Салун выглядел жалко. Хозяин к нам не вышел. Какой-то вялый человек с грустными глазами кивнул Стенсон: да, он займется нашими лошадьми. Да, есть свободная комната. Каждая ступенька лестницы, ведущей к номерам, скрипела под шагами, а от стен пахло сыростью. Я-то жил среди фермеров и знал, что дождю надо радоваться, что он нужен для урожая. Лето стояло засушливое, еще вчера земля у нас под ногами была каменной, так что потоп, можно сказать, был спасением.
Эб распорядилась, и нам притащили ванну с горяченной водой прямо в комнату. Когда за парнями, что ее приволокли, захлопнулась дверь, Эб повернулась ко мне.
Раздевайся!
Чего-о-о?
Позволь сообщить тебе, Гарет, что от тебя воняет.
Это ты мне говоришь?
Я захохотал, желая ее обидеть. Потому что обиделся сам. А Стенсон засмеялась.
Да, и я воняю. Давненько не полоскалась, вот и пропускаю тебя вперед.
Я сообразил, что она сама собирается мыться после меня, в той же воде. Обычно у нас дома так и делали. Больше всего не везло последнему: вода уже серая и едва теплая. Нас ведь много. Благородно с ее стороны пустить меня вперед, а может, она стыдилась, что мне придется мыться в ее грязи, не знаю.
Спасибо.
Пожалуйста, ответила она, коснувшись шляпы. Опять она надо мной издевается.
Я стоял и переминался с ноги на ногу, от воды шел пар, между нами будто стояло облако. Эб усмехалась уголком рта и как будто ждала чего-то.
Одетым будешь мыться?
Может, выйдешь?
Не дождешься.
То есть?
Я и не думаю выходить, мой зайчик.
Под нашим окном была насыпь, и я вполне мог по ней перебраться на другую крышу, но мне и в голову не пришло спасаться, я застыл на месте: это что же, Стенсон увидит меня голышом? Да, я здорово перепугался.
Раздевайся, Гарет, я не люблю холодную воду. И мне плевать на твои причиндалы, если ты из-за этого беспокоишься.
Видя, что я стою столбом, она со вздохом взяла винчестер, небрежно прижала его к плечу и нацелила на меня. Потом прикурила погасшую сигарету, и дым смешался с паром от воды.
Давай, Гарет, наберись мужества. Все равно когда-нибудь придется раздеваться перед девушками, и я среди них буду самая снисходительная, уж поверь.
И самая неопасная, надеюсь, проворчал я и начал расстегивать рубашку.
Эб усмехнулась.
Представь себе, и такое возможно. Чтобы нагнать страху, не обязательно наставлять винтовку.
Вся эта болтовня как-то помогла мне примириться с происходящим. Почему бы не представить себе, будто мы с ней давние приятели и я раздеваюсь просто потому, что собираюсь помыться. Другое дело, что я еще ни перед кем этого не делал. Никогда. У меня отец пастор, так что скромность, стеснительность и привычка стыдиться своего тела у меня, можно сказать, в крови. Но была и еще одна причина, по которой я ни перед кем не появлялся без одежды. Ну разве что перед братьями.
Вот видишь, не такой уж это труд, сказала Эб, когда я вылез из штанов и оставил их на полу.
Отворачиваться я и не думал, стоял перед ней голый, в расстегнутой рубашке и никак не мог ее снять. Я уже понял, что Эб не собирается меня унижать, не хочет надо мной посмеяться из-за моей чрезмерной стыдливости.
С рубашкой проблема?
Я справился. Двинул плечами и отправил рубашку тоже на пол, она легла поверх остальных вещей, а я полез в воду, неотрывно глядя в глаза Эб: пусть попробует произнести хоть слово. Я был настороже кто знает, чего от нее ждать, когда она увидит мои отметины.
Примечания
1
Револьвер 22-го калибра.
2
Аппалуза порода лошадей пятнистого черно-белого окраса, выведенная в Америке.