Стервятник не хотел признаться себе в том, что еще не родившийся ребенок чем-то пугает его. Это было всего лишь предчувствие, омрачавшее один из наиболее благополучных периодов его жизни. Он долго лежал без сна и видел, как одна за другой погасли свечи.
Плотные шторы были задернуты, и стало так темно, что Люгер не мог разглядеть даже собственной ладони, поднесенной к глазам. Некоторое время он парил в легкой дремоте; затем к тихому присутствию Сегейлы добавилось присутствие еще одного существа. Легчайшее дуновение воздуха – и кто-то лег с ним рядом.
Люгер ощутил появление постороннего, но под этим посторонним даже не скрипнула кровать. Слот протянул руку, чтобы коснуться существа, которое было не тяжелее тумана, и его пальцы погрузились в ледяной колодец.
Холодом обдало и правую сторону его головы; кто-то невидимый шепотом назвал ему имя, переходящее от мертвых рыцарей Земмура к живым и ставшее теперь его именем. Имя перешло к нему с целым потоком жутких ощущений. Оно было очень сложным и состояло не только из звуков и необычных вибраций. Произнести его полностью можно было только в особом состоянии сознания, вызванном одной из трех причин: угрозой смерти, экстатической любовью или безмолвием разума, которое, согласно представлениям шуремитов, достигалось в священных снах. Тогда Люгер так и не понял, какая польза в этом сомнительном знании.
Ледяной призрак некоторое время висел рядом, повторяя земмурское имя, будто играл со Стервятником, а потом исчез, оставив о себе воспоминание столь же смутное, как мимолетный сон.
Утром Люгер решил, что ночной визит и был сном, но, коснувшись рукой одеяла, он обнаружил, что вся правая сторона кровати холодна, словно скованная зимней стужей земля.
За частоколом темных стволов промелькнул знакомый угловатый силуэт, и вскоре Люгер увидел свой дом, притаившийся в глухом уголке леса.