Огненный шар ненависти вспыхнул в сознании Маруси. Превозмогая боль, она стряхнула с плеча руку Бунина, поднялась, шагнула к Алисе с таким лицом, что та невольно попятилась.
– Мой отец хороший! Он не может… Это вы… вы – преступники! – выкрикнула Маруся и закашлялась.
– Эх, девочка моя, если бы ты только знала, – развел руками Бунин. – Впрочем, сейчас ты все равно ничему не поверишь. Поэтому я… мы даем тебе возможность убедиться во всем самой. Сегодня понедельник. У тебя есть три дня, до четверга. В четверг, в день своего рождения, ты сама сделаешь то, о чем я тебя просил. Уверен: сделаешь!
– Никогда! – заорала Маруся, повернувшись к профессору, и снова закашлялась. У нее возникло бешеное желание вцепиться ногтями в лицо Бунина, расцарапать его в кровь…
Господи, как вы все мне надоели!
– Время нас рассудит, – пробормотал Бунин и сделал знак Алисе. Маруся слишком поздно поняла, что зря повернулась к ней спиной. Она услышала короткий писк инъектора и почувствовала боль в плече. А потом голова закружилась и навалилась такая слабость, что даже моргать стало тяжело.
Будто наблюдая со стороны, Маруся видела, как Бунин осторожно подвел ее к креслу, заботливо усадил, сложил руки на коленях. Алиса забросила за спину небольшой квадратный рюкзачок, взяла у профессора змейку Юки и какую то фотографию. Напутствие оказалось кратким:
– Оставишь ее здесь, – указав на снимок, сказал Бунин. – Покажешь направление, отдашь коммуникатор – и возвращайся.
Алиса кивнула, повернула голову к Марусе, улыбнулась. Нет, скорее ухмыльнулась, не без торжествующей злобы.
«Дрянь, – подумала девочка. – Все таки она – редкая дрянь». То, что произошло потом, лишний раз убедило Марусю в этом. Алиса, поигрывая змейкой, подошла к сидящей девочке, неожиданно уселась ей на колени, крепко обняла и…
И поцеловала в губы!
Маруся попыталась вырваться, но после укола тело совершенно не слушалось ее. Девочке стало дурно – это напоминало страшный сон.
Вдруг мягкий, рассеянный свет померк, на мгновение воцарилась тьма, а потом в глаза девочке ударили солнечные лучи. Она упала во что то мягкое, оцарапала спину и увидела над собой редкие облака. Алиса разжала руки, вскочила.
– Через пять минут действие парализанта пройдет, – сообщила она. – Твой путь – через гарь во он туда, к просеке. Там будет тропа. Пойдешь по ней и… В общем, там уже сама разберешься.
Почувствовав, что может шевелить языком, Маруся что есть сил завизжала:
– Дура!
Алиса сбросила в мох рюкзак и присела на корточки рядом с девочкой. Двумя пальцами она сжала Марусе щеки, вздернула ее голову вверх.
– Да нет, дорогуша. Дура – это ты. Эх, сказала бы я тебе… Впрочем, ладно… Слушай: на коммуникаторе выставлен таймер. Он ведет обратный отсчет. Семьдесят два часа. Если ты не уложишься в это время… Но ты уложишься. И убьешь Гумилева.
– П почему? – пробормотала Маруся.
Сунув руку за пазуху, Алиса вытянула цепочку, на которой покачивалась серебристая фигурка, выполненная в знакомом стиле.
Кот.
«Она владеет предметом, – страх сжал сердце Маруси. – Какая бы способность ни была у этой стервы, хорошего ждать не стоит».
– Я умею видеть будущее, – холодно сказала Алиса. – Не все, а кусочками. Как будто видеофайл нарезали на кадры. Так вот, я видела, как ты на своем дне рождения стреляешь в Андрея Гумилева. В своего отца. Прощай.
Она поднялась, положила на клапан рюкзака носовский коммуникатор, фотографию, полученную от Бунина, послала Марусе воздушный поцелуй и исчезла. Наступила оглушительная тишина, а потом где то в стороне зловеще закаркал ворон…
3
К тому моменту, как Маруся обрела способность двигаться, комары искусали ее так, что голые руки, ноги, шея и лицо покрылись красными пятнами.