Пока где-то там разделывали барашка, хозяева пригласили отпробовать разные сладости и чай, потом стали подавать лагман, затем плов, от которых исходил завораживающий запах. Я было попытался отказаться от лагмана, понимая, что мне хватит и шашлыков, но все мусульмане тут же на меня дружно зашикали:
Можешь много не есть, но попробовать лагман должен обязательно. Таков обычай.
Пришлось извиниться за свою неосведомленность и, незаметно даже для себя, слопать полную пиалу лагмана. Я ж не подозревал, что будет так вкусно.
Наконец, появились шампуры с настоящим шашлыком из свежей баранины. И мне пришлось, пузо лопнет наплевать, под рубахой не видать, туда же умять и палочки три отнюдь не хилого шашлычка. Все это запивали постоянно подливаемым душистым несладким чаем и ничем больше.
Мы с Олей переглянулись и перекинулись парой фраз на русском, благо нас никто не понимал. Я, с сожалением:
Оля, пропадает такой закусон.
Да, накормили, конечно, до отвала, а вот веселья не получилось. Чуть-чуть бы, всего по пятнадцать капель для поднятия настроения, но не положено.
Немного посидели, поговорили и отправились в гостиницу, на прощание раскланявшись с гостеприимными хозяевами, которые все-таки наложили нам с Олей как иностранцам по пакету этого хрустящего хвороста с собой. Я его ел на завтрак с чаем еще почти целую неделю. Короче, все, как и у нас: с добрым словом придешь от души угостим, спрячешь камень за пазухой горе случится.
Я, правда, кроме разве что этой статьи, в которой одна правда и ничего кроме правды, никаких камней за пазухой точно не держал, однако ночью то ли от обилия пищи, тем более, мяса, съеденного на ночь, то ли от большого количества выпитого чая, то ли от неудобного сидения на коленях постоянно снились какие-то кошмары, вплоть до того, что на меня бросались тигры в стиле художника Дали. Чего только не приснится в далеком гостеприимном Синьцзяне?! Хорошо хоть не змеи или скорпионы. Хотя что там сравнивать, ведь результат при реальной встрече был бы примерно одинаковым.
На следующий день, проникшийся ко мне особым доверием, Абдукерим, который является очень известным в Синьцзяне и очень уважаемым артистом, опять пригласил теперь уже только меня и еще двух актеров-уйгуров в гости к своему другу.
Фото из личного архива автора
Мы проехали по какой-то страшно грязной улице с высокими. пыльными глиняными дувалами, а потом остановились у красивых резных, деревянных ворот, где нас уже ждал хозяин.
Прием проходил по той же программе, что и вчера, но только дом у друга был немного богаче и отделан внутри очень красиво. Старый актер Махмуд объяснил мне, что в Синьцзяне всегда так: снаружи дом, спрятанный за высоким дувалом, выглядит неказисто, даже бедно и грязно, потому что постоянно дуют ветры, поднимающие песок и пыль, которые покрывают пылью все и вся, зато внутри всегда очень чисто и красиво. Но вскоре я выяснил, что хозяин этого двора работает в местном управлении животноводства, так что удивляться богатому убранству не стоило.
Стол тоже был еще богаче, чем вчера, и за столом на этот раз сидели только мужчины, а женщины, жена, дочка и какие-то женщины, пришедшие в гости, доходили только до двери гостиной и передавали все блюда хозяину, который уже сам угощал гостей-мужчин. Я сразу понял, почему Абдукерим на этот раз не пригласил Олю в этом доме ей нельзя было бы сидеть вместе с нами.
Фото из личного архива автора
Перед обедом хозяин принес медный таз и старинный, высокий бронзовый кувшин с изогнутым носиком, полный воды, и сам полил на руки каждому гостю. Это тоже входит в ритуал приема гостей. Затем на двух больших блюдах подали плов. Настоящий среднеазиатский жирный плов с кусками баранины, изюмом и курагой. Но без ложек. Уйгуры деловито стали руками сминать маленькие комочки плова и отправлять в рот, показывая мне, чтобы я поступал так же. Я честно попытался проделать то же самое, но руки тут же стали жирными, что было не очень приятно. Заметив мое напряжение, Абдукерим попросил хозяина принести этому кафиру (неверному) ложку. Дело пошло значительно быстрее.
Потом принесли целую ногу теленка, от которой старший отрезал по куску и раздавал всем гостям. Объедение, конечно, но опять только под чудесный чай. Ни капли спиртного, даже пива. Кстати, уже в другой день, когда я пришел пообедать в чайхану с банкой пива, меня вежливо предупредила официантка, что пить спиртное в чайхане нельзя, и налила мне пиалу чая. Правда, чай в этих местах оказался весьма специфическим. Почти нигде не продают, а значит и не покупают китайский чай, а пьют свой, приготовленный из каких-то трав (а может быть с добавлением и травки) с примесью молотой корицы и имбиря. И несмотря на отсутствие спиртного, они активно разговаривали, что-то вспоминали, над чем-то шутили. Мне этого уже не дано было понять. На китайском еще можно было бы что-то уловить, а вот на уйгурском слабо. Но я не скучал, потому что внимательно разглядывал богатое убранство комнаты и двух очаровательных ребятишек, сына и дочку хозяев, причем, сынок спокойно входил в комнату к мужской компании, а дочка нет, ее можно было увидеть только за порогом.
Фото из личного архива автора
Потом из угла достали дутар, и Абдукерим стал услаждать присутствующих своим артистическим пением. Пришлось спросить у Исламджана, о чем он поет. Тот поведал мне, что песня, конечно, о любви, о красивой девушке, которую любит этот парень, и о неизвестном сопернике, который пытается помешать этой любви. Все, как и везде.
Вскоре к нам в съемочную группу приехал странный мужчина ранне-пенсионного возраста совершенно европейской наружности: нос картошкой, русые волосы и небольшие залысины. Я, зная по сценарию, что с нами в двух эпизодах должен быть еще один русский, посчитал, что как раз и нашли для массовки какого-то русского чуть ли не на улице, как это обычно делают в Китае, и поэтому сразу заговорил с ним на русском языке. Мужчина ответил мне тоже на чистом русском языке без какого-либо акцента, а потом вдруг подчеркнул, что он по национальности уйгур. По его внешности, которая даже и рядом с черноволосыми, смуглыми, цыганистыми уйгурами и рядом не стояла, а также по разговору я понял, что тут что-то не так, и усомнился в его словах, спросив:
Откуда же вы так хорошо говорите на русском?
Но он, не моргнув глазом, меня уел:
Наверно, оттуда же, откуда вы хорошо говорите на китайском.
Мне стало как-то не по себе, а вдруг и правда оттуда же, в смысле из подобной организации. При этом он категорически отрицал наличие в его крови чего-то европейского, не желая признавать себя даже полукровкой. По его разговорам с уйгурами было понятно, что и уйгурский язык для него является родным.
Такой вот уйгур
Фото из личного архива автора
Но чтобы он ни говорил, он был больше похож на немецкого бюргера, чешского пивовара или дебелого русского запорожца с картины Репина, и я знаю точно, что любой человек, изучавший русский или китайский язык, как иностранный, не может говорить так чисто и так хорошо понимать некоторые идиоматические выражения, если его в детстве не учила говорить на этом языке его мама. Причину своей скрытности он так и не открыл. Вероятно, во время «культурной революции» на эти смешанные семьи нагнали столько страху, что он сохранился даже на генном уровне и на следующие поколения.
Почти по всему Синьцзяну телевизоры в гостиницах настроены в основном на показ телепрограмм местного телецентра на своих языках в зависимости от места обитания: уйгурском, казахском, таджикском. И по разговорам с местными людьми я убедился, что они почти не смотрят телеканалы центрального телевидения. Так что и наш будущий кинофильм, снимаемый Синьцзянской киностудией, как я понял, предназначен был для показа именно в Синьцзяне, чтобы показать, какую трогательную заботу проявляли о местных жителях хозяйничающие здесь китайцы, и наоборот, какими негодяями оказались русские, якобы пытавшиеся когда-то обидеть и обмануть местное население.