Грязь в городе стала особенно неприятной и вездесущей. Профсоюз дворников устроил «лошадиную» забастовку. Затребовал доплату за уборку на улицах лошадиного и козьего дерьма. Из года в год в городе становилось все больше лошадей. Извозчики, еще недавно вызывавшие удивление, уверенно вытеснили таксистов. Поль слышал, что цены на бензин растут каждый месяц, запчасти купить нереально и все больше машин переходят в состояние ржавого ожидания на спущенных колесах в гаражах и дворах. В школе, на уроках истории города, говорили об экологии и возвращении к традициям, о чистоте воздуха и пользе подсобных хозяйств. Однако выходя из школы и наталкиваясь на очередную раздавленную колесами кучу конского навоза, Поль о чистоте воздуха старался не думать. Город отчетливо пах дерьмом. Наверное, это было экологично. Но ничего хорошего для себя Поль в этом не находил.
Йохан пропал месяц назад. Связался с кем-то из Сопротивления. Что такое Сопротивление и чему оно сопротивляется, было не очень понятно. Йохан отмалчивался, потом перестал приходить ночевать. Искать его не было смысла, так сказала фрау Хелен. С момента своего возвращения Йохан с каждым днем становился все более закрытым. «Нелегальное положение», так назвала его жизнь мама Поля. Йохан очень повзрослел. Нелегальность, видимо, этому способствует. Как будто Йохану уже шестнадцать. Или даже семнадцать. А не те же четырнадцать, что и Полю.
Как дела у Йохана? Тина лежала на балке перекрытия, покачивая ножками. На чердаке старой библиотеки было тепло и сухо. Чердак стал их тайным убежищем. Тина нашла секретный проход сюда, работая летом в библиотеке. Она помогала разбирать архивы, а кое-что из старых подшивок журналов хранилось на чердаке, сухом и пыльном. Ключ от чердака у Тины никто не забирал, и, когда стало совсем холодно на улице, Тина привела Поля сюда. Погреться во время их ежевечерней прогулки. С тех пор все их прогулки заканчивались здесь.
Йохан опять пропал. Не знаю, где он и что с ним творится. Связался с каким-то Подпольем или Сопротивлением. Говорит, что они готовят выступление горожан против Герра Дракона. Говорит, что ему доверяют. Что у них есть оружие и типография, но нет бумаги и патронов. Я не понял, где это Сопротивление находится и кто там чем занимается. По-моему, это странно и опасно.
А как его мама? По-прежнему в тюрьме?
В тюрьме. Йохан об этом не говорит. Только скалится как пес. В нем теперь много злости. К маме его не пускают. Никого не пускают. Моя мама на прошлой неделе ходила туда. Хотела передать фрау Мюллер теплую одежду. Зима ведь скоро. Не пустили ее. И передачу не взяли. Сказали, что город обеспечивает заключенных Всем, чем нужно, в общем, обеспечивает.
Ты думаешь, Йохан точно не вернется к Герру Дракону?
А ты бы вернулась? Он же рассказывал. Про объедки и кости. И про пещеру эту жуткую он уверен, что Герр Дракон просто жрет всех, кого к нему привозят. И что господин Мэр знает об этом. Что вообще все знают.
Ты ему поверишь? Я не могу Твой Йохан странный совсем. Почему о том, что он рассказывает, больше никто не говорит? Неужели за сто лет нашей жизни под властью Герра Дракона никто ничего не узнал?
Ты же сама знаешь, что половина архивов уничтожена, сгорели при пожарах. Все про времена до Герра Дракона потеряно.
Ну, это архивы, а то люди. Мои бабушка и дед точно слышали про времена до прихода Герра Дракона. Они же ничего такого не говорили. Как такое может скрыть? Всегда к Герру Дракону отправлялись по семь человек в год. Ну и что? Ведь были и те, кто вернулся. Что, они ничего не видели?
Йохан говорит, что никто не вернулся. Что все это обман господина Мэра. Что рассказы этих людей выдумка. Специально выдумали, чтобы вопросов не задавали. И что тех, кто вернулся, никто не встречал. Я, вообще-то, Йохану верю. Потому что никого из тех, кто вернулся от Герра Дракона, в городе не найти. Я сам наводил справки. Не нашел никого.