнавать о том, о чём другие понятия не имеют. В книге о драгоценных камнях, например, я прочитала про бериллий это такой суперлёгкий металл, который есть в изумрудах. А ещё про хром он придаёт рубинам красный цвет.
Но в этой четверти в школе всё по-другому. Изменились не только Марьям и Элли. Яннис и Рафаэль стали совсем неугомонными. Они и секунды не могут посидеть спокойно, постоянно безобразничают. Мне тоже трудно усидеть на одном месте, но я же не кричу. С каждым уроком становится всё хуже и хуже, а иногда поднимается шум и гам, как на перемене, тогда мне и на диване нет покоя.
Когда я рассказала папе про этот постоянный галдёж, он дал мне наушники, чтобы я надевала их в разгар бури. И это сработало: так я хотя бы не слышу вечную болтовню Марьям с Элли. Они словно приклеились друг к дружке.
Но всё-таки я скучаю без Марьям. Грустно одной идти в школу. И в классе место рядом со мной пустует, потому что она пересела к Элли. Я терпеть не могу, когда Вибеке за обедом рассказывает о разнице между чистопородными и нечистопородными арабскими лошадьми, уж лучше слушать, как Марьям оценивает ароматы разных блесков для губ.
Как-то раз утром, толком не проснувшись, я направилась через луг к дому Марьям, но на полпути вспомнила, что она больше не хочет ходить со мной в школу. Пришлось поворачивать назад.
Когда я вошла в калитку, Марьям и Элли были уже на школьном дворе. Прогуливались за ручку и болтали без умолку, не обращая на меня никакого внимания. Я уставилась на Марьям, чтобы заставить её хотя бы поздороваться со мной. Но она отвернулась. А потом прозвенел звонок.
Все в класс, позвала Гина. И потише, пожалуйста.
Она стояла у доски, и у неё была цветная прядь в чёлке. За лето она так и не отделалась от этой дурацкой привычки. Сегодня прядка была серебристо-синяя и напомнила мне про аквамарин и про то, что бериллий есть и в этом драгоценном камне. А потом я словно загипнотизированная следила, как чёлка Гины подпрыгивала в такт её словам, которые лились у неё изо рта монотонно и усыпляюще.
Астрид! Астрид! вдруг крикнула Гина. У тебя будет новый сосед по парте. У нас в классе новенький. Его зовут Амир.
Ага, сказала я и даже немножко занервничала: не люблю перемен, я уже привыкла сидеть за партой одна. Это совсем неплохо можно спокойно смотреть в окно, пока Гина повторяет то, что уже объясняла.
Когда Гина сообщила о новеньком, в классе поднялся страшный переполох, и, сколько она ни шикала, шум не утихал. Но вот открылась дверь, и вошёл мальчик. Все замолчали и уставились на него.
Он был высокий, выше всех в классе, и здоровенный, как семиклассник. На носу очки, а волосы длинные и кудрявые. Одет он был в шорты и футболку, хотя уже настали осенние холода. Вдруг он расплылся в улыбке от уха до уха.
Это здесь третий «Б»? громко спросил он, озираясь по сторонам.
Амир? уточнила Гина. Добро пожаловать.
Мальчик подошёл к Гине и протянул ей руку. Я словно заворожённая следила, как они здоровались. Чёлка Гины закачалась ещё сильнее, а рот задёргался так обычно случалось, когда она нервничала или чувствовала себя неловко.
Амир продолжал трясти её руку вверх-вниз, вверх-вниз. Казалось, что рука вот-вот оторвётся. По классу пролетел ропот.
Садись вон там, рядом с Астрид, выдохнув, сказала Гина, когда Амир наконец выпустил её руку.
В три гигантских шага он оказался у моей парты и отодвинул стул, не поднимая его. Стул так противно заскрипел, что мне пришлось зажать уши.