Он старался говорить мягко, по-доброму, даже улыбался, но выходило у него плохо. Казалось, что багровая физиономия вот-вот исказится от гнева, а во рту вместо человеческих зубов обнаружатся острые клыки.
А вы знаете, где наш дом? дрожащим голосом осведомился Пашка.
Конечно, полицейский ухмыльнулся, и тут Егор сообразил.
Глаза!
С красного лица на них смотрели желтые и немигающие, безжалостные глаза змеи с черными щелями зрачков.
Айда сказал Егор.
Мама! воскликнул Пашка. Это же как его там?
А ну стойте, паршивцы! полицейский с неожиданным проворством скакнул вперед.
Через миг оказался рядом, протянул руки с длинными пальцами, желтые глаза полыхнули бешенством. Егор метнулся в сторону, услышал за спиной раздраженный вскрик и удаляющийся частый топот.
Пашка, не будь дурак, бросился в противоположном направлении.
Куда?! рявкнул преследователь.
Егор припустил быстрее, петляя и прыгая, точно заяц, вжимая голову в плечи. Сумасшедший со змеиными глазами, что приехал на старом «уазике», того гляди вытащит пистолет и начнет стрелять!
Оглянулся Егор, только добежав до ближайшего валуна.
Дядька стоял неподвижно, широко улыбаясь, а Пашка дергался у него в руках. Попытался крикнуть, ударить схватившее его существо, но бессильно обмяк, голова свесилась на грудь.
Полицейский легко вскинул белобрысого на плечо и поволок к машине.
В один момент оглянулся, и Егор вздрогнул в змеиных глазах читалось обещание, мол, сейчас я тебя упустил, но мы еще встретимся, и уж в следующий раз ты не уйдешь, попадешь ко мне в лапы.
Хлопнула дверца автомобиля, зарычал мотор.
Но тут с небес водопадом звука пролился Голос, и «уазик» начал меняться. Сначала машина потеряла цвет, превратилась в силуэт, нарисованный простым карандашом на белой бумаге, а потом ее будто стерли ластиком.
Егор облегченно вздохнул и пошел дальше.
Глава 5
Он шагал по холмам, точно по спинам громадных черепах.
Шел среди кустарника, выросшего на красной и голой, словно обожженной почве. Из-под ног разбегались серые ящерицы и черные, словно лакированные скорпионы, а горизонт закрывали тяжелые неподвижные облака.
Затем Егор обнаружил, что спускается по пологому горному склону, а впереди лежит край обрыва.
Когда дошел до него, открылась громадная ямища, воронка в не одну сотню метров глубиной. Бросились в глаза черные отверстия в ее стенках, поднимающаяся по спирали железная дорога, стоящие там и сям вагонетки, одни пустые, другие забитые камнями, досками и всяким хламом.
На пологих склонах валялись кучи ржавого железа, гниющие бревна.
Наверняка тут добывали что-то, а потом бросили все и ушли, оставив громадную рану в плоти земли.
Смотреть на нее было неприятно, возникало ощущение, что глядишь на большущую язву. Бурую почву, казалось, покрывала спекшаяся кровь, входы в шахты напоминали алчные рты, раскрытые в ожидании пищи.
Егор невольно отступил на шаг.
Фхххсс сказали у него за спиной, и земля под ногами вздрогнула.
Обернувшись, не заметил ничего, но краем глаза уловил движение нечто полупрозрачное, веретенообразное перемещалось, тяжело перекатываясь и извиваясь, как червяк размером с дом.
При прямом взгляде это существо вроде бы исчезло, зато холодная, сырая тяжесть навалилась на плечи. Накатило дурацкое желание подойти к краю обрыва и прыгнуть вниз, как можно быстрее забраться в одну из шахт, погрузиться в такую приятную, освежающую темноту.
Егор отступил еще на шаг.
Фхххсссс! прозвучало над самой головой.
Тяжесть увеличилась, стала такой, что от нее затрещало в спине.
Нет! воскликнул Егор. Отстань, ты!
Он отбежал на несколько шагов, и ему полегчало.
Вновь увидел движение краем глаза, различил нечто похожее на колоссальную гусеницу. Та задергалась, свиваясь в кольцо, и исчезла, а мальчик заспешил прочь, в обход большущей ямы, в ту сторону, куда звал Голос.
Еще несколько раз шипение тревожило его слух, и нечто огромное, невидимое, но тяжелое и холодное норовило подмять под себя. Но за пределами воронки эти существа, похоже, особой силы не имели, и поэтому лишь пугали да пытались заманить в свое логово.
Когда исполинская «рана» осталась позади, Егор обернулся, чтобы посмотреть на нее в последний раз.
Показалось, что видит смотрящий в небо огромный глаз, полный ненависти и боли. Тот моргнул, и ресницы, те самые гусеницы или червяки, задергались, разбрызгивая с волосков на боках прозрачную жидкость.
А через миг видение сгинуло, осталось лишь отверстие в земле.
Минут через пятнадцать Егор оглянулся снова, и понял, что воронки больше не видит.
Вытер со лба пот, стало легче, точно вышел из больничной палаты, где душно, пахнет лекарствами и болью. Хорошо запомнил это ощущение прошлой весной, когда бабушка попала в руки врачей почти на три недели, и он с родителями ходил ее навещать.
Только в этот момент Егор сообразил, что прошагал по неведомым местам едва ли не целый день, но есть так и не захотел, и даже про флягу с водой ни разу не вспомнил. Глянул на начавшее опускаться к горизонту солнце, затем вытащил из кармана мобилу, чтобы посмотреть, сколько на самом деле времени.
И вытаращил глаза.
Если верить электронным мозгам смартфона, то до полуночи седьмого августа позапрошлого года оставалось пять минут.
Вот это да, сказал Егор.
Незаменимый в обычной жизни предмет взял да и сошел с ума.
Интересно, как там поживает в рюкзаке планшет?
Но это он проверит немного позже, когда отыщет подходящее для привала место. Попьет и поест, обустроит место для ночлега, вытянет ноги, что уже начали понемногу гудеть от усталости.
Перебравшись через гребень очередного холма, Егор обнаружил себя в лесу, посреди колоссальных деревьев, рядом с которыми столетние ели и сосны показались бы карликами.
Коричневые стволы уходили в вышину, на ветках толщиной в человеческий торс покачивались облака листвы. Имелся тут и подлесок из напоминавших сирень и смородину кустов, и трава, настолько мягкая и шелковистая, ярко-зеленая, что на нее тут же захотелось упасть и никуда больше не ходить.
А через сотню метров Егор наткнулся на небольшое озерцо, и решил, что на сегодня хватит. Солнце укатилось за верхушки деревьев, того и гляди начнет темнеть, так что лучше всего заночевать тут, на уютной полянке рядом с водой.
Он скинул рюкзак и принялся за дело.
Наломал охапку зеленых веток и устроил из них нечто вроде постели, сверху кинул куртку. Затем набрал сухих с запасом, приволок даже небольшое бревнышко, и принялся разводить костер.
Разжигать огонь Егор умел хорошо, и с папой не раз на рыбалку ездил, и в поход с пацанами ходил. Ночевать в лесу тоже не боялся, хотя никогда не делал это в одиночку, да еще и без палатки и без спального мешка.
Но ничего, как-нибудь, главное, чтобы к утру не стало слишком холодно
Чиркнула спичка, сухой мох затрещал негромко, принялся чернеть и обугливаться. От него занялись самые тонкие веточки, затем пламя перебралось на более толстые, струйки дыма поплыли вверх.
Егор поднял голову, и обнаружил, что над лесом разгорелся свой костер.
Закат полыхал на половину небосвода, оранжевый, точно шкурка апельсина. Горели золотом повисшие в зените облака, и в сиянии заходящего солнца виднелось некое движение, равномерное и неторопливое.
Егор решил, что ему мерещится, несколько раз моргнул, даже потер глаза.
Но контуры исполинского существа лишь стали четче, он различил широкие крылья, гордую шею, клюв, хохолок на голове, переливающиеся разными оттенками желтого перья
Мрррр Пррртррр зарркатррр, сказали с другой стороны костра.
Егор перевел взгляд ниже.