Блудница - Елена Касаткина

Блудница

Елена Касаткина

Корректор Галина Владимировна Субота

© Елена Касаткина, 2023

ISBN 978-5-0053-9096-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

…и эта грустная мысль: – кто ты такой, чтобы менять чью-то жизнь?

Пролог

Этой ночью она была там, где ветра выдувают всю блажь из головы. Где радуга такая, что не хватает диаметра объектива фотоаппарата. Где морские волны взбиваются в пену, которая затем разлетится по берегу, как повседневные хлопоты. Где цвета ландшафта от охры до стального-синего сдобрены всеми оттенками серого. Где воздушные змеи рвутся в поднебесье, пытаясь, подобно людям, порвать удерживающие их нити-привязанности. Чтобы окончательно удостоверившись в своей свободе, ловить потоки воздуха, как порой мы ловим свою мечту. Но, в конце концов, устав, вонзиться носом в песок. И ещё, где лисы с хитрым прищуром приходят к тебе в гости обсудить улов и подсказать сюжет. Сюжет, который ты обязательно оставишь краской на выброшенных морем камнях, чтобы, когда придёт время, собрать их.

Сквозняк теребит приколотый к доске лист. «Отчислена… за аморальное поведение». Прощай, мечта. Прощай навсегда.

Две морковки

Верить в судьбу! В эти неведомо кем сложившим для нас обстоятельства? Но вот, вроде, обстоятельства одни и те же, но два разных человека, два разных характера (как в притче про двух лягушек в крынке с молоком) и реакция разная, и поступки разные, и на выходе итог разный имеем. Получается, что и судьбы разные. В результате, характер определил судьбу. Потому что характер – это и есть судьба. Иногда так не хочется помнить про эту связь. Как же выгодно все свалить на судьбу. Правда же?

Лёльку я помню со второго класса. Она сидела на предпоследней парте в правом ряду и, прикусив кончик ручки, рассматривала нас, своих новых одноклассников. Наконец очередь дошла до меня. Поймав мой взгляд, Лёлька презрительно скривилась и отвернулась. Две белобрысые туго сплетенные на затылке в крендель косы демонстрировали нежелание общаться.

В классе восьмом мы с Лёлькой неожиданно подружились. Да не просто подружились, а стали лучшими подругами. Надо сказать, что с Лёлькой мы были абсолютными антиподами. Различия касались не только внешности, но и характера. Мы были полной противоположностью друг друга, а противоположности, как известно, притягиваются.

По национальности Лёлька была мордвинкой. В восемь лет родители по каким-то им одним известным причинам привезли дочку в Молдавию. Круглое Лёлькино лицо с полосками узких глаз и ниточкой губ казалось бесцветным. На фоне ярких чернобровых южанок девочка имела мало шансов выделиться внешностью, и, по местным меркам, была обречена на «некрасивость». Если бы не макияж, которым Лёлька благодаря ежедневным тренировкам овладела в совершенстве. Останься она жить на родине, то и заморачиваться не пришлось бы. Возможно, что именно такой тип внешности там самый что ни на есть привлекательный. Ведь ценятся у кочевников коротконогие женщины с плоским задом. А всё потому, что удобство расположения в седле там является приоритетным качеством в определении женской привлекательности. Так почему бы и узеньким глазкам не быть эталоном красоты в этой самой Мордовии. Может у них ветра, может нависающие веки спасают от летящего в глаза песка. Кто его знает?

Лёлькино лицо представляло чистый лист, на котором она ежедневно рисовала свой соблазнительный образ. Выпросив у меня настоящий актёрский грим, (который я позаимствовала у старшей сестры), за плотно задернутыми шторами, под ярким светом настольной лампы Лёлька творила чудо, превращая невыразительный лик в прекрасную наружность. Процесс был длительным, многочасовым, но превращение того стоило. Лёлька накладывала на веки три плотных слоя грима: сначала тёмно-коричневый, затем ядовито-зелёный, после чего веки оттенялись по краям чёрным цветом. К концу макияжа Лёлька превращалась в лисичку с хитрым завлекательным прищуром глаз, за что от однокашников получила кличку «Китайка». Однажды я попробовала на себе макияж «А-ля Лёлька», но результат оказался плачевным, из зеркала на меня глядела вульгарная особа с отталкивающим взглядом. В общем, что подходило Лёльке, абсолютно не подходило мне.

Лёлькины эксперименты с внешностью не ограничивались лицом, под творческое вдохновение попадали и волосы. Редкие и прямые, как проволока, они уже не заплетались в косу, а были ровно подстрижены и едва касались плеч. С красками для волос в те времена было туго, поэтому использовалось всё, что приходило на ум и имело доступность – от аптечной зелёнки до штемпельной краски. Так однажды Лёлька пришла в школу с изумрудными волосами, за что была отправлена учительницей молдавского языка с урока домой мыть голову. В следующий раз Лёлька порадовала нас дымчато-серым оттенком, который приобрели её волосы благодаря штемпельной краске. Кто знает, что ещё бы вылила себе на голову Лёлька, если бы в продажу чудесным образом не «выкинули» импортную краску «Ирида». Синюшно-фиолетовый оттенок смотрелся экзотически модно и удовлетворял Лёлькину потребность ещё долгое время.

Несмотря на успехи в области преображения, выгуливать свой прекрасный лик Лёлька не стремилась, была она жуткая домоседка, вытянуть на улицу, в кино или на танцы можно было, только впившись в неё зубами. Иногда мне это всё-таки удавалось.

Солнце в Молдавии особенное. Восходит так, словно расстается с кем-то и весь день бежит по небу, будто торопится опять на свидание. Изредка, как бы извиняясь, улыбается людям, выглядывая сквозь песочного цвета облака, которые шепчут ему: «не спеши, но и не опаздывай». Тот день был именно таким. Мы шли фотографироваться, до этого полдня проведя перед зеркалом. Я надела свою лучшую блузку – голубую с красивым каплевидным вырезом на груди, целомудренно прикрытым прозрачной сеточкой. Писк моды 1987 года. Когда мама принесла мне на выбор три отличавшихся только расцветкой блузки, выбрать я не смогла и уговорила оставить все три – чёрную, белую и голубую. Серебристая лилия завершала отделку сетчатой ткани и сверкала на солнце новогодними блёстками. Лёлька надела простенькую болотного цвета футболку, которая выгодно подчеркивала оттенок загримированных век. Для завершения образа я накрутила букли, Лёлька расчесала прямые волосы, и мы отправились в фотоателье.

Уверенные в своей неотразимости, мы щебечем, как птички. Неотразимость портит небольшая дырочка на Лёлькиных мокасинах.

– Дырка – это не порок, и лучше, чем пятно.

Лёлька на редкость убедительна. Я готова с ней согласиться. Мы проходим мимо огромных стеклянных витрин, косясь на своё отражение. На нас все смотрят, улыбаются, некоторые даже оглядываются.

Дыхание замирает, когда навстречу выходят два молодых человека. Не обращая на них никакого внимания, мы всё же успеваем оценить их наружность. Наружность – что надо! Ещё мы замечаем, что они тоже, как и все остальные, смотрят на нас, расплывшись в улыбке. Поравнялись. Один наклоняется ко мне и говорит:

– Морковки две.

Странный комплимент вызывает поначалу растерянность. Я смотрю на Лёльку, она на меня, и мы взрываемся дружным смехом.

При дневном освещении наши ярко-оранжевые щёки, синие веки, малиновые губы должны были вызывать не просто удивление у прохожих, а самый что ни на есть шок. Делать нечего, возвращаемся, смываем клоунский макияж, раздвигаем шторы и начинаем всё заново.

Старое кладбище

Но главной Лёлькиной страстью всё-таки было море. Хотя нет. К морю у неё была любовь, потому что о нём Лёлька почти не говорила, а только вздыхала. О нём думала, мечтала, представляя себя плывущей на белом корабле по синим просторам. И то, как, стоя на палубе, она бесстрашно глядит в таинственную бездну. Туда, где ундины, дельфины, кораллы и клады…