Военное училище место серьёзное. Тут бы Ваньке присмиреть, да повоздержаться от шуточек, но разве ж Ваньку остановишь. Природная смешливость так и прёт из него. Оттого и случались с ним постоянные казусы. Особенно с вечно угрюмым полковником Зинкевичем.
Я к вам прибыл из Генерального штаба, любил подчеркнуть Зинкевич, а там дураков не держат.
После этой знаменитой фразы полковник стал постоянным объектом для шуточек Зорькина.
Где вы желаете служить? как-то поинтересовался у него Зинкевич.
В Генеральном штабе, улыбаясь, отвечает Зорькин.
Ты что идиот? нахмурился Зинкевич.
А что это обязательное условие? хлопает глазами Зорькин.
Конечно весёлый нрав Зорькина тугому на юмор полковнику не понравился, и стал он к нему всячески придираться. Где бы ни находился Ванька, чем бы ни занимался, Зинкевич тут как тут.
Чего делаешь, Зорькин?
Выполняю ваш приказ, товарищ полковник.
Так я ничего не приказывал? удивлённо приподымает бровь Зинкевич.
Так я ничего и не делаю.
Такие перепалки случались между преподавателем и курсантом чуть ли не каждый день. Ведь повод указать курсанту его место всегда найдётся: то воротничок не столь белоснежен, как подобает, то фуражка не так надета. И вообще:
А это что? Разъярённый Зинкевич срывает с головы Ваньки фуражку и швыряет в сторону. Фуражка планирует вдоль строя, переворачивается, падает боком на плац, делает два круговых оборота вокруг своей оси и останавливается. Почему не стриженный?
Свой коротко выбритый затылок полковник прятал под каракулевой шапкой, какая положена высшим чинам в армии. Надевать кучерявую шапку Зинкевич начинал задолго до установленного срока перехода на зимнюю форму одежды. Говорил, что голове холодно. На самом деле шапкой Зинкевич подчёркивал свою значимость и статусность.
Так мне казённый каракуль не выдали, теперь отращиваю свой, не моргнув глазом, ответил Зорькин, чем окончательно нажил себе врага в лице полковника. Этот факт, впрочем, как и все остальные, не мог испортить Ваньке настроение. А настроение у Зорькина всегда «гуд». Оттого и улыбка во все щёки, и по-доброму хитрый прищур глаз, который сводил с ума каждую девчонку, попавшую в поле его зрения.
Девчата и раньше млели при виде Зорькина, а уж как он курсантом стал, так слюни бахромой стали пускать аж до земли. Пользовался симпатией девчат Ванька напропалую без всякого зазрения совести, пока не влюбился в местную красавицу Вику Краснощёкову. Вика почти сразу ответила взаимностью, и такой бурный роман у них закрутился, что хоть брось всё и женись. А жениться хотелось поскорей, так как Вика девушка порядочная, невинность свою берегла и Ваньку предупредила сразу до свадьбы «ни-ни».
Подали заявление. А на раздумья аж три месяца. А как тут думать? Живой ведь Ванька, тестостерон в голову бьёт, думать мешает, да и не только в голову. Целых три месяца это же 92 дня.
А вот и проверка тебе будет. Если вытерпишь, значит, любишь, как отрезала красавица на Ванькино: «может осторожно? ну хоть на полшишечки?»
Но нет, никаких тебе шишечек, сиди и терпи. И терпел Ванька. Терпел, как мог.
Глава третья
Под малахольно-синим небом вращалась Земля. По ней, перепрыгивая лужи, шла худая, нескладная девушка в прозрачном, усыпанном синим горохом, дождевике и чёрной сумкой через плечо.
Неделю назад Лола подала заявление на участие в переписи населения. За поквартирный обход полагалось небольшое вознаграждение, а лишние деньги ей совсем даже не лишние. Кандидатуру рассмотрели и одобрили.
В кабинете, обитом лакированным деревом, сухая чопорная дама с лицом английского кокер-спаниеля, потрясая отвислыми брылями, провела подробный инструктаж, после чего выдала Лоле сумку, пачку анкет, карандаш и благословила призывом «Вперёд!».
Обход Лола начала с раннего утра. Район ей достался старый, с бетонно-плиточными домами и проживающими в них стариками. Перепись поначалу шла бойко. С утра старушки соображали скоро и в дом пускали охотно. Каждая пыталась чаем напоить. Она не отказывалась. К чаю у одиноких бабулек всегда что-нибудь вкусное припасено. Попадались и одинокие дедульки, но очень редко. Дедульки чаем не угощали, на вопросы отвечали нервозно, с комментариями в адрес власти, изливая раздражительность смесью чеснока и махорки. В квартирах бабуличек пахло уютом и порядком, квартиры дедулек пахли одиночеством и бессмысленностью существования. Очень напряжённый запах. Вдохнёшь его, и тоскливо становится. Крестики быстро наставишь и скорее вон бежишь, на воздух, а, вобрав свежести, радуешься от сознания, что ты в квартире этой случаен и в целом в жизни этого человека так мимоходом. Только, чтобы зафиксировать факт существования на этой Земле.
К полудню у Лолы установилось стойкое мнение, что одна женщина прожить может. И даже вполне осмысленно и интересно, а вот мужчина У мужчин всё сложнее. Не может мужчина один жить. Ориентир теряется.
Когда, разогнав тучи, солнце колесом выкатилось на середину неба, Лола почувствовала, что валится с ног и так некстати напоминали о себе несколько литров выпитого чая. Опершись сумкой на лестничную перекладину, она теребила последний чистый бланк анкеты. Перед ней были две квартиры. Лола топталась в сомнении. У дверей квартиры номер 79 лежал махровый коврик с выдавленным приглашением «добро пожаловать».
Иногда, совершенно неожиданно, интуитивно или нет, мы выбираем именно то, что в одночасье может поменять нашу жизнь. Судьба не иначе.
Говорят, случайностей не бывает, есть только непознанная необходимость. Но выбери она дверь под номером 79, то и не стояла бы сейчас оглушённая и парализованная, не таращила свои лучезарные зеньки в толстые диоптрии и не выглядела полной дурой в горошковом дождевике.
Там что, дождь? скривился Ванька Зорькин, разглядывая странную девушку.
Лола сглотнула воздух и выдавила:
С утра был.
Ааа протянул Ванька, то-то у меня голова раскалывается.
Причина головной боли, конечно же, была не в непогоде, а в превышенной дозе алкоголя, выпитого на устроенном по случаю бракосочетания мальчишнике, но такая мысль Ваньке в голову прийти не могла.
Ты кто? Ванька накренил голову сначала к одному плечу, потом к другому.
Переписчица, выдавила Лола, чувствуя, как ноги становятся пластилиновыми.
Пере Что?
Пис писчица.
А Ну если, писчица, то давай проходи. Ванька отступил, пропустив Лолу в прихожую. Ты извини, мы тут вчера покуролесили с ребятами, прибраться не успел. Давай, снимай свою клеёнку. Галантно протянул руки.
Это дождевик, сконфужено пролепетала Лола, стягивая с себя прозрачный плащ. Зажатая в руке анкета и болтающаяся на плече сумка мешали.
Давай сюда, Ванька вцепился в сумку, выхватил из руки анкету. Случайное прикосновение его пальца ошпарило ей запястье. Он даже не заметил, повесил сумку на крючок. Она поморщилась, ощутив в эту минуту, как сильно режет под мышками новый лифчик и сконфуженно расправила скомканную на коленях юбку. Синтетическая ткань электризовалась и прилипала к ногам.
Он тоже посмотрел на юбку.
Давай, проходи на кухню, тебе же писать, там есть стол. Ручки, правда
У меня карандаш есть.
Карандаш? взгляд Ваньки остановился на картонной коробке, что стояла в углу. Ты знаешь, мне эта квартира от бабки досталась Я тут и не жил почти, в казарме в основном. Да и не придётся уж Ванька склонился над коробкой, откинул картонную створку. Ты смотри, одну-таки оставили. Вынул бутылку шампанского. Будешь?
Я не пью, Лола прошла в кухню и опустилась на шаткую табуретку.
Так это же шампанское. Что тут пить?