Наконец Энн, утомившись от дум, тоже улеглась в постель. Ночь текла своим чередом, все стихло в лагере, все стихло и в деревушке у подножия холма, и лишь протяжная перекличка часовых: «Все спокойно!» нарушала время от времени тишину.
Глава 3
Мельница становится важным центром военных операций
Мисс Гарленд пробудилась поутру со смутным ощущением, что происходит что-то необычное, и как только ей удалось стряхнуть с себя дремоту, поняла, что все это происходит что именно, было еще не ясно где-то неподалеку от ее окна. Доносились звуки, напоминавшие удары кирки или лопаты. Она встала с постели и, чуть-чуть приподняв занавески, глянула в окно.
Множество солдат усердно прокладывали зигзагообразную дорогу по склону холма из лагеря на его вершине к речке за мельницей и, судя по уже проделанной работе, принялись за нее ни свет ни заря. Солдаты работали группами каждая прокладывала дорогу на своем участке, и пока Энн одевалась, каждый участок уже соединился с тем, что был выше его, и с тем, что ниже, образовав зигзагообразную тропу, полого сбегавшую с вершины холма к его подножию.
Травянистый покров холма покоился на меловых отложениях, и вырубленная солдатами тропа белой лентой вилась по склону.
Вскоре отряды солдат, прокладывавших дорогу, исчезли, а на возвышенности появились драгуны и стали спускаться вниз по только что проложенному пути. Спускаясь, они все ближе подходили к мельнице, и собрались, наконец, прямо под самым окном Энн на небольшом лужке около пруда. Некоторые лошади уже, войдя в пруд в неглубоком месте пили воду, мотая головами и рассыпая брызги. По меньшей мере три десятка лошадей часть из них с всадниками, оказались в пруду одновременно. Животные пили жадно, поднимали голову, отряхивались и опять пили; капли холодной воды обильно стекали с их морд. Мельник Лавде поглядывал на них из-за живой изгороди своего сада, и вокруг уже собирались любопытные поселяне.
Посмотрев вверх, Энн увидела новые отряды, спускавшиеся по тропе с холма; утолившие жажду уступали им место и кружным путем, через деревню, возвращались к себе в лагерь.
Внезапно мельник, ожидания которого, как видно, наконец сбылись, воскликнул:
Эй, Джон, сынок, доброе утро!
Доброе утро, папаша! прозвучало в ответ из уст ладно сидевшего на лошади драгуна, еще не спустившегося к водопою.
Лица его Энн не могла хорошенько рассмотреть, но не сомневалась, что это был Джон Лавде.
Какие-то нотки его голоса заставили ее вспомнить далекие времена, те детские годы, когда Джон Лавде был первым учеником в сельской школе и хотел учиться живописи у ее отца. Мели и омуты пруда были ему, разумеется, известны лучше, чем всякому другому в лагере, что, по-видимому, и привело его сюда, и теперь он предостерегал товарищей, чтобы они не пускали лошадей слишком близко к запруде.
Джон ушел в солдаты, когда Энн была еще подростком, и с тех пор она видела его лишь однажды, и то мельком, во время его короткой побывки. Внешне он, казалось ей, изменился мало. Солнце не раз совершило свой круг, превратив ее из подростка в девушку, Джон же за это время лишь несколько утратил свою прежнюю угловатость да лицо его покрылось загаром, который придавал ему вид чужеземца. И все же годы службы в армии не проходят даром, и мало кто догадывался, что белая куртка мельника принадлежит отцу драгуна в синем мундире.
Мельник Лавде все еще стоял в своем садике, простиравшемся за мельничной запрудой вдоль ручья и подступавшем к самой воде, и приветствовал драгун, пока не прошел последний отряд. Вишни уже поспели и пышными гроздьями висели под темной листвой. Драгуны, придерживая коней, перекликались с мельником через ручей, а он, нарвав полные пригоршни вишен, протягивал их за ограду бери каждый, кому не лень. Солдаты въезжали в ручей там, где он, размыв берег, вплотную подступал к ограде сада, и, осадив коней, подставляли кивера или ловили пучки вишен, подцепляя их на кончик хлыста, и снисходительно посмеивались, как и подобает суровым воинам, позволившим себе принять участие в детской забаве. Беззаботно и весело протекли эти не предусмотренные военным распорядком минуты, чтобы, быть может, подобно знакомому аромату цветка, всплыть когда-нибудь, много лет спустя, в памяти раненого солдата, лежащего на поле боя в чужом краю.
Но вот и драгуны покинули пруд, а на их месте появился немецкий легион и торжественной процессией продефилировал перед Энн, словно отдавая ей должное. Эти воины отличались особенно пышными усами, а также косичками, туго заплетенными коричневыми лентами и достигавшими своими кончиками широких солдатских лопаток. И они, так же как и их предшественники, были очарованы появлением головы и плеч мисс Гарленд в маленьком квадратном окошке, как раз над самым местом их операций, и послали ей свои почтительные чужеземные приветствия в таком ошеломляющем количестве, что сия скромная девица поспешно отошла от окна и залилась румянцем в спасительном уединении между комодом и умывальником.
Когда она спустилась вниз, ее мать сказала:
Я вот думаю: что мне надеть сегодня вечером, когда мы пойдем к соседу Лавде.
К соседу Лавде? переспросила Энн.
Ну да. У него праздник сегодня. Он заходил утром: сказал, что видел сына, и они условились собраться сегодня вечером.
Вы полагаете, что нам следует пойти, маменька? раздумчиво спросила Энн и перевела взгляд на цветы в горшках на подоконнике.
А почему бы и нет? осведомилась миссис Гарленд.
Кроме нас там ведь будут одни только мужчины, не так ли? Пристало ли нам появляться среди них?
Энн еще не оправилась от впечатления, произведенного на нее пылкими взглядами галантных гусар. А те перекликались сейчас с мельником Лавде, и голоса их долетали до ее ушей.
Ах, что это ты так загордилась, Энн! воскликнула вдова Гарленд. В конце концов, мельник наш ближайший сосед и домохозяин. И разве он не таскает нам вязанки хвороста из леса и не снабжает нас овощами из своего огорода почитай что задаром?
Это верно, заметила Энн.
Значит, нам негоже его гнушаться. А если неприятель высадится здесь осенью, как все предсказывают, так нам тогда одна надежда на мельника с его повозкой и лошадью. Других друзей у нас нет.
Да, все это так, сказала Энн. Вот вы и пойдите к нему, маменька, а я останусь дома. Там будут одни мужчины, и мне не хочется идти туда.
Миссис Гарленд призадумалась.
Нет, если ты не пойдешь, то и я не пойду. Ты уже подросла, стала совсем взрослой девушкой может быть, и правда лучше на этот раз посидеть дома Отец твой, конечно, был не из простых Но, высказавшись так, по-матерински, она тут же вздохнула чисто по-женски.
Почему вы вздыхаете, маменька?
Очень уж ты строга и непреклонна во всем, Энн.
Что ж давайте пойдем.
Ну нет. Я и сама думаю, что, пожалуй, не стоит. Я, в конце концов, твердо не обещала, и мы вполне можем уклониться.
Энн же, по-видимому, и сама не вполне понимала, чего ей хочется; она не высказала своего одобрения, но не стала и возражать, а лишь в задумчивости опустила глаза, прижав руки к груди и соединив кончики пальцев.
По мере приближения вечера обе дамы стали замечать, что в крыле дома, занимаемом мельником, идут большие приготовления к пиру. Перегородку, отделявшую жилище мельника от покоев, занимаемых вдовой, отнюдь нельзя было назвать солидным сооружением: кое-где это была просто дощатая стена с прорезанными в ней проемами для дверей, так что всякий раз, когда мельница начинала работать, это тотчас заявляло о себе и в другой, более уединенной половине дома. Как только по вечерам мельник Лавде закуривал трубку, запах дыма с завидной пунктуальностью проникал по дымоходу в комнату миссис Гарленд. И всякий раз, когда мельник разгребал угли в своем очаге, мать и дочь могли безошибочно определить состояние его духа в зависимости от того, помешивал ли он угли медленно и осторожно или орудовал кочергой что есть мочи, а когда в субботу вечером он принимался заводить часы, жужжание этого прибора служило вдове напоминанием, что ей следует завести свои. Это проникновение звуков совершалось особенно беспрепятственно там, где прихожая Лавде соседствовала с кладовой миссис Гарленд, и когда хозяйственные заботы привели Энн в это помещение, она получила полную возможность услышать, как к мельнику прибывают все новые и новые посетители и как хозяин разговаривает со своими гостями, и даже уловила обрывки фраз, не уловив их смысла чрезвычайно забавного, судя по доносившимся раскатам хохота. Затем гости вышли из дома в сад, где расположились пить чай в большой беседке Теперь в густой листве порой мелькало что-то пестрое, и больше из окон миссис Гарленд ничего не было видно. Когда же стало темнеть, Энн услышала, как гости направляются обратно в дом заканчивать вечер в гостиной.